3.3. Иран в период правления Мохаммеда Реза Пехлеви

3.3. Иран в период правления Мохаммеда Реза Пехлеви

Переворот 1953 г. сильно изменил общественно-политическую обстановку в стране. Период параллельного существования двух центров власти – правительства и шахского двора – подошел к концу. Власть постепенно сосредоточивалась в руках монарха; кабинет министров и парламент становились лишь послушными исполнителями его воли. Становлению авторитарного режима оказывали большое содействие США, которые обрели статус главной действующей внешней силы в Иране вместо Великобритании.

После отстранения Мосаддыка шах Мохаммед Реза назначил на пост премьер-министра активного участника антиправительственного заговора генерала Захеди. Перед его кабинетом стояли две основные задачи: ликвидация остатков движения за национализацию и урегулирование нефтяной проблемы. К середине 1954 г. все активные оппозиционные силы были разгромлены, что стало возможным благодаря установлению жесткого контроля над армией и полицией. В результате продолжительных переговоров право на добычу и экспорт иранской нефти получил специально созданный Международный нефтяной консорциум (МНК). В эту структуру вошли крупнейшие нефтяные компании Запада, причем 40 % акций получила АИНК. Согласно договору с иранским правительством, Ирану выплачивалось 50 % чистой прибыли компаний, входивших в консорциум. Соглашение о деятельности МНК было рассчитано на 25 лет и заканчивалось в 1979 г. Характерно, что ни иранское правительство, ни иностранные державы не решились пойти на отмену закона о национализации нефтяной промышленности, и потому формулировки нового договора скрывали концессионный характер деятельности консорциума. Одновременно для развития собственной, полностью независимой от Запада нефтяной индустрии, была образована Иранская национальная нефтяная компания (ИННК), в задачи которой входили разведка и разработка месторождений за пределами концессионной зоны МНК.

Проамериканский курс режима был закреплен вступлением Ирана в Багдадский пакт (впоследствии СБЫТО) – созданный по инициативе Великобритании и США военно-политический союз, членами которого также являлись Турция, Ирак и Пакистан. Задачей этой организации было сотрудничество с целью предотвращения «коммунистической агрессии» в той или иной ее форме. Соединенные Штаты начали оказание регулярной финансовой, военной и технической помощи Тегерану. Они рассматривали Иран как оплот стабильности в регионе Персидского залива и на Среднем Востоке в целом. В свою очередь, шах и его приближенные воспринимали поддержку Вашингтона как надежную гарантию устойчивости своего режима. В данном контексте руководство страны выступило оппонентом и Мосаддыка, и многих предшествовавших ему кабинетов: оно отошло от концепций негативного или позитивного внешнеполитического равновесия и предпочло строго одновекторный курс – четкую ориентацию на США и Запад.

Если на международной арене Мохаммед Реза Пехлеви рассчитывал на содействие Соединенных Штатов, то во внутренних делах опирался прежде всего на силовые структуры – армию, полицию и спецслужбы. Для более эффективной борьбы с оппозицией и инакомыслием шах приступил к реформированию силовых ведомств. Центральное место в карательном аппарате авторитарного режима отводилось «Организации безопасности и информации страны» – САВАК, закон об учреждении которой был принят парламентом в 1957 г. САВАК создавалась при прямом участии американских и израильских специалистов. Опубликованные после революции 1979 г. архивные документы показывают, что агентура и сотрудники организации вели постоянную слежку не только за оппозиционными группировками, но и за многими государственными деятелями, лояльными правительству представителями интеллигенции, журналистами, предпринимателями. Агенты САВАК применяли разнообразные пытки, занимались похищением людей. В целях диверсификации источников получения важной для себя информации Мохаммед Реза учредил еще одну особую структуру – «шахскую инспекцию». Эта секретная служба собирала досье на представителей иранской элиты для того, чтобы держать их в повиновении и постоянном страхе. Деятельность САВАК и подобных ей организаций создавала крайне нездоровую атмосферу во всех слоях общества и в конечном счете наносила серьезный вред авторитету власти и лично шаха.

