Зверье из омона

Через милицейский кордон удавалось проскочить и депутатам, и простым гражданам, пришедшим на защиту Верховного Совета. А вот через кордон ОМОНа удавалось пройти не всем. Тут свои ребята, москвичи и иногородние смекнули, в чем дело и пошли на переговоры – за бутылку водки их пропускали.

Иногда ветераны войны так стыдили молодых омоновцев, что те поддавались на пропаганду, брали листовки, пропускали защитников Конституции во все концы.

Однако, зачастую, омон стоял железной стеной и не только не пропускал москвичей к Дому Советов, но и жестоко их избивал.

Мне не раз доводилось испытать на себе злобное беззаконие стражей порядка.

Вместе с другими депутатами я проводил митинги, призывал милиционеров не выполнять преступных приказов. Собирающихся вокруг нас горожан ОМОН тут же разгонял. Делалось это профессионально и всегда по одному сценарию: шеренги омоновцев рассекали митингующих на группы и гнали их по улицам, к метро, в парки. Одних граждан затаскивали, избивая на ходу, в милицейские машины. Других граждан гоняли через каждые тридцать минут, не давая им собраться.

Первое и самое страшное избиение мирных людей я видел около метро «Баррикадная». Наш митинг омон рассек на несколько групп, дубинками молодцы со щитами загнали нас в здание метро. Натиск был страшный… Нас просто запихали в метро. Вскоре туда ворвались и омоновцы. Они стали избивать стариков прямо на экскалаторах… Ветераны спешили вниз по лестницам, прикрывали головы руками, а озверевшие омоновцы гнались за ними и били, били, били.

Один полковник запаса упал под дубинками… Его стали избивать ногами. Я подскочил с каким-то мужчиной к полковнику. Он умолял молодчиков: «Я воевал на фронте, не бейте меня, я полковник…» Омоновец замахнулся в очередной раз: «Ну, ты довоевался, полковник!» Я перехватил его руку. Сосед ударил меня по спине. Другие – напали на мужчину-добровольца. «Как депутат России – я требую прекратить избивать стариков!» – крикнул я. Пришлось показать им корочки, удостоверение упало… Они отпустили старика-полковника, зло сказали мне: «Депутатам здесь делать нечего, лучше бы нас защищали…» «От стариков что ли?!» – спросил я. Ответа не последовало.

Поднявшись на улицу, я увидел через двадцать минут все ту же картину: омоновцы избивали тех, кто не смог убежать. А убежать не смогли женщины да старики. Каждого сбитого добивали ногами пяток омоновцев.

Спасти нам удалось немногих. Именно около «Баррикадной» я впервые услышал от беспомощных женщин с окровавленными лицами обвинительное слово в адрес ОМОНа: «Зверье!»

* * *

Поздно вечером ОМОН в очередной раз стал разгонять митинг на подступах к Белому дому. Мы просили людей не скапливаться возле метро, не забегать во внутрь помещения… Но люди, задавленные щитами, втискивались в вестибюль метро – и их там вновь молотили дубинками. Валера Хайрюзов сказал, что омоновцы разбивали даже плафоны… Так возбуждены были.

Позднее я нашел свидетельства о том дне профессора, доктора философских наук Н. С. Злобина:

«Около 12 часов ночи несколько сот омоновцев, так же бегом, орудуя дубинками и щитами, стали загонять остававшихся еще на улице людей, включая, кстати, случайных прохожих, в вестибюль метро «Баррикадная». Люди в панике застревали в дверях, а затем в турникетах. На них давили задние, а омоновцы колотили всех подряд по плечам и головам. Они преследовали людей даже на эскалаторе, пробиваясь к нижестоящим буквально по головам, по перилам, переколотив почти все плафоны освещения. Только благодаря действиям отряда милиции, возглавляемого полковником, который преградил омоновцам путь на перрон, была предотвращена более страшная трагедия, – возможное в такой свалке падение людей не рельсы.

На перроне оставались люди с разбитыми в кровь лицами и руками, в порванной одежде. На полусидел, согнувшись, пожилой мужчина, которого омоновец ударил ногой в пах. Кстати, ни машин «Скорой помощи» на площади, ни врача в метро – не было.

Еще раз повторю: люди были безоружны, никто абсолютно никакого сопротивления не оказывал: их гнали, они убегали. Это была намеренно подлая, преступная расправа, по форме и по жестокости напоминавшая уголовный беспредел. А на пресс-конференции члены ельцинской команды заявляют, что эти акции направлены на охрану жителей Москвы от каких-то вооруженных банд. Но такими бандами являются сами отряды омоновцев.

Конечно, это – исполнители, превращенные в манкуртов. А их «паханы» называют себя демократами! Смеют говорить о нравах и свободах!»

* * *

Не раз доводилось слышать, как работники метро спасали стариков и женщин от бесчинства…

* * *

Белый дом опутали спиралью Бруно.

Никто из коллег не видел ее раньше. Решили посмотреть.

Оказывается, она запрещена международной конвенцией. Об этом нам сказали сами солдаты.

Через день спиралью опутали даже близлежащие улицы, скверы, переулки. Люди боялись выйти на улицу. Женщина призналась, что не может уже два дня сходить за хлебом… Омоновцы загоняют ее или в дом, или бьют. Мы дали ей батон хлеба.

