1.5. Идея прогресса и теория цивилизаций. Две линии в истории идеологий

1.5. Идея прогресса и теория цивилизаций. Две линии в истории идеологий

Идея прогресса и теория цивилизаций. Что может дать историческая наука и философия истории для ориентировки человека в море Смыслов и ценностей, выявившихся в человеческой истории? – Данная проблематика, очевидно, первое, к чему следует обратиться.

Как уже говорилось в разделе 1.1, важнейшим явлением в развитии смысловой, духовно-идеологической сферы стало утверждение европейским Модерном идеи Прогресса. Марксизм, исторический материализм обогатил и уточнил эту категорию, поставив в качестве главной движущей силы истории – экономическое и научно-технологическое развитие производства, а в качестве его основных условий – производственные отношения, или используя современные понятия, институциональную систему. Видимо, еще долгое время экономический и технологический прогресс будет оставаться одной из главных ценностей и критериев, формирующих систему Смыслов.

В то же время в XX веке произошло важное событие в философии истории: появилась теория цивилизаций. Строго говоря, ее идея была сформулирована и очень содержательно выражена с выходом книги Николая Данилевского «Россия и Европа» в 1869 г. Но тогда она не была оценена и не оказала серьезного влияния на интеллектуальное сообщество. Однако к концу XX века, после работ Освальда Шпенглера, Арнольда Тойнби, Льва Гумилева, она заняла подобающее ей место в качестве одного из краеугольных камней духовно-идеологической сферы.

Важнейшим «прорывом» в исторической науке (или точнее, в историософии) стало введение Львом Гумилевым [41] категории пассионарности как энергии некой общественной группы, формирующей этнос, и тем вносящей новое движение в исторический процесс. Л. Н. Гумилев, анализируя причины возникновения «пассионарных толчков», старается подчеркнуть природные, социальные и демографические факторы, представить процессы этногенеза как часть эволюции биосферы Земли и соответственно показать возможность их изучения привычными методами естественных наук. Этот аспект анализа очень важен, но он не достаточен. Л. Гумилев определяет пассионарность как «способность к сверхнапряжениям». И уже через пару страниц он приводит слова Ф. Достоевского: «Тайна человеческого бытия не в том, чтобы только жить, а в том, для чего жить». Иными словами, главная причина пассионарного подъема – смысловая, духовный подъем. Взрывы энергии этногенеза[17] в истории обычно сопровождались духовными подъемами (обострением конфессионального, национального, идеологического творчества и конфликтов). Похоже, что именно этот элемент является общим во всех пассионарных взрывах. Думаю, именно его в первую очередь имеет в виду Л. Гумилев, когда пишет о поиске остающегося необъясненным «фактора Х» [41, гл. 5–6], по тем или иным причинам избегая терминов «дух» и «идеология» (хотя и упоминает идею ноосферы В. И. Вернадского).

Естественно, сразу возникло противоречие концепции множественных цивилизаций с европейской идеей однолинейного прогресса. В соответствии с этой концепцией, история уже не выглядит как лестница, по которой народы и отдельные личности с разной скоростью поднимаются к единому Светлому Будущему («вперед и выше, все вперед и выше», как много раз повторяет в своем философско-публицистическом эссе М. Горький). Здесь история – это поляна или сад, где деревья разных пород разрастаются, расцветают ароматными, причудливыми цветами, приносят добрые или ядовитые плоды. И в свой час отцветают, засыхают.

Как совместить эти две картины?

Марксисты, как правило, разрешают это противоречие, отодвигая различия народов и цивилизаций (или как их называли до работ А. Тойнби, «культурно-цивилизационных типов»), которые не укладываются в схему прогресса, последовательного прохождения общественно-экономических формаций, – в разряд особенностей. Такая трактовка вошла и в официальный политический лексикон. Китай строит «социализм с китайской спецификой». В качестве примера интерпретации указанного противоречия представителями марксистской науки, приведем работу А. В. Бузгалина. Он отвергает возможность рассматривать цивилизационную теорию как развитие марксизма. В статье [42, с. 293–298] А. В. Бузгалин достаточно полно описывает характерные черты социально-экономических, социально-психологических и др. особенностей разных типов региональных сообществ (США, Китая и наиболее подробно, конечно, России). Однако он отказывается назвать эти сообщества цивилизациями, поскольку, судя по всему, считает теорию цивилизаций – учением о сообществах, выделенных ««естественными», природой или богом навечно данными чертами». Но определять понятие цивилизация можно и более гибко.