На протяжении первых лет после своего прихода к единоличной власти в 1953 г. шах не предпринимал попыток провести серьезные реформы. Во многом это объяснялось его впечатлением от бурных событий времен движения за национализацию, когда он находился на грани потери не только власти, но и жизни. Потому неудивительно, что до начала 1960-х гг. предпринимались лишь отдельные попытки преобразований, имевшие главной целью не сглаживание общественных противоречий, а создание позитивного имиджа режима. Однако недостаточная внутренняя стабильность, неразрешенность основных социально-экономических проблем, революция 1958 г. в соседнем Ираке и выход этой страны из Багдадского пакта заставили правящую верхушку пойти на масштабные реформы. Дало знать о себе и давление со стороны администрации Дж. Кеннеди, которая в 1961 г. прямо поставила вопрос о необходимости принятия мер, способных вывести страну из тяжелого экономического положения и тем самым воспрепятствовать появлению очагов «коммунистической угрозы». По непосредственной рекомендации правительства США на должность главы кабинета министров в мае 1961 г. был назначен Али Амини, до того возглавлявший иранское посольство в Вашингтоне. С именем этого политика связывают начало проведения аграрной реформы, ставшей ключевым элементом «белой революции».

Суть аграрной реформы состояла в выкупе излишков помещичьей земли с последующей перепродажей ее арендаторам. Был установлен максимальный предел площади земельного надела – 500 га. Реформа проводилась в течение нескольких лет, и за время ее осуществления более 3,5 млн крестьян получили в собственность 16 тыс. деревень. Посредством перераспределения земельных наделов правительство стремилось покончить с феодальными пережитками на селе и способствовать вовлечению бывших землевладельцев в промышленное производство. Остальными составляющими реформы стали: национализация лесов и пастбищ, создание «корпуса просвещения» для борьбы с безграмотностью, предоставление части прибыли промышленных предприятий занятым на них работникам, предоставление женщинам права избирать и быть избранными в органы власти всех уровней. Несмотря на то что названные преобразования носили прогрессивный характер, сама их реализация вызвала сильное недовольство у значительной части населения, прежде всего крестьянства: многие перешедшие в собственность наделы оказались слишком малы, безграмотные земледельцы часто попадали в кабалу алчных чиновников, наиболее плодородные участки и водные источники нередко оставались у помещиков.

В этот же период – первой половине 1960-х гг. – стало назревать острое противостояние между шахом и шиитским духовенством, многие представители которого были недовольны авторитарным характером режима, коррупцией в высших эшелонах власти, прозападным внешнеполитическим курсом и прохладным отношением самого монарха к религиозным деятелям. Во главе оппозиции встал один из самых известных авторитетов аятолла Рухолла Хомейни. Этот преподаватель медресе «Фейзийе» в городе Куме – центре шиитского духовенства в Иране – прославился своими пламенными проповедями, в которых обличал противоречащую духу ислама вестернизацию и «позорное» сотрудничество с США и в особенности с Израилем. После того как в марте 1963 г. правительственные силы безопасности атаковали медресе и убили одного из его студентов, Хомейни не стал смягчать риторику дабы избежать дальнейших преследований, а с новой силой обрушил свой гнев не только на шаха, но и его зарубежных союзников: «Израиль не хочет, чтобы Коран существовал в этой стране. Израиль не желает, чтобы в этой стране жили муллы. Именно Израиль атаковал училище в Фейзийе силами своих зловещих агентов. Он до сих пор регулярно нападает на нас и на вас – на народ. Он стремится захватить вашу экономику… и уничтожить тех богословов, которые стоят на пути Израиля»[77]. Хомейни был арестован, и после нескольких месяцев заключения был выслан из страны – сначала в Турцию, а затем в Ирак. Там он обосновался в священном для шиитов городе Неджеф, где стал преподавать в местном духовном училище. Власти Ирака, имевшие в то время очень натянутые отношения с Тегераном, не препятствовали антишахской деятельности иранского теолога. В эмиграции Хомейни разработал и сформулировал основные принципы исламского правления, которые нашли отражение в книге «Велаят-е факих» («Правление исламского теолога-законоведа»). Общую схему идейных построений Хомейни можно изложить следующим образом. Согласно представлениям шиитов-имамитов (верующих в 12 праведных имамов), законным преемником пророка Мухаммада являлся его племянник Али. В 656–661 гг. Али возглавлял единое исламское государство – Арабский халифат. После смерти Али его потомки не смогли закрепить за собой власть над уммой. Несмотря на это, одиннадцать прямых потомков Али имамиты относят к разряду имамов – законных предводителей мусульман. Последний – двенадцатый – имам Махди с 873 г. стал вести скрытый образ жизни, но, согласно вере шиитов, должен явиться в конце истории и поднять верующих на борьбу за установление справедливости и уничтожение всякого угнетения во всем мире. В период «сокрытия» имама Махди обязанность руководства общиной ложится на исламских законоведов. Представление о приходе мессии и необходимости подготовки к нему является одним из центральных в учении имамитов.