Спираль Бруно нельзя использовать даже в боевых действиях. А сейчас мирное время! Хотя «действо» спирали мы видели собственными глазами. Мальчуган выбежал из подъезда и угодил в страшную проволоку, и эта спираль стала заматывать его, сперва ногу, потом тело… У нее такая способность – заматывать и рвать своими Т-образными зазубринами человеческую кожу. Мальчуган кричал, плакал. И когда подбежала воспитательница детского сада, и мы с ней попытались вытащить ребенка, – он еще больше кричал от боли. Помогли щипцы ополченцев.

Коллеги слышали, как солдаты наблюдали за собакой, попавшей в спираль… Но ведь тут попал ребенок?! Зачем же эта спираль здесь, на мирных улицах?! Неужели Ельцину нечем попугать народ и депутатов?!

* * *

Пенсионерке из дома, расположенного рядом с Белым домом, омоновцы разбили окна на кухне и в спальной. Не смотри на улицу. Пошел снег… Бедная старушка затолкала пустые глазницы окон матрасом и подушками.

* * *

Лужков испугался многочисленных демонстраций и в нарушение законодательства тут же запретил их. Мэр может лишь уведомить организаторов шествия, где и как проводить мероприятие…

* * *

28 сентября избивали людей… Избивали на глазах у венгерских сотрудников посольства. Они смотрели из своего здания на зверства ОМОНа и молчали. По улице разносились звуки дубинок и щитов.

* * *

К Белому дому проехало десять грузовиков, в которых находились вооруженные солдаты дивизии имени Дзержинского. Сторонники Верховного Совета остановили грузовики. Шли двухчасовые переговоры. Затем грузовики пропустили, солдаты окружили Свободную площадь, Краснопресненскую набережную, площадь Восстания.

Что интересно, в первые дни солдаты стояли без оружия. Это было при приезде – 24 сентября. В руках – лишь дубинки. Но когда на депутатов обрушилась пропаганда из БТР: гнусные песни, провокационные предложения, указы Президента о льготах для Депутатов… Тогда в «цепи» случился с одним из солдат обычный обморок. Видимо, не выдержал вояка президентской лжи и западных песен. Так как ни у милиции в цепях, ни у лужковских омоновцев, ни у солдат не было врача, то на помощь солдату пришел врач из Верховного Совета.

Потом нам доложили… Врач наш оказал помощь, поднял на ноги солдата. Только вот не безоружным он оказался. Под одеждой у него хранился автомат.

Случай этот стал известен не только депутатам. На следующий день солдаты уже не прятали автоматы.

* * *

Омоновец гнался за мальчишкой. Долго его не мог настигнуть. Неизвестно, что так рассердило омоновца, но он гнался с такой яростью, что напугал журналиста… Телеоператор встал на пути омоновца. Мальчишку волокли вскоре волоком… Вечером в «Вестях» показали телеоператора с подбитым глазом.

* * *

Со стороны мэрии появилась конная милиция…

* * *

Свидетельствует Савельев В. С.:

«Я видел, как в метро несколько омоновцев, окружив пожилого человека (в День пожилых людей), толкали его друг к другу щитами, устроив своего рода игру в футбол, а потом прижимали его щитами к стенке. У человека, который собрался сфотографировать эту сцену, пытались вырвать фотокамеру и не позволили ему фотографировать».

* * *

Свидетельствует М. Романов, 33 года:

«На станции «Белорусская» я видел, как за людьми, попытавшимися перегородить Тверскую, словно за зайцами, гонялись машины «Скорой помощи» (!!!), и на моих глазах был задавлен мужчина, и колесами отброшена на тротуар женщина. Какая-то женщина, приехавшая, по ее словам, из Сибири, отчаянно плача, кричала: «Да что же у вас в Москве делается, мы вас скоро всех приедем стрелять! Слышите, всех!»

А «долларовые» лихачи, бившие людей на Пушкинской», и в азарте забегавшие на эскалаторы? А бойня в полночь у метро «Улица 1905 года», о которой я услышал по радио репортаж мюнхенского корреспондента, в ужасе поведавшего слушателям о том, как добивали сапогами служащие ОМОН лежащих без сознания женщин? Он прямо так и сказал: «Создается впечатление, что московские полицаи психически ненормальны».

* * *

В Дом Советов прибыл Невзоров.

Он пошел со своей камерой к омоновским заслонам. Нам уже не удавалось уговорить ОМОН, чтобы пропустили демонстрантов. Решили воспользоваться известным телеоператором.

Раньше я ходил с группой Светланы Петровны Горячевой пробивать омоновские цепи. Женщины-депутаты стыдили солдат, и те пропускали москвичей и приехавших на защиту Конституции из других городов. Как-то я увидел и услышал выступление самой Горячевой: она спокойно и уверенно разговаривала с ОМОНом, немного надавила на совесть, пристыдила, и вдруг у солдата блеснули глаза от слез. Некоторые ребята понимали, что творится вокруг, почему Ельцин решил уничтожить парламент, откуда исходит ложь и им было неловко находиться здесь, воевать с женщинами. А Горячева умела разговаривать… Вечером мы собирались с коллегами в кабинете у председателя Комитета по экологии Варфоломеева. Горячева была членом нашего комитета. И вот мы встретились после той «стыковки» с ОМОНом, я поблагодарил Светлану Петровну… И подарил ей банку меда, которую мне только что привез мой друг, преподаватель одного из ярославских вузов Петр Губочкин. Он ночевал вместе со мной в кабинете, на стульях. А когда узнал о сборе экологов, то пришел поговорить… Мед был с его собственной пасеки. Женщины с удовольствием пили чай с медом и долго вспоминали моего друга.