Картина истории в форме обязательного для всех народов последовательного прохождения описанных Марксом пяти формаций – это не представление Маркса, а упрощенная схема его последователей. Его описание азиатского способа производства – это практически признание, что в разных цивилизациях возможны общественно-экономические устройства, существенно отличающиеся от пяти формаций по набору факторов, определяющих историческое развитие и по их значимости. Это уже важный шаг к цивилизационной концепции. Он не считал формационную теорию «путем, по которому роковым образом обречены идти все народы… чтобы придти, в конечном счете, к той экономической формации, которая обеспечит вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее полное развитие человека» [43, с. 120].

В подтверждение необходимости дополнить марксистскую формационную схему теорией цивилизаций можно сослаться на констатируемые историками случаи инверсии в описанной Марксом последовательности смены формаций. Например, Л. С. Васильев [32] констатирует, что в Китае во второй половине первого тысячелетия до н. э., при распаде удельных хозяйств феодального типа и смене их государственно-административным устройством общества в окраинных царствах активно развивались торгово-денежные отношения и возникал уклад, близкий к античному рабовладельческому хозяйству.

Маркс специально отмечал, что цивилизации Древнего Востока сложились в условиях сильных общинных, клановых и религиозных связей и необходимости общинной и даже межобщинной заботы о водном режиме, потребности обороны от кочевников или удержания в повиновении покоренных соседей. Это способствовало раннему появлению здесь надобщинной власти, деспотического государства. Не только формирование антагонистических классов, но даже элементарное вычленение индивида из общины и связанное с этим становление частной собственности и товарно-денежных отношений было здесь делом крайне сложным и протекало очень замедленными темпами [44].

Возможность жить на родине, в атмосфере национальной культуры, соблюдать традиции веры отцов, стремление восстановить справедливость в обществе – это примеры таких нематериальных, неэкономических ценностей, ради которых не только психологические или национальные меньшинства, но и абсолютное большинство народа часто бывает готово выбирать более низкий уровень благосостояния и даже рисковать жизнью собственной и своих близких. Описание духовных, смысловых, ценностных систем у народов разных наций и в разные исторические периоды убедительно доказывает, что противоречие между концепцией бесконечного материально-технического Прогресса и картиной разнообразия жизненных Смыслов – это вовсе не надуманная, не второстепенная, а вполне насущная проблема. Проблема, которая скорее всего будет становиться все актуальнее и острее, по мере обретения человечеством возможности удовлетворять свои первоочередные физиологические потребности.

Объединяющие и разделяющие идеологии[18]. Содержание настоящего раздела – попытка наметить те линии исторического развития, продолжениями, наследниками которых можно считать современные тенденции глобализации и многополярности. В разделе 1.2 в качестве главной, наиболее актуальной проблемы была выделена проблема единства человечества – углубляющегося разрыва между мировой элитой и большинством жителей Земли, между господствующим социально-экономическим слоем и народом в каждой стране. В соответствии с этим можно выделить и проследить две линии развития идеологий, проходящие через всю историю[19]:

1) объединяющие идеологии – с установкой на духовно-идеологическое единство человеческого рода и

2) разделяющие идеологии – с установкой, выделяющей некоторую часть человечества как более ценную, более жизнеспособную, высшую.

Под духовно-идеологическим единством имеется в виду наличие общей для элиты и простого народа системы ценностей, целей, смыслов, наличие у элиты установки на служение народу, интересам страны, а у народа – доверия к элите, ориентации на выработанные ею ценности и смыслы.

Диалектическая сложность использования таких широких обобщений, как эти введенные категории, состоит в том, что их воздействие ведет часто к противоречивым результатам в разных сферах жизни и в разные периоды времени. Например, главенство принципов рынка и частной собственности породило мощный импульс к установлению все более прочных и далеких торговых и производственных связей, созданию обширных государств, империй и межгосударственных союзов. Они способствовали взаимопроникновению культур и религий, взаимообмену идеями и технологиями между регионами. То есть эта капиталистическая установка была важной частью объединяющей идеологии. Она остается ею и как часть современных социалистических идеологий в качестве части механизмов управления экономикой. Но когда она ставится выше государства как представителя интересов общества и даже применяется как оружие его устранения, то она становится частью идеологии разделяющей. Будем держать в уме это замечание при всех дальнейших описаниях.

В развитии объединяющих идеологий (и духовности) важнейшим событием было возникновение мировых религий, особенно монотеистических религий христианства и ислама. Различные варианты социалистической идеологии, периодически активизирующиеся на протяжении всей истории, включая марксистское учение, по их целям, конечному смыслу и пафосу, несомненно относятся к типу объединяющих идеологий. Марксизм по целевой ориентации является наследником христианства, его «разверткой» в социально-экономическую сферу.