Концепция Хомейни о правлении факиха – это логическое продолжение идеи о Махди. По мнению аятоллы, в исламе главными являются вопросы, касающиеся социальной и экономической жизни, а не проблемы догматики и обрядовости; отделение религии от политики – совершенно недопустимая ересь. Разумеется, в свете доктрины Хомейни власть династии Пехлеви полностью утрачивала свою легитимность. Несмотря на то, что для ряда религиозных авторитетов возведенная в абсолют симфония светской и духовной власти казалась чрезмерно радикальной идеей, значительная часть шиитского духовенства поддержала Хомейни. Как отмечалось выше, этот слой общества с конца XIX в. принимал активное участие в борьбе против произвола властей и засилия иностранцев. Росту его влияния в 1960–70-е гг. способствовало также устранение светской оппозиции как серьезной общественной силы, противостоящей шахскому режиму. В этих условиях духовенство становилось единственным социальным институтом, способным возглавить недовольных и предложить альтернативу существующему строю. Многочисленные мечети стали центрами антиправительственной пропаганды, по всей стране распространялись аудиокассеты и книги с проповедями Хомейни.

С середины 1960-х гг. руководство Ирана взяло курс на качественное изменение экономической структуры государства: увеличение доли промышленного сектора при одновременном сокращении аграрного. Подобная политика не вызвала большого энтузиазма у западных стран, которые рассматривали Иран прежде всего в качестве источника сырья. Для получения необходимой технической и материальной помощи Тегерану пришлось пойти на некоторое улучшение отношений с Советским Союзом и странами социалистического лагеря. В сентябре 1962 г., незадолго до начала Карибского кризиса, правительство Ирана дало официальные обязательства не размещать на своей территории ракетные базы иностранного государства и не участвовать в возможной агрессии против северного соседа. Эта мера была благожелательно воспринята советским руководством. В последующие годы СССР оказывал помощь Ирану как финансовыми средствами, так и техническими специалистами; благодаря его содействию были построены такие стратегически важные объекты, как металлургический комбинат в Исфахане и трансиранский газопровод. Экономической основой индустриализации послужили увеличивавшиеся доходы от нефти, которые к 1972 г. составляли около трех четвертей всех валютных поступлений Ирана.

Нефтяной фактор стал определяющим для развития Ирана в 1970-е гг. В ходе Арабо-израильской войны в октябре 1973 г. арабские государства наложили эмбарго на экспорт нефти в некоторые страны Запада. В результате этой акции, а также ряда других тенденций макроэкономического характера началось резкое повышение цен на углеводороды на мировом рынке. Доходы Ирана, как одной из крупнейших нефтедобывающих стран, соответственно выросли в несколько раз. Если в 1973/74 г. они составили 5 млрд долл., то в следующем финансовом году превысили 18 млрд долл. Перед высшим руководством государства в целом и лично перед шахом встал вопрос о способах абсорбции денежных потоков, в буквальном смысле слова наводнивших казну.

В условиях сильного увеличения финансового потенциала правящие круги пришли к выводу, что новая конъюнктура позволит превратить Иран не только в региональную, но и мировую державу. Однако контроль над освоением денежных ресурсов находился в руках узкого слоя правящей элиты. Ее видение стратегического развития страны в значительной мере отождествлялось с собственными групповыми интересами и во многом противоречило реальным потребностям иранского общества в целом. В результате поток нефтедолларов стал источником обогащения приближенных к шахскому двору кругов и средством реализации волюнтаристских планов самого монарха.