Омоновцам, видимо, дана была команда – не слушать и не вступать в разговоры с Горячевой. Впрочем, потом я узнал: запрещалось разговаривать со всеми депутатами. Вместо Горячевой мы выдвинули теперь Невзорова.

Я пошел рядом с ним. И видел – план удался. Как только Невзоров стал снимать омоновцев, они тут же начали закрываться щитами, прятать лица, отворачиваться… Народ, скопившийся на той стороне, пробежал к Дому Советов. А Невзоров продолжал снимать… Его боялись. Перед ним, перед его камерой робели «звери».

Передача «600 секунд» вышла с крепким репортажем. Она наделала много шума. Единственная оппозиционная передача. К ней потянулись все россияне, даже те, кто был за Ельцина, – была потребность в неофициальной точке зрения на избиение людей в столице. После Невзорова по петербургскому телевидению срочно выступил некто Правдюк, он заявил, что Невзоров показал «старые съемки Первомайского праздника…» Да, 1 мая ельцинисты избили демонстрантов, кровь улицей текла… Но в эти сентябрьско-октябрьские дни не нужно было повторять кадры тех давних дней, кровь еще больше проливалась с каждым днем… И Невзоров заснял лишь малую толику правды. Однако, и ее испугались ельцинисты, стали врать, придумывать оправдания, а потом и вовсе запретили «600 секунд» Невзорова.

* * *

В Дом Советов допускаются лишь американские журналисты. Это даже смешно. Вокруг милицейских кордонов бегают иностранные журналисты, а их не пускают. При моем аресте у меня состоялся разговор с журналистом из Дании, он признался, что милиционер пригрозил ему, чтобы тот уходил – иначе может «поскользнуться».

Еще при одном разговоре, но уже с американским журналистом и в Белом доме, я узнал о существовании такого запрета. Но его вскоре отменили.

* * *

Работать приходилось даже в проливной дождь.

Солдаты в оцеплении стояли насквозь мокрые. Мы их жалели. Давали продовольствие. Но их беспомощность пропадала, как только раздавалась команда – бить демонстрантов.

Одну из колонн вел на прорыв слепой депутат России Олег Смолин. Он – член нашей фракции «Россия», активный и мудрый политик. Часто выступал на сессиях в защиту обездоленных, в защиту правопорядка. И вот защитники правопорядка напали на него и стали избивать дубинками. Он не мог увернуться, ибо не видел ни одного удара. Он только ощущал удары по голове и спине. Кто-то из ребят закричал: «Он слепой, не бейте его, мерзавцы…» И мы все кинулись в сторону Смолина.

Омоновцы расступились.

Избитый Смолин встал перед ними и смело заговорил, почему Ельцин нарушил Конституцию и почему нельзя выполнять его преступные приказы. Он говорил тем, кто его бил, о понятных вещах – и они растерянно молчали.

А дождь лил и лил.

* * *

Одному рабочему сломали ногу. Рядом никого не было из наших. Я попросил солдата помочь отнести носилки с раненым к машине. Солдат, было, согласился, но тут офицер одернул его. Наступила нехорошая пауза. Солдаты и офицеры смотрели на корчащегося от боли мужика и не знали – помочь ему или нет.

– Убейте меня! – предложил рабочий. – Но ваш Ельцин клятвопреступник. Он нарушил два референдума, Конституцию. Кому вы служите, он и вас предаст. Я так мыслю… Убейте меня, но мыслить по-другому я не буду.

Один из офицеров не выдержал, помог мне отнести рабочего.

* * *

Свидетельствует А. Коренев, главный специалист Министерства социальной защиты РФ:

«Я собственными глазами видел, как избивали мирных граждан, включая женщин, стариков, детей, только за то, что они собирались вместе и словами выражали свой протест! На Дружиннинской улице с 27 на 28 сентября я впервые понюхал «черемухи» и видел, как снявшие форменные куртки омоновцы стянули железные листы, закрывавшие широкий водосток, чтобы туда провалились люди, которые должны были побежать под напором щитов и дубинок.

2 октября я был свидетелем тому, как на «Смоленской» разогнали мирный митинг, не мешавший никому (поскольку он проходил в сквере напротив здания МИДа), и тем самым подтолкнули к строительству баррикад на Садовом кольце. Желание спровоцировать кровавый конфликт именно московскими властями стало для меня очевидным после того, как было осуществлено абсолютно немотивированное оцепление здания Верховного Совета».

* * *

Свидетельствуют Н. Кривомазов, Н. Мусиенко и другие:

«…Ночью омоновец с газовым баллоном в руках гнался за авторами этих строк. Кричал: «А я вам, падлы!» Туманная пирамидка газа оставляла почему-то запах мокрого чеснока. Навстречу бегущим пошла вторая линия оцепления. Получилась классическая «мышеловка», оказавшись в которой все правые и виноватые рискуют собственной жизнью. Хорошо, нас спас темный проулок у зоопарка. Люди бросились туда. Омоновцы отстали…

А потом случилась куда более страшная беда. Ее не могло не случиться, потому что стихия толпы не родит ничего, кроме крови. Каждый использует эту трагедию на свой лад. Но мы, практически свидетели, обязаны рассказать все, как было.

