Глава 3 Волжские дали варягов

Глава 3

Волжские дали варягов

В уже цитированном отрывке Повести временных лет читаем: «Так и из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и дальше на восток пройти в удел Сима». О торговле кого-то с кем-то здесь, как видим, не говорится ни слова. «Можно плыть» — значит «можно попасть». В эти значения автор Повести старается вложить понимание славянской Руси как части единого мира. Норманисты же трактуют этот отрывок как свидетельство якобы транзитной торговли между скандинавами и странами мусульманского востока, «удела Сима», по рекам Руси. В доказательство приводятся данные археологии. В основном — клады серебряных куфических монет. Если, рассуждают норманисты, с Северной Руси варяги Рюрика собирали дань и их следы прослеживаются в археологических комплексах, то Волжский путь использовался ими для транзитной торговли рабами и серебром со странами мусульманского Востока. Причем рабы были обязательно из славянских племен, и привозили их на рынки свои же купцы славянские. Серебро же было необходимо быстро развивающейся экономике скандинавских стран, ибо в Европе тогда серебро добывалось в недостаточном количестве, а на Скандинавском полуострове его не было вовсе. Таким образом, мусульманские дирхемы завозились арабскими купцами в Волжскую Булгарию и далее по Волжскому пути в скандинавские города Бирку, Скирингссаль и на острова Готланд, Эланд. Либо норманны совершали сами торговые экспедиции к «хвалисам», причем столь часто, что иным писателям казалось, будто Каспийское море и Балтийское море соединены между собой непосредственно и коротким проливом. В общем, судоходство по Волге велось круглый год, невзирая на погодно-климатические условия и в зависимости только от фантазии сочинителей в сфере литературно-исторического творчества.

Эстафету норманистов перенимают и финноугристы. Следуя их логике, получается, если южнее Волги на Оке жили финны — племя мурома, — то и на средней Волге жили финны. Племена водь, весь, чудь, черемисы традиционно относят к племенам финнов (финно-угров). Следовательно, и гидроним «Волга» имеет финское происхождение. Этимологию этого слова надо искать в финском языке. И ищут…

Миф о «серебряном мосте» по Волге между скандинавами и арабами имеет те же истоки, что и миф первый о норманнах, завоевателях Северной Руси. Он сложился в те же времена бурного строительства водных каналов, связавших Балтику и Волгу. Кроме уже описанной Вышневолоцкой водной системы в начале XIX в. открывается Тихвинская водная система (1811 г.) по рекам Молога, Чадоща, Горюн, включавшая озеро Вожанское, реку Соминку и озеро Сомино, реку Волченку, озеро Крупино, озеро Лебедино, реки Тихвинку и Сясь. Тихвинский канал соединял озеро Крупино и озеро Лебедино. Идея прорытия соединительного канала возникла тогда же — в пору Петра I, когда голландские инженеры провалили проект канала на Верхнем Волочке. На этот раз Петр Великий пригласил шотландского инженера Джона Перри. Но его проект реализовался только спустя сто лет.

Параллельно Тихвинской системе с излучины Волги в районе Рыбинска и выходу на Ладожское озеро Петром I задумывался еще один проект. Он предусматривал соединение Волги в том же районе Рыбинска по рекам Шексне, Ковже и Вытегре через Белое море с Онежским морем. Самым сложным участком оказалось строительство Вытегорского канала. Его открытие состоялось в 1810 г. Неудобство представляло и Белое море. Из-за частых ветров узкие суда опрокидывались и тонули. К 1846 г. в обход Белого моря прорывают обходной канал длиной 67 километров.

Итак, путешественники по Волге в середине XIX в. могли видеть большое скопление торговых барок как в Твери, так и ниже по течению в районе Рыбинска. Множество землекопов, бурлаков и прочего люда кормилось на обслуживании водных путей, выходящих на Волгу. Вместе с Вышневолоцкой системой такая вариативность возможностей создавала иллюзию интенсивного торгового сообщения обитателей Балтийского побережья с жителями далекого Востока с давних времен. Особенно если учесть мнение о высокой степени экономического развития скандинавов. Сюда же следует добавить и еще один, рассматриваемый норманистами, вариант водного пути от Новгорода на Волгу по рекам Ловать, Пола, Явонь и волоку в озеро Белье и Селигер и далее по речке Селижаровке. Весь путь для целеустремленных варягов шел вверх по быстрому течению со многими перекатами и порогами. Сегодня этот маршрут популярен у байдарочников, сплавляющихся, правда, в обратном направлении — вниз по течению реки.

Для IX в. распространение предметов из далеких мест могло осуществляться двумя способами: с помощью прямого обмена и через посредничество соседей. Прямые контакты между дальними странами носили нерегулярный характер. Мы судим о таких торговых связях по обнаруженным предметам, чье происхождение не свойственно для конкретной местности. Скажем, скорлупа грецких орехов, обнаруженных в слоях X–XI вв. Великого Новгорода, свидетельствует, что какие-то отношения севера Руси были с южными странами, где грецкие орехи произрастают. Но этого не достаточно для утверждения о постоянных и, главное, прямых поставках товаров из тех «заморских» стран в Великий Новгород. Чаще всего они могли перепродаваться через цепь соседствующих племен. Письменных сведений о способах торговли между племенами тех времен имеется крайне мало.