Разделяющие идеологии. Наряду с этими процессами периодически возникали или активизировались религиозные и идеологические концепции, объявлявшие себя единственной истиной, а сообщество, выделенное по тому или иному признаку, – наиболее ценной частью человечества, противопоставляющей себя остальным членам человеческого рода. Это идеологии элитарные. Они признают ценностью только элитную часть человечества и ее достижения. Разрыв между элитой и большинством считают явлением нормальным, а иногда и желательным (чтобы массы не тормозили движение элиты к вершинам совершенства). Их лидеры часто держат свои глубинные цели и смыслы в тайне, даже от большей части своих приверженцев.

Такие представления нередко вызывали подъемы пассионарной энергии. К разделяющим идеологиям надо отнести талмудическую интерпретацию учения об избранном народе (до нынешнего момента разделяемого, в том или ином теоретическом оформлении, значительной частью евреев). Это учение оказало влияние на Кальвина и его доктрину предопределения (спасение или гибель человека определены предвечным решением Бога и не зависят от дел человеческих). В эпоху колониализма сформировалась расовая идеология, получившая в XIX–XX столетиях обоснования в виде научных исследований и наиболее страшное практическое воплощение в германском нацизме, а также законодательно закрепленных в США и ЮАР рабстве и дискриминации негров и других порабощенных народов.

Идеологию капитализма как фундамент системы, обеспечившей мощный скачок в развитии коммерческих, производственных, информационных связей можно назвать объединяющей, но только в институциональной, материально-прагматической сфере. Такие принципиальные черты этой идеологии, как стимулирование конкуренции, достижение личного успеха как высшая жизненная установка, принципы священной частной собственности, политического и экономического либерализма (теперь – глобализма) направлены на разрушение традиционных ценностей и смысловых «скреп», служащих объединяющими факторами для национальных культур и государств, опорой для принципов верности, чести, правдивости, препятствующих классовому и духовному разрыву между элитой и большинством. Идеологии капитализма и глобализма ответственны за классовый и духовный разрыв между элитой и большинством. Поэтому в духовно-идеологической сфере эти идеологии являются разделяющими.

Новая цивилизация противопоставила себя всей традиционной духовности. Это выразилось и в отличии доминирующего психологического типа Запада от традиционных незападных обществ[20]. Она формировала прагматичного человека рационально-волевого психологического типа, ориентированного на увеличение материального богатства, постепенно освобождающегося от всех компонент своего духовного мира, противоречащих чисто материалистической установке. Новый тип личности формировался прежде всего в элите. Культура, духовность, стереотипы поведения низших и средних слоев в гораздо большей степени были ориентированы на такие психические функции и способности человека, как эмоции, интуиция, парапсихические (мистические) способности.

Экспансия капитализма оказывала разрушительное воздействие на институциональные системы и на духовность, в первую очередь, традиционных обществ. Она также приводила к подавлению и деградации широких слоев населения. Ответом на эту экспансию стало возникновение марксистской теории и организационной структуры в виде Интернационала. При этом мощной исторической силой стало направление коммунистической, или социалистической «глобализации». Противником этой идеи выступал «многополярный мир» империализма. Такова диалектика, а точнее, ирония истории.

Самым известным представителем линии разделяющих идеологий является фашизм. После этого страшного опыта общая оценка линии разделяющих идеологий стала отрицательной. (Хотя, конечно, каждая идеология требует специального изучения.) В настоящее время ни одна политическая партия или другая организация открыто не провозглашает расизм. Общее для разделяющих идеологий убеждение, что определенная нация или цивилизация обладают большей ценностью, чем остальные, не объявляется. Но это вовсе не означает, что влияние таких идей ничтожно мало. У человечества имеется богатейший опыт по созданию тайных обществ, орденов, организаций и их воздействию на ход истории, по сохранению политических целей и духовных концепций их руководителей даже в тайне от рядовых членов.

Наиболее известным и важным для истории примером такого сообщества служит масонство. Теперь имеется достаточное количество исследований, доказывающих ключевую роль масонов во многих событиях и процессах, сформировавших культуру, или цивилизацию европейского Модерна. Большая часть интеллектуалов, высоко оценивающих достижения европейского Модерна в развитии экономики, науки, культуры, образования, признает, что по результатам в тот период идеология масонства была объединяющей, каковы бы ни были цели и идеология «верхушки» движения. Однако к XX веку ситуация в мире резко изменилась. Изменилась роль идеологии капитализма. Соответственно, приходится сменить знак в оценке мировой роли масонской организации и ее наследников.