Народ свинтил ниппели с нескольких троллейбусов, чтобы устроить баррикаду… Сгодился для баррикады и тяжеленный электросварочный аппарат на резиновом ходу. Милиция потребовала от водителя тяжелого «КРАЗа» оттянуть, отбуксировать сварочный аппарат. Водитель отказался. Тогда за руль вскочил лейтенант милиции и взялся отбуксировать «сварку» сам. На большой скорости груз на буксире занесло. И бросило на подполковника милиции, на «Жигули».

Кто-то закричал во весь голос: – Запомните номер тягача с милиционером за рулем! Номер 3421. Умоляю, запомните, чтобы не свалили на демонстрантов!..»

* * *

Так и случилось. В 3 часа ночи подполковник милиции В. Рештук скончался. Пропрезидентские средства массовой информации стали валить все на демонстрантов. А виноват свой милиционер!..

* * *

Свидетельствует А. Цветков:

«…Я видел, как на Садовом кольце ОМОН избивал дубинками прорывавшихся на защиту парламента ветеранов-афганцев. Оказывается, щитом можно не только обороняться, но и кроить черепа непокорным. «Душманы», – кричал залитый кровью раздетый до тельника бритый парень, – духи чертовы!» Затесавшийся сюда панк упал на асфальт одним из первых, – запутался в полах пальто, уже лежа, швырнул в наступающий ОМОН кусок кирпича, за что и получил тут же сапогом в лицо. Он лежал, похожий на подстреленную птицу, и лишь рефлекторно дергался, по нему шли, вместо головы у него было кровавое месиво.

Я видел, как на Пушкинской, вечером, где всего лишь несколько дней назад добрый президент встречался с любящим народом, растаскивали по «Скорым» окровавленных женщин и подростков, их били нещадно. Я видел, как людей складывали на тротуар и обыскивали, очень часто просто случайных прохожих, тех, кто поднимал голову, – били по ней щитом или палкой…»

* * *

Ко мне в Белый дом пробился знакомый мидовец Пишванов. В прошлом мы встречались на моей борисоглебской земле… Он работал в США, теперь живет в Москве. Узнал о блокаде, принес яблоки, предложил свои услуги. Я отвел его к председателю Комитета по международным делам Ионе Андронову. Они договорились о Мидовских связях и прочем.

Пишванов сказал, что по Москве ползет страх. Это прежде всего от того, что омоновцы бьют сапогами даже лежащих женщин.

Что происходит с нашим обществом?! Откуда такой садизм?!

* * *

Из Екатеринбурга прибыл спецназ. ОМОН из провинции бесчинствовал почему-то так же, как и лужковский. Видимо, избивать мирных граждан есть некое удовольствие. Они же беззащитные.

Мы попытались переманить спецназовцев на свою сторону. Не удалось.

…Знали бы екатеринбургские спецназовцы, что после октябрьских событий – их расформируют, уволят! Сперва медали вручат, а потом под зад дадут!

* * *

Рижский ОМОН, дислоцируемый в Тюмени, отказался вылетать на защиту Президента. Он их однажды предал… а депутатов пугать этим ребятам ни к чему. Некоторые омоновцы, такие, как Владимир Бадмаев, вообще вступили в ряды защитников Белого дома.

Один раз столкнувшись с горем, люди, даже в форме ОМОНа, понимают, где правда, а где ложь. Жаль, те, кто стоит вокруг Белого дома, еще не успели понять этого.

* * *

Историк Михаил Гефтер покинул пост члена Президентского Совета РФ в знак протеста против разгона Верховного Совета…

* * *

Елена Боннэр пишет в парижскую газету «Русская мысль», что мы, защитники Верховного Совета, стреляем по вечерам в московских прохожих. Поэтому она советует Президенту – немедленно прекратить «интеллигентничание» – и «очистить страну от этой нечисти», «от этой фашистской мрази».

Боннэр иначе не может, на то она и Боннэр! И лгать умеет, и ненавидеть умеет… И только за то, что мы, русские, имеем смелость (о, Боже!) говорить то, что хотим, думать так, как желаем! Мы уже виноваты только за то, что родились русскими!

* * *

Прохожие спрашивают у солдат в оцеплении:

– Ребята, а вы за кого – за белых или за красных?

– Мы за Красную Армию! – отвечает весело боец.

Знал бы он, что Красную Армию давно предали… По Красной площади она движется не парадом, а с оружием против собственного народа. И крикуны все те же – у Ельцина в окружении, сперва они громили армию, критиковали ее, испепеляли, а теперь им не нужен народ. Пусть остатки армии стреляют… И будут стрелять. Почему-то у защитников Верховного Совета нет стопроцентной уверенности… И стрелять будут в тех, кто всегда выступал за сохранение Союза, за укрепление Армии. Крикуны и разрушители сегодня командуют армией.

* * *

Брестская крепость в центре Москвы.