Для воплощения планов по ускоренной модернизации Мохаммед Реза Пехлеви приступил к созданию сверхсовременного промышленного комплекса. С помощью иностранных – прежде всего американских – специалистов в стране начали строиться крупные промышленные объекты: атомные электростанции, нефтехимические комбинаты (один из них должен был стать крупнейшим в мире), предприятия по выпуску продукции военного назначения. Однако в связи с общей неразвитостью социально-экономической инфраструктуры власть не могла осуществить столь грандиозные мероприятия, не встретив на своем пути серьезных препятствий. Во-первых, Иран не располагал достаточно квалифицированными национальными кадрами, способными обслуживать технические ноу-хау, разработанные в самых развитых странах мира. Неконтролируемые расходы на внедрение современных технологий привели к возникновению большого числа вакансий, заполнить которые могли только западные специалисты. Массовое привлечение иностранных экспертов кончилось тем, что их иранские коллеги оказались за пределами рынка труда: их навыки оказались невостребованными. Во-вторых, в стране отсутствовала надлежащая инфраструктура, способная абсорбировать все нововведения. Попытка стремительной модернизации привела к дисбалансу в росте различных отраслей экономики. Так, темпы роста в тяжелой промышленности резко опережали аналогичные показатели в аграрном секторе и легкой промышленности. В-третьих, резкое увеличение денежной массы совершенно не соответствовало росту производительности труда. Это обстоятельство наряду с многократным увеличением импорта вело к удорожанию жизни и инфляции. Проведение же глубоких преобразований, которые могли бы способствовать нормальному освоению средств от продажи энергетического сырья, было невозможно по причине личных политических амбиций шаха. Он был убежден, что нефтедоллары смогут сгладить любые социальные противоречия, и больше времени уделял планам возрождения «великой цивилизации», основанной на традициях древнеиранских монархий.

Американский дипломат Джон Лимберт так характеризует общую ситуацию в Иране периода нефтяного бума: «Несмотря на очевидные достижения в промышленной, транспортной и энергетической сферах, приток новых богатств привел к тому, что шах совершенно перестал прислушиваться к религиозным чувствам и эмоциям обыкновенных иранцев. Доходы от нефти вместе с иностранными и местными советниками, прошедшими обучение за рубежом, подталкивали его к созданию фантастического мира небоскребов, поражающих воображение хайвэев и специально спроектированных жилых районов, населенных нерелигиозными, «современными», гражданами, для которых ислам играл бы крайне незначительную роль. Однако в реальности большая часть иранского народа не желала претворения в жизнь и малой толики планов шаха. Они продолжали хранить верность исламской составляющей иранской культуры…»[78]

Следует отметить, что ускоренная индустриализация стала причиной интенсивной трудовой миграции из деревни в города. Так, если в 1966 г. в городах проживало около 38 % населения страны, то через 10 лет эта цифра вплотную приблизилась к 50 %. Именно вследствие урбанизации в крупных промышленных центрах, и прежде всего в самом Тегеране, резко возросло число людей, которые являлись носителями традиционной системы ценностей, практически незатронутой веяниями вестернизации. Стремление шаха перенести западные экономические и культурные конструкции на иранскую почву вызвало у этой социальной группы резкое отторжение. Такая реакция была обусловлена двумя причинами. Во-первых, вестернизация порождала негативное к себе отношение в силу волюнтаристского и подчас агрессивного навязывания ее сверху. Во-вторых, в силу крайней неравномерности развития общества многие просто не могли воспользоваться ее плодами. Неудивительно, что построенный на западный манер фасад иранской действительности стал напрямую отождествляться с острыми социальными проблемами; его яростная критика со стороны шиитского духовенства находила горячий отклик в широких народных массах.

В сознании многих иранцев вестернизация общественной жизни в самом Иране была неразрывно связана с прозападным, точнее проамериканским, курсом правительства, который стал особенно отчетливым с начала 1970-х гг. Как раз в этот период закончилась эпоха британского присутствия в регионе Персидского залива, и шах стал прилагать максимум усилий к тому, чтобы превратить Иран в гаранта стабильности в стратегически важном регионе Персидского залива. Амбиции шаха находили поддержку и в правящих кругах Соединенных Штатов, заинтересованных в возможности стабильных поставок нефти через Ормузский пролив, соединяющий Персидский залив с Мировым океаном. В рамках «доктрины Никсона» основным средством поддержания Вашингтоном стабильности в регионе стала политика «двух опор» («two pillar policy»), основанная на стратегическом альянсе США с достаточно мощным в военном отношении Ираном и относительно слабой, но обладающей огромными запасами нефти Саудовской Аравией. В этом «треугольнике» Ирану отводилась ключевая роль: ему следовало сдерживать исходящую от СССР «коммунистическую угрозу» и одновременно создавать противовес амбициям Ирака на гегемонию в Заливе. Столь благоприятная геополитическая конъюнктура дополнялась экономическим фактором: в результате роста нефтяных доходов Тегеран приступил к масштабному экспорту вооружений из США и ряда других западных стран.