Открыто провозглашаемые общие цели – нравственное совершенствование людей, их объединение на началах «свободы, равенства и братства» – не увязываются с теми целями и политическими установками, которыми руководствуются действующие в реальности высшие уровни масонской иерархии. Вот описание обряда посвящения в одну из высших степеней масонской иерархии (свидетельство бывшего масона): «Когда принимаемый произносит свою клятву, ему дают в руки кинжал и у ног его кладут распятие. Потом ему говорят: «Попри ногами это изображение суеверия, разбей его». Если принимаемый отказывается это сделать, то, чтобы обмануть его, ему аплодируют. Президент произносит ему похвальную речь, и его по наружности принимают в члены, но уже не открывают дальнейших великих тайн. Если же принимаемый исполняет приказание, то следуют дальнейшие обряды» [40, с. 492].

Проведено много исследований и имеется масса документов, доказывающих провоцирующую роль масонских организаций в «подталкивании» мира к локальным и мировым войнам, революциям, их причастность к заговорам и убийствам с целью политических переворотов и другим преступным действиям. Основной причиной отторжения и в ряде стран длительного запрещения деятельности масонства является их постоянная установка на подрыв и разрушение традиционных религиозных верований, а также нравственных устоев, служащих опорой национальных политических и социальных институтов. Возможно, большая часть из огромного потока обличений, разоблачений, обвинений в масонской тайной активности есть плод той ненависти, которую вызывает у их противников страх перед неизвестной и очень опасной силой.

Наиболее известными из таких документов являются «Новый завет Сатаны» (изложение идеологии «Тайного ордена баварских иллюминатов», основанного в 1770 г. Адамом Вайсхауптом [38, с. 21–25], и «План Даллеса». Так называют план психологической войны США против СССР и программу деятельности агентов влияния, озвученную в выступлении Аллена Даллеса, тогда секретаря Совета по международным отношениям (CFR) на закрытом заседании сената США в 1945 г., которое стало основой последующих директив Совета национальной безопасности и циркуляров госсекретаря США [39, с. 491–493]. Возможно, эти тексты не больше, чем изложение представлений противников масонства о его целях и методах их достижения. Но важно то, что имеются данные, свидетельствующие о том, что эти представления в значительной мере отражают действительность. Генри Форд в 1925 году писал: «Не то важно, кто и как достал и опубликовал «Сионские протоколы», а то, что эта программа, опубликованная в 1905 г., была фактически во всех главных частях своих осуществлена в течение последующих двадцати лет». Какой бы политики и идеологической ориентации ни придерживались те финансово-политические центры, которые вбросили в общественное сознание «Протоколы», возможность разрабатывать и проводить политику разрушения традиционной духовности и основанной на ней нравственности есть прямой результат широкого распространения и огромного политико-идеологического влияния в мире тайных обществ. А точнее, результат сложившихся табу, культурно-политических запретов на свободное получение информации и обсуждение состава этих тайных организаций, их социальных целей и методов их достижения.

Можно ли сказать, что проблема использования тайных финансово-политических и информационно-аналитических структур для разрушения традиционных духовных ценностей человечества остается актуальной? – Конечно. Деятельность тайных структур становится (а может быть, уже стала) одним из самых опасных видов оружия, грозящих разрушить мировую цивилизацию. Самым разумным был бы отказ человечества от использования любых неконтролируемых обществом тайных структур. Это, конечно, звучит, как утопия. Но ведь действуют уже 60 лет обязательства не применять атомное, химическое оружие. Надо поставить вне общественной морали защиту и поддержку таких обществ и организаций, где декларируемые цели и методы не отвечают реальным действиям руководителей, где действия верхушки остаются секретными для низших степеней, как сейчас нетерпимой и презираемой является поддержка нацизма.

Различные варианты социалистической идеологии, периодически активизирующиеся на протяжении всей истории следует отнести к типу объединяющих. Изначальный смысл марксистского коммунистического идеала общественного устройства и целей движения – преодоление раскола общества на враждующие классы, дробление его за счет придания высшего приоритета принципу частной собственности, отчуждения элиты от народа, народа – от участия в истории. По глубинным целям и смыслам, это, несомненно, объединяющая идеология. Но господствующие классы, капиталистическая олигархия, естественно, не собирались отдать свое экономическое, политическое, идеологическое господство без борьбы не на жизнь, а на смерть. Диалектика объединяющей и разделяющей тенденций особенно драматично реализовалась в судьбе коммунистического и социалистического движения и первой страны социализма.