* * *

БТР с матюгальником предлагает депутатам взятку: только оставьте собственные убеждения, выйдите из Дома Советов.

Где же Президент найдет столько министерских портфелей? И почему он решил, что за «чечевичную похлебку» защитники Конституции продадутся?!

* * *

ОМОН разграбил движущиеся к Белому дому машины с палатками для медпунктов, медикаментами, одеждой.

Александр Дальнов, врач-координатор спасательной бригады Московской медицинской академии им. Сеченова, сделал заявление: «Люди, находящиеся в здании и на площади, крайне истощены, сказываются нервное переутомление и стрессы. У многих повышенное давление, головная боль, пошаливает сердце, к тому же вывихи, ушибы…»

Не пропустил ОМОН и Красный Крест. Ветераны войны возмущаются – фашисты пропускали Красный Крест, а тут «свои»… Вот он, фашизм!

Люди через стадион, через подвалы, через тройные бетонные стены несут лекарства… Кому-то удается проскочить. А кого-то схватывают солдаты – и лекарства отбирают.

* * *

Смотрю на Павлова, Бабурина, Исакова, Сорокина, Суркова, Хайрюзова – все, слава Богу, здоровы! Им лекарств не надо. А вот депутаты-старики хватаются за сердце… Стонут, но держатся. Это против них, прошедших войну и не один десяток лет работающих на благо страны, воюют омоновцы, это для них предназначалось отнятое ОМОНом лекарство.

* * *

Блокируется уже и провоз еды в Белый дом.

Мне удалось с ребятами принести пару сумок с булками. ОМОН отнимает и хлеб. Нас хотят умертвить голодом.

Где же эти правозащитники Шейнисы, Ковалевы, Шабады, Глебы Якунины?.. Разве они не знают, что в столице творится?

Москвичи намереваются переправить продовольствие в осажденный парламент воздушным шаром.

В наших буфетах остались лишь бутерброды.

* * *

Ельцин сделал выход в народ. На Пушкинской площади он вышел из машины – улыбающийся… С ним улыбались Грачев, Лужков и Ерин. А на улицах разворачивается гражданская война.

Ельцин сказал:

«Нам нужен высокопрофессиональный интеллектуальный и порядочный парламент. Сейчас в предвыборную кампанию включаются предприниматели, бизнесмены, которым уже, понимаете, надоела эта свистопляска в верхах».

Конечно, надоела. Только почему в парламенте должны быть лишь бизнесмены? И почему наш парламент, который избрал Ельцина председателем (я, кстати, тогда за него не голосовал) вдруг оказывается непрофессиональным? Ну, придет Жириновский, он вам покажет профессионализм!

Спрашиваю у омоновцев: а вы хоть помните, что говорил Ельцин в 1991 году? Тогда он защищал Конституцию и говорил:

«Мы абсолютно уверены, что наши соотечественники не дадут утвердить произвол и беззаконие потерявших всякий стыд и совесть путчистов… Требуем вернуть страну к нормальному конституционному развитию…»

Теперь Ельцин сам путчист и хочет силой оружия установить свои порядки. А солдаты взирают на это молча.

– Что молчите? – спрашиваю у молодых офицеров. – Вашими же руками совершается госпереворот.

– А что мы можем? У нас приказ!

* * *

Не такие уж беспомощные омоновцы! Напали на сотрудников Брянской администрации – избили их, арестовали главу администрации Ю. Лодкина, которого не Ельцин назначал на этот пост, а избирал весь народ брянщины.

Ельцин на виду у всех подверждает правило: закон – что дышло, куда повернул – туда и вышло.

* * *

Утром 30 сентября жестоко избили нашего сотрудника, руководителя секретариата заместителя Председателя ВС РФ Виктора Ивановича Руслякова. Получив из дому известие о тяжелой болезни жены, он вышел со стороны 8-го подъезда Дома Советов и, дойдя до первого кольца окружения, был остановлен сотрудниками милиции. После проверки документов и обыска Руслякову скрутили руки и бросили в машину. Отъехав 150–200 метров, провели новый обыск и допрос, снятый ручной телекамерой под дулами автоматов. Не найдя ничего, кроме документов съезда и текста выступления А. В. Руцкого, омоновцы пинками загнали В. И. Руслякова в подвал ближайшего жилого дома и вновь избили до бесчувствия.

Виктор Иванович очнулся с грязной мокрой тряпкой на лице, выполз по ступеням к свету и увидел все тех же омоновцев. Его с издевкой спросили, откуда он взялся, и приказали немедленно убраться прочь.

Гестаповские методы охранки в полной мере отвечают характеру направляющих ее действие хозяев.

* * *

Из заявления прокурору г. Москвы Пономареву Г. С. от Камейко П. И., проживающего: г. Красногорск-5, в/ч 58141, д. 1, кв. 25.

«…Я ради любопытства подошел к оцеплению у Дома Советов, увидел, что сотрудники милиции избивают дубинками людей. Я обратил внимание на это майора милиции, который назвался Гавриловым. Я предъявил ему свое удостоверение. Он в нецензурной форме обругал меня, и я стал уходить. Но меня догнали сотрудники милиции, затащили в служебный автобус, где обыскали и зверски избили кулаками и резиновыми дубинками. При обыске у меня было похищено 30 тысяч рублей. Во время избиения грозили убить, а ночью труп мой выбросить в Москва-реку. Кричали: «Вы, сволочи, комитетчики (я бывший офицер КГБ), вас надо убивать! Придет диктатура, мы вас всех перестреляем!..»