Кое-какие данные восстанавливаются из сочинения арабского писателя Ахмеда Ибн-Фадлана¹⁰. В нем повествуется о не совсем обычной миссии в царство булгар на Волге. Туда, по его словам, он отправляется с посольством от своего повелителя по просьбе булгарского царя Алмаса с целью знакомства булгар с законами ислама, строительства мечетей. Миссия та состоялась в 922 г. Там же Ибн-Фадлан рассказывает, как караван, груженный подарками и всяким добром, тайно и в обход хазар пробирался по берегу Волги в сторону Булгара. То есть караван шел по берегу Волги. Следует добавить: среди добра было некоторое количество сундуков с серебряными монетами. Именно с датировкой, близкой дате 922 г., но не позднее, потом куфические монеты разойдутся по необъятным просторам Руси. Часть из них попадет в прибрежные страны Балтийского моря. Обнаружение куфических монет в кладах, могильниках позволяет сделать вывод о том, что эта посольская экспедиция действительно имела место быть.

В Булгаре Ибн-Фадлан проведет несколько лет. За это время он, казалось бы, должен ознакомиться с образом жизни соседних племен, видеть их торговцев. Однако Ибн-Фадлан рассказывает только об одном случае приезда купцов. Ими были, с его слов, русы. «Этнографические» данные, которые он приводит, записаны в том же духе, в каком они приводятся нашим русским летописцем об иноверцах. Русы, например, умываются все из одной чаши по очереди, туда же сморкаются и плюют. Мужчины и женщины вместе голыми купаются в речке. Едят свинину и вообще все скверное и т. д. Особенностью их похоронного обряда является сожжение в ладье. Последнее обстоятельство норманистами выдается за обычаи скандинавов. Поэтому, дескать, те русы на самом деле были варягами. Спорить на этот счет можно сколько угодно. Однако следует отметить, что больше ни о каких-либо других племенах, живущих где-то по соседству или где-то севернее булгар, Ибн-Фадлан ничего не пишет.

В самих скандинавских источниках Волжская Булгария упоминается в лишь однажды. В «Саге об Олаве Святом» со свойственным скандинавам бахвальством сообщается, что Олаву-конунгу предлагали «остаться у них и стать правителем страны, которая называется Вульгария. Она составляет часть Гардарики. Народ в ней не крещеный»¹¹. Но это больше было похоже на испытание совестью перед его возвращением в Норвегию, нежели на серьезность намерений «конунга Ярицлейва», который якобы делал такое предложение. К 30-м гг. XI в. народ «Вульгарии» уже был обращен в исламскую веру, как считается, тем же посольством Ибн-Фадлана в 922 г. Да, к тому же, и частью Гардарики не являлся.

Других указаний на какие-либо путешествия скандинавов по Волжскому пути до Каспия неизвестно. А сами скандинавы имели весьма смутное представление о народностях юга России. В тех же сагах, кроме общего названия мусульман — сарацины, ни одного народа не упоминается.

Для путешественника важно время и личная безопасность. Если на юго-восточном направлении, на средней Оке хозяйничали разные племена одного народа, то на Волжском пути это были разные народы. В верховьях Волги жили славяне ильменские. Ниже по течению черемисы и мордва. Далее тюркиты: булгары волжские, узнаваемые в современных чувашах. Еще ниже по течению Волги примерно в границах современной Пензенской области — буртасы. Племя полукочевое, со временем потерявшее свое этническое имя, но не этническое своеобразие. По восточной стороне Волги тоже перемещались степные племена кочевых пастухов — тюркитов. В самих низовьях Волги жили хазары. Народ этнически разнородный. Археологи отмечают наличие в его среде не только тюркских, но и славянских и угорских черт. А принятие иудаизма в качестве государственной религии политической верхушкой Хазарии до сих пор возбуждает споры об исторической роли этой исчезнувшей державы. Себя они неизменно возвеличивали. В письме испанскому правителю один хазарский царь с нескрываемым бахвальством пишет: вокруг меня живут многочисленные народы, их как песка у моря, и все они мне платят дань.

Таким образом, Волга была как бы поделена на зоны влияния. С верховьев до среднего течения реки жили оседлые народы, основным занятием которых было земледелие, охота и рыболовство. Ниже по течению — кочевые племена. Кочевье само по себе несет зачатки торговых сношений: так в районах контактных зон с одноплеменными народами создавались условия для обмена товарами. По их направлениям возникали караванные тропы. Именно от Каспия до среднего течения Волги, в пределах одной этнической группы, торговые отношения становятся устойчивыми. Об этих отношениях мы узнаем не только с помощью разнообразных монет, но и из рассказов арабских путешественников в Волжскую Булгарию.