Идея завоевать Светлое Будущее, преобразовать ветхий старый мир в новую землю и новые небеса породила когорту пассионариев – пламенных революционеров. Но реализация объединяющей идеологии коммунизма породила новые расколы – сначала внутристрановые, а после создания социалистических государств – межстрановые. Результатом стало углубление разделяющих аспектов в идеологии как охранителей традиционного строя, так и коммунистов. Кульминационным пунктом стала Вторая мировая война.

Социалистическое мироощущение – это в определенном смысле мироощущение традиционного общества, переносящее на отношения в обществе представления об отношениях в семье. Народы или классы общества, добившиеся власти и богатства, должны относиться к остальным как к своим младшим, или менее способным, или больным братьям. Именно такое отношение, конечно, следует из христианского учения: все люди сыновья одного Небесного Отца. Исторический опыт последних веков показывает, что либеральная установка ведет к увеличению разрывов между элитарными («продвинутыми») и отсталыми, традиционными обществами, общественными слоями, классами. Учение социализма ставит задачу обеспечения единства человечества. В этом, как и в большинстве других своих нравственных установок, оно является «разверткой», конкретизацией в сферу современных социально-экономических проблем христианского учения (см., например, [6, разд. 5]). Вот слова Иисуса Христа: «Да будет все едино; как Ты, Отче во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино» (Ин: 17:21).

Игорь Шафаревич [47, с. 46–47], прослеживая развитие идеи социализма в истории, излагает представление Платона об обществе: общество тем ближе к своей идее (эталонному идеалу), чем оно более едино. Но люди по-разному понимают «твое» и «мое». И для достижения единства это должно быть уничтожено. Вся жизнь человека должна быть сконструирована в соответствии с интересами общества. Самому человеку не должно принадлежать ничего. Даже понятие «мой ребенок», «моя жена» ведут к разделению общества и должны быть уничтожены. (Правда, это требование Платон относит только к высшему слою общества. Он называет их «стражами»).

Эту экстремистскую идею И. Р. Шафаревич находит в концепциях социалистов на протяжении всей истории (см. [46], [47]). И она является главным пунктом его критики (обвинения?) социалистической идеологии. Но как уже отмечалось, экстремистско-фундаменталистские течения имеются (возникают как рецидивы) в каждом великом учении, и с ними нельзя отождествлять все идейное направление. В частности, все социалисты давно интерпретируют объединяющий потенциал идеологии социализма, в первую очередь, не как требование сделать конкретного человека, всю его жизнь собственностью «абстрактной идеи» общества. Наоборот, они добиваются того, чтобы конкретный человек мог сказать «мое» в отношении общества, в отношении государства. Это получалось, в определенные периоды, в Советской Союзе. Помните, Владимир Маяковский свидетельствует:

Улица моя,

Дома мои…

Моя милиция меня бережет.

Многополярный мир. Как уже отмечалось, процесс глобализации, формируя мировую элиту, «отрывает» национальные элиты от народов, разрушает многосторонние традиционные духовно-психологические связи. Возникающая система многополярного мира восстанавливает эти органичные связи. Именно эти процессы преимущественно имеются в виду при отнесении к линии разделяющих или объединяющих. Поэтому идеология глобализации должна быть отнесена к первой из этих линий, а идеология многополярности – ко второй. Различие этих исторических тенденций прекрасно иллюстрирует следующее наблюдение испанского историка Антонио Фернандоса Ортиса[21]:

«Из истории коммунистических партий и особенно из истории компартии Испании видно, что практически во все время их существования в них имеют место два проекта коммунизма и два проекта партии. Наличие этих двух проектов не всегда осознается, можно даже сказать, что они существуют на интуитивном уровне. Различаются они не на уровне идеологии, а на уровне самого восприятия жизни и смысла существования человека в обществе.

Есть коммунизм, основой которого является такая солидарность, которую мы можем назвать традиционной, народной, крестьянской. Народ, государство, общество и человек воспринимаются как единые, целостные, естественные субъекты… В этой модели коммунизма человек соединен узами солидарности со всем обществом и с природой… В Европе и России основаниями этого коммунизма были и продолжают оставаться традиции солидарности с крестьянскими корнями…».

Личный путь многих руководителей испанских коммунистов отражает хорошо сохранившиеся в их мировоззрении солидарные представления. Самым красноречивым случаем была Долорес Ибаррури, но также и такие деятели как Листер, Урибе или Игнасио Тольего. Когда они вступили в противостояние с Клаудином, Семпруном или Каррильо, движущими мотивами у них были мотивы солидарности и проект партии, которые они не могли сформулировать в виде теоретически разработанной концепции. Но они сопротивлялись проекту своих оппонентов, потому что интуитивно чувствовали, что предлагаемые изменения ведут к утрате исторической памяти, на которой стоит их идеал солидарности.