В медпункте метро «Баррикадная» мне была оказана медпомощь. Затем меня перевезли в травмпункт 4-й городской больницы, где я был освидетельствован на предмет нанесения мне побоев.

Прошу вас возбудить уголовное дело по факту избиения и похищения 30 тысяч рублей. Свидетели имеются».

* * *

Из заявления прокурору г. Москвы Пономареву Г. С. от Гриднева А. П., проживающего: Москва, ул. Профсоюзная, 136, 2/347.

«30 сентября 1993 года после окончания работы (работаю в Центральном научно-исследовательском институте угольной промышленности заместителем директора по научной работе) я проходил к метро «Пушкинская» и был избит вместе с находящимися на площади гражданами отрядом омоновцев без каких-либо причин.

Полковник милиции скомандовал: «Батальон, к бою!» – и «бой» (избиение безоружных людей) начался вооруженными до зубов омоновцами. Около Мёня оказались две женщины, их сбили с ног и пинали. Резиновыми дубинками меня били…

Я начал работать в 14-летнем возрасте, в годы Отечественной войны на заводе оборонной промышленности. Имею медаль «За доблестный труд…», кандидат технических наук, заслуженный шахтер РФ… Ничего подобного тому, что произошло на площади Пушкина, не могло даже присниться. Это же откровенный фашизм!»

* * *

Из заявления прокурору г. Москвы Пономареву Г. С. от Навроцкого В. А., проживающего: Ленинградское ш., д. 13, 1/38.

«…Затолкнув в автобус, они повалили меня на сиденье. Один, держал за руки, другой медленно душил меня за горло. Автобус уже ехал куда-то. Я просил их представиться. Они только хохотали и ругались нецензурной бранью. «Сейчас мы тебе покажем демократию, правозащитник сраный!» Стали бить по голове, в пах, в живот. Один из них все сильнее душил меня. Когда я чуть не потерял сознание, он отпустил меня и ударил в нос.

У меня в глазах появились розовые круги, на плащ полилась кровь. Заболела голова. Я сказал, что пойду в больницу и суд, заявлю на их бандитские действия. Они приказали водителю везти меня в отделение.

…Продержали 6 часов. Предложили написать, что больше так не буду (чего не буду?). Если «покаюсь», меня отпустят домой, а иначе будут держать всю ночь…»

* * *

Из заявления прокурору г. Москвы Пономареву Г. С. от Полетаева П., проживающего: г. Москва, Северное Чертаново, д. 3-а, кв. 114.

«…Идя к метро со стороны зоопарка после 19 часов, я был сбит строем вооруженных бандитов с тротуара на газон. Затем схвачен, скручен и приволочен к автобусу. Всякие попытки выяснить, с кем имею дело и за что меня бьют, успеха не имели.

У автобуса меня грубо обыскали, ломали пальцы, шарили в «дипломате», но ничего, кроме учебников по педагогике и других материалов по учебному процессу, не нашли (я заместитель заведующего кафедрой истории и социологии Московского горного университета), а затем грубо, с неутихающим матом втолкнули в автобус. Все попытки выяснить личность бандитов не увенчались успехом.

Выпустили меня только через несколько часов после ареста. Даже без составления протокола.

Я протестую против беззакония и требую привлечения к уголовной ответственности всех виновных в нем».

* * *

К одной из омоновских цепей я подошел вместе с известным писателем Василием Беловым. Подошли со стороны Белого дома, стали уговаривать пропустить тех, кто с той стороны хочет прийти к нам… Омоновцы отказались. А когда москвичи стали протискиваться – началось избиение. Тут набросились и на нас. Я крикнул подполковнику: «Здесь русский писатель Белов, наша классика, гордость русской литературы… Что вы делаете? Не трожьте его!»

Подполковник, видимо, узнал Белова, дал команду не трогать писателя. Мы отошли. Постояли рядом с подполковником, попытались разъяснить ему политическую ситуацию, но он твердил одно – у них приказ, у них свое начальство. По всему было видно – подполковнику стыдно было говорить то, что он произносил.

* * *

У стадиона жестоко избивали депутата Морокина. Мы вместе с ним часто организовывали встречи деятелей культуры с Хасбулатовым, с депутатами. Самыми запоминающимися были встречи с Бондарчуком, Бондаревым, Проскуриным, Шиловым и другими. И вот Морокина повалили омоновцы на стенку стадиона. Он уклонялся, как мог… Несколько омоновцев старались свалить его с ног, били в пах, по ребрам, по голове…

Мне удалось протиснуться сквозь строй омоновцев, сквозь толпу дерущихся к Морокину. Я откинул одного омоновца, другого, третьего… Кричу Владимиру: «Держись!» Он выпрямился, и мы кое-как отбились.

– Ну, слушай, Анатолий, ты спас мне жизнь, – сказал окровавленный Владимир Морокин, лидер фракции «Родина». – Ты мне теперь кровный брат… И я родным всем закажу, чтобы знали, кто спас меня.

Мы обнялись и пошли к баррикадам.