Разнородность народов отражена и в разных названиях реки. Из древних источников известно ее арабское название под именем Ра, у тюрков Волга — Итиль. Не вдаваясь в подробности их действительного отношения к реке, следует сказать, что было бы слишком упрощенно трактовать ее в обоих случаях как просто «Река», пусть и «Большая», пусть и «Великая». Название Волга укоренилось в верховьях реки среди единоплеменных народов. И если этимология названий реки у арабов и тюрков не вызывает много споров, то толкование происхождения слова «Волга» для славян и, как оказалось, финнов имеет крайне принципиальное значение. Для одних гидроним «Волга» происходит от славянского слова «влага», «волглый», потому что, по их мнению, река берет свое начало из влажных и болотистых мест обитания славян ильменских. Другие ищут ее этимологию в «финских языках». Наиболее популярна здесь точка зрения нижегородского краеведа Н.В. Морохина. В двух словах он раскрывает «вероятно» славянское происхождение слова «Волга», но гораздо больше отводит места для обоснования значения этого слова из так называемых финно-угорских языков. Финское «валкеа», пишет он, означает «белый». Марийское «волгогалташ» означает глагол «светиться». Латышское «валка» — ручей. Литовское «валка» — лужа¹². В результате он так увлекся объяснением этого значения из так называемых финноугорских языков, что совсем забыл про «вероятно» славянское происхождение слова «Волга».

И все же имя великой реке Русской равнины дали славяне. Приемлемость для всех какого-либо названия означает не просто факт признания всеми схожих по смыслу и по созвучию слов. Приемлемость несет в себе тайный сакральный смысл, некий код ментальности, отражение образа жизни. Тем более это значимо для большой и великой реки, которая кормит и поит многие народы. Было бы слишком просто толковать ее название от слов «светлый» или «влажный». Если для арабов Ра — это большая река, для тюркитов Идель (Атиль) — это хозяйка всех рек, то и для славян Волга, прежде чем утвердиться в сознании как что-то волглое или что-то светлое, должна была также вызывать какие-то ассоциативные чувства. В них закладывается вторичный смысл, образность, общность переживаний. В Лаврентьевской летописи встречается несколько раз похожее, но иное по звучанию слово — Волзя, Волозя. Можно подумать, что здесь кроется разгадка названию реки. Однако текстологический анализ этой летописи показал, что, скорее всего, это ошибка переписчиков. И тем не менее именно слово «Волзя» в большей степени передает первоначальное «Волга». Всмотримся в него внимательнее. Волзя уже не «волглый». Если для кочевника основная еда мясо, то для живущих на реке — рыба. Это не значит, что в рационе не было ничего иного, но это значит, что мясо для одних и рыба для других были всегда. Волозя, волзя для простолюдина — это различного рода зерно, злаковые каши и коровье масло, приготовленные особым способом. Хлеб выпекался из непровеянной и непросеянной муки с примесью различных высевок — мякины. Такую муку заливали кипящей водой и замешивали на вару. По словам исследователя (этнографа Д.К. Зеленина), жителей Псковской губернии так и прозывали мякинниками¹³. На вару готовились и каши. Залитые кипящей водой овес или зерна пшеницы настаивались в печи. Набухшие и горячие зерна толкли в деревянной ступе, пока не получалась киселеобразная масса. В нее добавляли молоко, масло, жир. Она же и называлась волозиво.

В.И. Даль в своем «Толковом словаре…» отметил ряд близких значений. «Волога» в понимании вологодских жителей воспринимается как «скоромное, жидкое, съестное, похлебка, варево, но не питье». Псковскими жителями — как «скоромная приправа, коровье масло, подмазка на блины». «Воложничать, — отмечал В.И. Даль, — значит, — сытно, вкусно и сладко есть; жить роскошно»¹⁴. Волозиво, волозя, волзя — это то, что было постоянно на столе крестьянина. Основная еда, пища, корм. «Корм» — то, что кормит.

Сакральный смысл этого слова — есть досыта. А есть досыта дает река. Она же — река-кормилица. «Волга-Матушка — Кормилица!» — говорят в народе. Отсюда этимологическое значение Волги — Волзя, кормилица.

О чем может говорить вся эта дискуссия вокруг гидронима великой реки? Если рассуждать о финском происхождении названия реки, то можно прийти к следующему выводу: раз Волге дали название финны, то они здесь жили раньше славян. Варяги явились на земли финнов долгожданными гостями, но не завоевателями, как позднее славяне. Варяги собирали дань с поволжских «финских» племен, торговали через них со странами Востока. Значит, варяги — норманны — викинги якобы могли не только находиться в этом регионе и без согласия славянских вождей, но и появляться здесь в любое время, оставляя славян «свидетелями» своей бурной торговой деятельности. И наоборот. Признание за славянами этимологии их главной реки ставило изначально под сомнение версию о расселении «финских» племен в так называемый дославянский период на землях по обеим сторонам Волги в ее верхнем и среднем течении. Это принципиально важный вопрос. Ведь вслед за утверждениями подобного рода следует и довод о якобы первичном освоении земель севернее Ладожского озера и всего Кольского полуострова норманнами. Попробуем в этом разобраться.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.