Другой проект коммунизма – городской, рационалистический. Он унаследовал ценности Просвещения и Французской революции, принял модель атомизиро-ванного человека и с нею – индивидуализм. Этот проект коммунизма отвергает традиционное крестьянское мироустройство, народный мир как пережиток феодализма. Это проект коммунизма, который, в конце концов, согласился с основными принципами, на которых стоит капиталистическое общество… Традиционные общинные ценности, традиционная солидарность, основанная на модели делимого «общего человека» («часть меня присутствует во всех людях, а во мне присутствует часть всех людей») рассматриваются в этом коммунизме как реликты предыдущих эпох существования человека. Реликты, которые служат препятствием прогрессу и обречены на исчезновение.

Весь практический опыт социализма в XX веке в большей или меньшей степени, в зависимости от конкретных условий, отражает взаимодействие двух описанных выше «проектов коммунизма». Пожалуй, большевизм представляет собой самый яркий случай. В нем переплетаются две формы коммунизма или, если хотите, две формы солидарности.

На какое наследие может опираться идеология многополярного мира? Главный вывод для формирования идеологии многополярного мира состоит в том, что она может опираться на прочное духовное наследие христианства и социализма. Революционные взрывы и социально-политическая нестабильность (перманентные реформы) – чаще всего удел тех народов, где элита и «масса» (большинство) разделены не только по социально-экономическим параметрам, но и по широкому кругу цивилизационных признаков – национальным психологическим типам, культурным, религиозным, идеологическим традициям и ориентациям. Примером может служить Россия, которая всегда испытывала цивилизационное давление Востока и Запада. В тяжелом положении оказываются страны, меньшие по численности и территории, соседями которых являются страны с резкими цивилизационными различиями. В таком положении не раз оказывалась и теперь оказалась Украина.

Исторический опыт свидетельствует, что борьба между классами, конфликты между народами и другими сообществами принимают наиболее разрушительные, жестокие, часто бесчеловечные формы, если стороны конфликта принадлежат к разным цивилизациям с глубоко различными системами ценностей и этических норм (включая представления о справедливости, см. разд. 3.3). При глубоких цивилизационных различиях отношение сторон конфликта к противнику может стать подобным отношению к другому биологическому виду. Примерами могут служить методы уничтожения американских индейцев «культурными» европейцами в XIX веке, методы войны американцев во Вьетнаме в XX столетии и т. п.).

Благодаря технологиям информационного объединения мира, у человечества появилась возможность в будущем избежать применения массового насилия, заменив их стратегиями взаимопонимания и конвергенции, сближения цивилизаций и их институциональных систем.

Во Введении уже говорилось о необходимости сближения социализма и христианства, признания общности их социальных задач, углубления взаимного понимания и сотрудничества (см. также [6, раздел 5]). Как причины их противостояния, так и потенциал их взаимопонимания и сближения давно очерчены великими мыслителями (в частности, [33], [34]).

Главное, что вызывало неприятие идеологии коммунизма во многих странах, – это установка на ее силовое навязывание (в этом сказалось ее западное происхождение, см. разд. 3.5). Во времена Христа господствовало убеждение, что только сила, только власть способны утвердить любую правду. Христос показал, что люди могут построить все свои отношения на любви и на готовности жертвовать собой и своими интересами во имя ближнего и во имя веры. Мир может стоять на способности человека к любви и вере, а не только на силе и власти. Так и будет.

Но в Римской империи любая попытка изменить мировой порядок привела бы только к дискредитации нового учения. Нельзя было с применением силы защитить право народа на свою Правду. И Он знал, что еще очень долго лишь небольшая часть человечества будет готова следовать Его заповеди отказаться от всякого насилия. Будет много агрессии. И Правду Его учения, и их святыни последователям придется защищать силой. Поэтому Он сказал: «Я принес не мир, но меч». Его святые благословляли князей и воинов на ратные подвиги во имя защиты веры и государства. Идеология многополярного мира должна провозгласить отказ от агрессии, от любого навязывания своей правды, применение насилия исключительно только для защиты от агрессии.

Победа социалистических сил в революции и гражданской войне в России была одержана под лозунгом мировой революции. В СССР в 20-е годы победила установка на «построение социализма в отдельно взятой стране», что означало формирование социалистического «полюса» на основе российской цивилизации (см. разд. 1.4). В период холодной войны [32, глава 3] и особенно после поражения СССР, в политико-идеологических центрах Запада сформировалась идеология глобализма, которая взяла на вооружение стратегию агрессивного идеологического наступления, фактически – идею мировой революции. Только целью Коминтерна была мировая победа социализма, а целью нынешних глобалистов провозглашаются демократия и либерализм[22]. И что еще важнее, штаб Западного «полюса» перенял от коммунистических стратегов и успешно применял и применяет методы и наработки, впервые использованные коммунистами. Методы, систематически применяемые теперь при инициировании в разных странах «цветных революций», во многом копируют те, которые использовались обеими сторонами в период холодной войны. Идеология многополярного мира должна провозгласить отказ от идей мировой революции.