* * *

Машину с Красным Крестом вновь вернули… Женщина, старший преподаватель института им. Баумана стыдит ОМОН: «У меня отец сидел в концлагере немецком, так туда Красный Крест пускали…» К ней подошли мальчишки и сказали, что они могут пронести тайным ходом ее сумку с лекарствами в Белый дом. Женщина отдала им сумку… Кто-то громко сказал, и это разнеслось по площади: «Ай да, гавроши!»

С того дня ребят стали называть «гаврошами». Они подземным ходом приносили нам еду и лекарства.

Один раз проходил с ними через подземку и я. Ребята оказались школьниками, их родители сочувствовали депутатам.

* * *

Два дня я провел на митингах в Москве, вышел из Дома Советов вместе с коллегами и пошел организовывать митинги, раздавать листовки. Обратно проскочить не удалось, и мы зашли в Краснопресненский райсовет. Там был штаб депутатов России, которые не прошли в Белый дом.

Я организовывал в штабе пресс-конференции, разъяснял иностранным журналистам нашу позицию…

Неожиданно у нас появился профессор, который рассказал нечто удивительное про ОМОН… Он сказал, что те, кто избивает народ, – запрограммированы и зазомбированы. Эти «зомби» возбуждают себя ударами дубинок о щиты, установка у них такая – сильно наступить человеку на ногу и давить. Стоит закричать – сразу бьют. Бьют только на крик и только убегающих.

Я вспомнил увиденный на днях ужас. Омоновцы вытащили из троллейбуса мужчину и измордовали его на глазах у людей.

После избиения людей они стали мордовать иностранных журналистов. Вот тогда-то те и спохватились… Западные страны заговорили о правах человека в России.

* * *

Вечером я говорил с Виктором Алкснисом в штабе Краснопресненского райсовета. Говорил меньше о политике, больше о природе да о деревне. Наши политические пути как-то не сходились. Встречались весьма редко. А тут разговорились… Затем он пошел на улицу, в парк.

Прошло несколько минут. И вдруг крики: «Алксниса убили!» В мыслях тут же пробежали съезды СССР, где Алкснис смело выступал против разрушения Союза, промелькнула наша беседа. Мы бросились в парк…

Когда я помогал укладывать Алксниса на носилки вместе с женщинами, мне страшно хотелось зарыдать… Голова Виктора Имантовича была разбита, рука сломана. Они били его уже лежачего. Скоты. А мы только что с ним говорили о природе. Ужас. Но я сдержался.

Мне захотелось во что бы то ни стало одержать победу над путчистами, и каждого садиста предать суду!

После оказания медицинской помощи Алкснис отказался от госпитализации, рассказал о том, что произошло на Красной Пресне у памятника героям революции 1905 года:

– Люди стояли возле памятника и скандировали: «Фашизм не пройдет!» ОМОН появился неожиданно. Я предупредил людей, чтобы, не вступая в переговоры с ОМОНом, сразу уходили в метро. Мы не заметили, откуда они взялись. Крадучись, прошли за троллейбусами, с двух сторон бросились на людей. Зрелище было жуткое. Я многое видел, как кадровый офицер, и могу твердо сказать, что это – не люди. Не знаю, откуда такие берутся. Можно понять, когда дерутся мужчины. Но, когда избивают женщин, стариков, детей, зверски, садистски – этого я понять не могу. Я пошел навстречу и обратился к ОМОНу, крича: «Стойте, остановитесь!» Людей гнали, как скот, давя и круша всех на пути. От омоновцев страшно несло перегаром. В это время получил удар по голове, упал, били ногами… Потерял сознание.

* * *

Мы обнялись и пошли к баррикадам.

* * *

С того дня ребят стали называть «гаврошами». Они подземным ходом приносили нам еду и лекарства.

* * *

Я организовывал в штабе пресс-конференции, разъяснял иностранным журналистам нашу позицию…

* * *

Вечером я говорил с Виктором Апкснисом в штабе Краснопресненского райсовета. Говорил меньше о политике, больше о природе да о деревне. Наши политические пути как-то не сходились. Встречались весьма редко. А тут разговорились… Затем он пошел на улицу, в парк.

Прошло несколько минут. И вдруг крики: «Апксниса убили!» В мыслях тут же пробежали съезды СССР, где Алкснис смело выступал против разрушения Союза, промелькнула наша беседа. Мы бросились в парк…

Когда я помогал укладывать Апксниса на носилки вместе с женщинами, мне страшно хотелось зарыдать… Голова Виктора Имантовича была разбита, рука сломана. Они били его уже лежачего. Скоты. А мы только что с ним говорили о природе. Ужас. Но я сдержался.

* * *

Гавроши повели меня к тайному подземному ходу. У сквера нам попались убегающие люди. Один из мужчин дрожащим голосом сказал своей компании: «Это ведь оккупация, оккупация, мужики! Мы не можем пройти к дому, не можем пройти там, где хотим!»

Где ходить народу – указывает ОМОН.

А я пройду все-таки сегодня там, где хочу.

* * *

1 октября министр внутренних дел Ерин был пожалован Ельциным званием «генерал армии». Заслужил… Крепко избивал людей его служивый люд. Еринцы умело пускали кровь. Правда, 3–4 октября что-то этой смелости у них поубавилось. А сам Ерин заявил про отсутствие милиции на улицах, что он не сумасшедший ставить людей своих под обстрел.