В 1970–1978 гг. общая стоимость оружейных закупок составила около 20 млрд долларов[79]. К 1978 г. военные расходы составляли до 30 % всех бюджетных расходов, в стране работало до 8 тыс. военных инструкторов из США. Основные принципы доктрины шаха вытекали из его политических амбиций и стремления превратить армию в незыблемую опору режима. Он стремился показать себя Западу в качестве единственного гаранта стабильности в регионе, которому следовало оказывать всяческую поддержку. Одновременно, внешнеполитическая активность Тегерана стала распространяться далеко за пределы границ Ирана, причем она далеко не всегда носила мирный характер. Так, в феврале 1973 г. Иран по договоренности с США направил в Оман экспедиционный корпус, который внес важный вклад в подавление антимонархического движения. Шахский режим, имея целью ослабить недружественный себе и Соединенным Штатам режим в Ираке, не преминул разыграть курдскую карту. Тегеран оказывал существенную помощь национальному движению в иракском Курдистане во главе с Мустафой Барзани, ведшему активные боевые действия против сил центрального правительства. Смысл поддержки Барзани и его сторонников заключался в том, чтобы отвлечь как можно больше иракских войск от непосредственной границы с нефтеносными районами Хузестана (этот регион населен в основном арабами). Однако в 1975 г. правящие круги обеих стран вынуждены были прийти к компромиссу и заключить договор, в котором окончательно урегулировали пограничные вопросы и обещали не оказывать более поддержку курдским повстанцам. Потепление отношений между двумя странами было вызвано причинами стратегического характера: эскалация напряженности в регионе крупнейших нефтеносных месторождений на планете ставила под угрозу как перспективу развития двух государств, так и экономические интересы западных держав. Американский иранист Джордж Ленчовски так объясняет причину смягчения позиции Мохаммеда Реза Пехлеви по отношению к западному соседу: «Шах был уверен, что Иран выйдет победителем из войны с Ираком, но ценой этому станет срыв планов по модернизации страны и снижение производства нефти… Если бы шах пошел на обострение отношений с Ираком до крайней точки – что привело бы к прекращению поставок нефти и возникновению угрозы интересам Запада в Персидском заливе – несложно представить, какая критика за авантюризм и империалистические планы обрушилась бы на него со стороны западных держав»[80].

К концу 1970-х гг. недовольство существующим положением дел проникло во все основные слои иранского общества. Ввиду абсолютного характера власти шаха и соответственно абсолютного же отождествления самого понятия «власть» с личностью монарха народ именно в нем (и соответственно в его западных союзниках) видел источник основных социально-экономических проблем. Сокращение доходов от нефти после бума 1973–1976 гг. привело к росту инфляции, появлению серьезного бюджетного дефицита и ослаблению платежеспособности государства. Начавшийся кризис больнее всех ударил по городской бедноте, и прежде всего по переселенцам из сельских районов. Поощряемое властями создание предприятий по производству товаров широкого потребления, а также супермаркетов западного типа для их сбыта, наносило серьезный ущерб мелким торговцам и владельцам небольших мастерских. Вместо того чтобы путем реформ устранить сам источник массового недовольства, власть обрушила новые репрессии на своих оппонентов. Так, под лозунгами борьбы с повышением цен правящие круги начали кампанию против невиновных представителей базара – торговцев, лавочников и ремесленников. Десятки тысяч из них подверглись тем или иным преследованиям. Аналогичная участь постигла многих интеллигентов, студентов, представителей духовенства. Не будет преувеличением сказать, что к началу широких антиправительственных выступлений в 1978 г. режим сумел восстановить против себя едва ли не все слои иранского народа – радикальные перемены становились неизбежными.