Нахождение возможностей для сотрудничества и взаимопомощи, а также защиты духовных основ своего сообщества выделилось в определенную функцию государства – в деятельность политиков и идеологов. Однако основой этой деятельности служит подготовленная развитием культуры и религии способность людей разных наций и мировоззрений услышать, понять, по достоинству оценить доводы и цели другого – своего или чужого, не только друга, но и врага, умение поставить себя на его место, почувствовать мотивы и смыслы его деятельности.

Для ситуации многополярного мира, для задачи формирования обновленной духовности его полюсов особенно важным будет процесс глубинного понимания и проникновения в иные смысловые миры и взаимного обогащения разных культур (конечно, и тем, что не поддается обычному рациональному освоению). В театральном искусстве это называется вжиться, вчувствоваться в образ. В ряде религиозных практик этому соответствует понятие перевоплощение. В философии и культурологи направление, связанное с этим методом понимания, постижения иных культур называется герменевтика (интерпретация, истолкование). Философы, которых относят к этому направлению, задаются вопросом: «Как может индивидуальность сделать предметом общезначимого объективного познания чувственно данное проявление чужой индивидуальной жизни?». «Только в сравнении себя с другими я имею опыт относительно индивидуального во мне; я сознаю только то, что отличает меня от другого» (это цитаты из В. Дильтея, они взяты из [36, с. 142–143]).

Кант фактически дал интеллектуальную формулировку экспансионистской установке на распространение своего понимания мира, порядка, справедливости: «Поступай с другими так, как ты хочешь, чтобы поступали с тобой» (т. е. ориентируясь на свой Закон). Ницше вполне последовательно заострил эту максиму. Его Заратустра говорит уже: «Я зову вас не к работе, но к борьбе, не к миру, но к победе». Формула, соответствующая идеологии многополярного мира, должна звучать так: «Пойми Закон другого и согласуй свой Закон с его Законом».

Единство или многообразие? Отнесение идеологии глобализма к разделяющим, а идеологии многополярности – к объединяющим, может показаться парадоксом, логическим фокусом. Это требует разъяснения. Теперь, если речь идет о прогрессе, о развитии, прежде всего имеется в виду повышение благосостояния, экономический рост, который плохо ли, хорошо ли, может быть измерен показателем ВВП. Между тем, в свое время вопрос о смысле категории развития вовсе не казался хотя бы примерно решенным и вызывал живейшие дискуссии.

Наиболее важный для нашей темы вопрос – проблема сохранения разнообразия Смыслов и ценностей. Специалисты по биологической эволюции, по системам биоценоза знают, что только достаточное разнообразие видов, обладающих резко различающимися механизмами адаптации и потенциями развития, делает систему надежной и способной к длительной и эффективной эволюции. Это теоретически обосновано в трудах по теории систем. Если бы в период подавляющего господства древних ящеров не оказалось на планете редких популяций млекопитающих, затерянных в своих узких экологических нишах и тогда еще очень несовершенных, животный мир наверно до сих пор остался бы на уровне насекомых и рыб.

Смену цивилизаций, социально-экономических укладов и формаций можно представлять как выявление все новых и новых способностей и склонностей людей, которые общество сумело оценить и обратить себе на пользу. История человечества – последовательное раскрытие возможностей человеческой природы, увеличение числа «измерений», по которым оценивается личность, числа направлений, по которым канализируется энергия и стремления людей. Благодаря этому все большее число людей может найти свое место в жизни, почувствовать свою уникальность и ценность для жизни (см. [6, разд. 2.3]).

Господствующие технологии производства, общественное устройство (классовая или сословная структура, государство, идеология), общепринятые идеологические установки могут способствовать успеху людей с определенными психологическими чертами, тем или иным социально-психологическим типам. В их руках оказывается власть, деньги, моральный авторитет, из них рекрутируется элита. Другие психологические типы оказываются угнетенными, их представители не находят применения своим талантам, эмигрируют и накапливают ненависть к режиму.

Радикальная переоценка общественных ценностей связана с возникновением христианства. Христос открыл новое измерение для оценки человека, направления его усилий и общественных результатов его деятельности, связанное со способностью к любви и самопожертвованию не во имя только личного спасения, но во имя других людей, с углублением внутренней, духовной жизни, позволяющим обрести духовную свободу, не уходя от проблем общества.