Никто хоть и не стрелял в них, но коленки дрожали. Это безоружных стариков они мастаки-мастера бить, измываться над инвалидами да женщинами! А как дело до серьезного доходит, так еринцы – в кустах!

Одним словом – генерал-бандит… И чтобы не трусил – ему звание подкинули!

* * *

Депутаты Моссовета и районных Советов попытались прорваться к нам. Благо, Ельцин Моссовет не распустил. Но ОМОН встал на их пути, начались аресты… Схватили депутата Моссовета А. Бабушкина.

Демонстранты после стычки стали скандировать: «Отпустите Бабушкина!» Этот депутат не раз арестовывался милицией, в Моссовете он занимался проблемами правоохранительных органов, выбивал для милиционеров квартиры, решал другие социальные проблемы. И вот милиция в знак благодарности арестовала их защитника. Правда, тут же спохватились, ответили москвичам: «Мы его знаем и сейчас отпустим!».

Бабушкина отпустили. И у солдат, и у митингующих этот конфликт вызвал бурю смеха.

* * *

Фрагменты радиоэфира:

Милиция: Мы выступать когда будем?

Милиция (далее «милиция» обозначается «М»): Теперь, только на «Белый дом».

М: Усатый таракан в «Белом доме», ты еще не спрятался в щелку? Учти, через два часа твои яйца будут висеть на флагштоке вместе с ж… Хасбулатова.

Белый дом (далее – «БД»): Ребята, я первый умру лучше здесь, учтите.

М: Если вы нам спать не дадите, мы перережем всех; начиная от чечни, закончим Руцким. Понятно?

БД: (женский голос). Но пару часов надо все-таки поспать.

М: с тобой спать.

БД: Ну ты нахал.

БД: Уже ночь началась, давайте поспим, а завтра все обсудим. Все мы российские, все мы смертные. Чего мы между собой делим?

М: А что ваш усатый таракан молчит? Что он язык в ж… засунул себе? Струсил, что ли, генерал наш? И где ваш лысый Макашов с бронежилетом?

БД: Тараканы тараканами, но можно обойтись и без этого.

М: Он сухари сушит.

М: Мертвецам сухари не нужны. Запомните, никого живым не брать. М: Хорош орать, спать пора.

М: Спать будем после победы над «Белым домом».

* * *

М: Вы там спите, а мы обсуждаем, что делать с узурпаторами Руцким и Хасбулатовым.

М: Мы их перевешаем на флагштоках, на каждом столбу.

М: Хорош болтать. Когда штурм будет?

М: Скоро будет, скоро, ребята.

М: Руки чешутся.

М: Не говори, поскорее бы.

* * *

М: Руцкого – к рации! БД: Что ты хотел?

М: Спросить. За сколько душманам продался, козел вонючий?

БД: Ты-то видел этих душманов, мальчишка?

М: Сам щенок.

БД: Ничего, еще увидишь.

М: Мужики, в «Белом доме» живых не брать.

БД: Кстати, мы ваших отпустили, таких же, как ты.

М: Ну а мы вас живьем брать не будем, скоты.

М: Мужики, давайте прекратим этот базар.

М: А ты телевизор сегодня смотрел?

БД: Что там, жидо-масонская мафия?

…БД: Ребята, вы прямо, как фашисты, рассуждаете.

* * *

Переговоры милиции и защитников Белого дома записаны на магнитофонную ленту. Они свидетельствуют не только об агрессивности, жестокости, но и об убогом лексиконе. Этот язык «зэков» оставляет грустное впечатление – он пришел из прошлого, существует сейчас и будет в будущем.

До цивилизованных, культурных отношений нам еще далеко.

Человек поедает человека.

И убивает даже словом.

* * *

Оцепление вокруг Дома Советов в последние дни то и дело меняется. Из Курска прибыли сотрудники школы милиции. К 6 БТРам в оцеплении добавились две боевые машины пехоты.

Растет число избитых, раненых, арестованных.

В районе Белого дома численность милиции и внутренних войск достигает 10 тысяч человек.

Войска прибывали… Даже силы ГАИ были брошены на блокирование.

К 3 октября в Москве ельцинистами было сосредоточено более 50 тысяч вооруженных людей. Зачем? Конечно, путчистами двигал страх, а вдруг госпереворот не удастся, а вдруг защитники Конституции не поддадутся на провокацию… Тогда придется нести ответственность. Нет, лучше кровь…

* * *

3 октября омоновцы из гостиницы «Мир» открыли стрельбу, убили демонстрантов… Народ штурмом взял гостиницу и мэрию.

Это было начало большой провокации.

* * *

Офицеры спецподразделения «Вымпел» отказались идти на штурм парламента, убивать защитников Конституции… 4 октября они просидели в автобусах близ американского посольства.

Наши ребята сразу сказали: «Вымпел» распустят, уничтожат.

Другая боевая группа «Альфа» помогла защитникам Конституции, сберегла жизни депутатам, сотрудникам парламента, женщинам и детям. Она не дала лавочникам и пьяным дегенератам поиздеваться над ополченцами.

Вскоре, как и предполагалось, «вымпеловцы» были уволены.

Честные и мужественные поступки у ельцинистов безнаказанно не остаются.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.