В конце Средних веков в Западной Европе сформировались условия для возникновения «экономической цивилизации» (разд. 2.1) и массовой реализации возможностей «предпринимательского» типа и рационально-волевого психологического типа. С установлением капитализма эти типы стали господствующими в обществе.

Быстрый рост престижа и влияния науки в Европе, а вместе с ней и людей с собственно интеллектуальными способностями, начинается, видимо, с XVI–XVII вв.[23]

Идея оценивать устройство общества по «разнообразию людских характеров» (выражение Дж. Стюарта Милля), которые оно порождает, в той или иной форме высказывалась разными философами. Еще Вильгельм фон Гумбольдт (конец XVIII в.) писал: «Цель человечества есть развитие в своей среде наибольшего разнообразия». Однако вопрос, какое же устройство общества этому способствует, решался ими по-разному. Гумбольдт и Милль заботятся только о свободе – свободе от государства и от деспотизма общественного мнения.

По выражению Константина Леонтьева [48, с. 82], в Европе происходит процесс «упростительного смешения». Выравниваются условия в разных странах и областях, смешиваются сословия, стираются различия в воспитании и т. д. К. Леонтьев был одним из идейных отцов быстро развивающейся теперь теории цивилизаций, или этногенеза. Наиболее плодотворный период развития каждой культуры он характеризует как «цветущую сложность», которую понимал как многообразие в единстве.

Этому противоречит распространение единых принципов, целей, идеалов экономической цивилизации. Для плодотворного разнообразия недостаточно свободы, если главным условием всякого успеха, власти, возможности реализации любой идеи служат деньги, если главной целью, одобряемой обществом, является материальное благосостояние. Свобода сама по себе создает только единообразие хаоса. Плодотворное разнообразие возникает при фиксации «точек роста», очагов социального и культурного творчества, как правило, в виде новых влиятельных идеологий. К. Леонтьев, идейный консерватор и сторонник сильного государства, был убежденным противником тоталитарного единообразия. Вот как современно звучит его предостережение о «быстром единообразии» при объединении под общей властью родственных народностей: «Примеры большой Италии и великой Германии доказывают, что объединение племенное, увеличивая на короткое время силу государства, ослабляет культурную плодотворность общества» [48, с. 114].

Чтобы подчеркнуть актуальность проблемы, поставленной К. Леонтьевым, стоит указать еще на связь его категории «упростительное смешение» и современного экстремизма, даже терроризма. Тенденция к упрощению, как правило, становится идейным фундаментом радикальных и экстремистских учений и движений, выбирающих путь отказа от чуждой и непреодолимой сложности мира или традиционного учения. Они часто принимают вид религиозного фундаментализма. Обычно эти учения носят характер разделяющей идеологии. Судя по описаниям востоковедов, такой характер носит современное движение ваххабизма как экстремистского течения в исламе. «Ваххабитский неофундаментализм – это как раз то учение, которое в наибольшей мере подходит для космополитической мусульманской молодежи, покинувшей родину или родившейся, но не укоренившейся в Европе. Молодые люди стремятся сохранить какую-либо связь с родиной, с культурой и религией отцов. Среди исламистов – иммигранты в поисках работы, студенты, которые знают, что они никогда не вернутся домой, и не хотят ассимилироваться в чуждом им мире, в мире враждебном, жестоком и несправедливом к ним. У них даже не остается родного языка: английский, французский или чужой им литературный арабский. Остается только религия, которую неофундаменталисты очищают от национальных особенностей и делают приемлемой для космополитического пролетариата любого общества. Неофундаментализм – продукт декультурализации и как таковой не признает национальных государств и культур. Он обращается не к нациям и народам, а к отдельной личности. Это как раз то, что требуется отщепенцам. Он приветствует глобализацию, но не по-американски, а по-исламски: мир должен стать мусульманской Уммой». Это цитата из книги Бориса Ключникова [49, с. 285]. Там же автор показывает (ссылаясь на мнения востоковедов), что в поведении и идеологии исламистских неофундаменталистов много черт, свойственных протестантским фундаменталистским сектам. Они нападают на культуру, противопоставляя ее моральному коду поведения. Среди них отмечается стремление к насилию и терроризму. Обоих роднит фанатизм, чувство превосходства над иноверцами. Он ссылается также на Макса Вебера, отмечавшего родство оригинального ислама с радикальным кальвинизмом, укоренившимся главным образом среди революционеров Кромвеля, а также среди непримиримых переселенцев в Массачусетсе.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.