Выжившие в аду

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Выжившие в аду

Матросы Б-37. В живых их осталось всего несколько человек, и спасение каждого можно считать настоящим чудом. Обожженные и отравленные, именно они рассказали о последних минутах жизни своего экипажа.

Из опроса электрика Б-37 матроса М.Е. Дуракова: «Чувствую себя хорошо, ничего не болит. 11 января 1962 года после утреннего чая команда прибыла на подводную лодку и до подъема флага занимались изучением отсечных инструкций. После подъема флага по распорядку дня началось обычное проворачивание оружия и механизмов по команде из центрального поста. Находился в 7-м отсеке. Я замерил сопротивление изоляции электродвигателей насосов гидравлики, трюмной помпы. Проворачивание оружия и механизмов вручную подходило уже к концу, когда я почувствовал, воздушный удар. Давление в 7-м отсеке резко возросло и тут же спало. Во время воздушного удара чувствовалось содрогание корпуса подводной лодки. Кто-то в отсеке высказал предположение, что простреливаются торпедные аппараты. В каком положении была переборочная дверь, я не помню. Тут в отсек вбежал старший помощник командира и стал звонить в центральный пост, но дозвониться не мог. Тогда он повесил трубку и быстро направился в 6-й отсек. В это время в отсек ворвалось огненное пламя, повалил под давлением дым, послышался резкий свист и глухой удар, как будто взорвался подожженный порох. Давлением воздуха меня отбросило в корму к торпедным аппаратам, и я потерял сознание. Когда очнулся, обнаружил себя лежащим между койками и матрасами. Я выбрался и стал пробираться к люку, откуда шел свежий воздух. Трапа у люка не было, мне помогли выбраться наверх. Снизу меня подсадил матрос Литвинов. Наверху я увидел, что подводная лодка погружается, и вновь потерял сознание. Когда я выбрался наверх, стонов и криков о помощи в отсеке не слышал и за меня никто не цеплялся. Когда старший помощник переходил в 6-й отсек, я стоял у носовой переборки. Меня ударило пламенем и обожгло лицо, руки и шею, а воздушной волной бросило в корму. Позже наверху я заметил, что на мне тлеет ватник. На подводной лодке служить буду. Экипаж у нас дружный».

Из показаний командира отделения рулевых Б-37 старшины 1-й статьи А.И. Параскана; «Чувствую себя хорошо. У меня обожжены лицо и руки… В 7 часов 10 минут на подводную лодку пришел с командой. До подъема флага изучал инструкции под руководством старшины 1-й статьи Пантелеева. После подъема флага все спустились вниз. Я зашел в штурманскую рубку. Там лейтенант Авилкин дал мне точное время: 8 часов 10 минут. Я пошел проверять по отсекам отсечные часы. Начал проверку 1-го отсека. В первом отсеке ничего необычного не заметил, шло обычное проворачивание оружия и механизмов. Когда я проверил часы, было время 8 часов 11 минут. Затем пошел проверять часы по всем остальным отсекам до седьмого, и вернулся в третий отсек. Вся проверка часов заняла времени 8 – 10 минут. В третьем отсеке я разговаривал с мичманом Выродок о том, чем мы будем заниматься после проворачивания оружия и механизмов. Народу в центральном посту, как обычно, было много. Я положил книжку у приборов управления рулями и отошел к трапу из боевой рубки в центральный пост, таким образом, находился чуть в стороне от двери из центрального поста во второй отсек. В это момент я почувствовал удар давлением воздуха, увидел дым и услышал свист. Давлением воздуха меня прижало к трапу и горячим воздухом обожгло руку, которой я закрыл лицо. Ничего не было видно. Получил ожоги лица и рук. Дышать в отсеке стало трудно. Я полез вверх по трапу, за мной никто не лез. Все стояли в проходе, и их, видимо, прижало в корму. Давление воздуха все время продолжалось, пока я поднимался по трапу. Кроме свиста воздуха, я ничего не слышал. Подошел к трапу и стал выходить. Давлением воздуха меня подтолкнуло кверху. На палубе упал и кем-то был переправлен на стенку. Меня отвели на базу в санитарную часть. Когда я дошел до котельной, то услышал взрыв. Пока меня вели по причалу, до момента взрыва времени прошло минуты 3–4. Открытых крышек торпедных аппаратов в первом отсеке я не видел, никаких работ с торпедами не заметил. Переборочные двери во второй и четвертый отсеки были открыты, а остальные двери должны были быть закрыты на клиновые затворы».

Рассказывает командир отделения электриков Б-37 старшина 2-й статьи В.Ф. Чехов: «Чувствую себя хорошо, сейчас ничего не болит (на самом деле в тот момент старшина 2-й статьи Чехов находился в крайне тяжелом состоянии. – В.Ш.). В первое время сильно жгло… Прошло минут десять после начала проворачивания, как зашел в четвертый отсек старший помощник командира. Дверь за ним я закрыл сам (дверь из третьего отсека в четвертый). Я ему доложил о проворачивании оружия и механизмов в четвертом отсеке, и он пошел в пятый отсек. Я пошел за ним, остановился в пятом отсеке, держа правой рукой дверь из четвертого отсека в пятый полуоткрытой. Потом вдруг засвистело, воздухом закрыло дверь. Я получил удар переборочной дверью, после которого очнулся в 5-м отсеке в посту дистанционного управления, упал у дизелей. Меня подняли матросы. В отсеке было полно белого дыма, свистело, похоже, как свистит сжатый воздух. Матросов в отсеке было много. Я надел противогаз, так как хотел возвратиться обратно в 4-й отсек. Через некоторое время корпус подводной лодки сильно содрогнулся, и я не помню, как очнулся в шестом отсеке. Очнулся, когда на меня кто-то наступил. Освещения в отсеке не было. Наблюдал какие-то тлеющие огоньки через маску противогаза. Сначала я не знал, где я нахожусь, затем по ощущению механизмов понял, что я в шестом отсеке, и пошел в седьмой отсек к люку. Под люком на кого-то наступил и приподнял его. Стал искать трап, но не нашел. Кого-то подсадил и помог ему вылезти наверх, затем подтянулся на руках сам и выбрался вверх. После этого меня отправили в санитарную часть. В 5-м отсеке мимо меня старший помощник командира обратно не пробегал, свет горел по обоим бортам. В пятом отсеке я увидел инженер-лейтенанта Тагиднего, который стоял в корме отсека на месте правого дизель-компрессора».

Из рассказа моториста Б-37 матроса Н.А. Литвинова: «Чувствую себя хорошо, ожогов и ушибов не имею… После подъема флага команда на подводной лодке занималась изучением отсечных инструкций. После подъема флага личный состав спустился в подводную лодку и начал по команде центрального поста осмотр и проворачивание механизмов. Я находился в шестом отсеке в трюме на линии вала. Шло проворачивание вручную. Когда в отсек вошел старший помощник командира, я его не видел, но узнал по голосу. Затем я почувствовал содрогание корпуса подводной лодки и резкое повышение давления в отсеке, которое потом спало. Впечатление такое, как будто простреливали торпедные аппараты. Старший помощник командира позвонил в центральный пост, но ему никто не ответил. Минут через 5 после первого толчка раздался глухой удар, резко поднялось давление, погас свет и в отсек повалил дым. Я бросился к лючку из трапа в отсек, хотел его открыл и выйти наверх, но не смог, потому что сверху по отсеку кто-то бежал. Когда же я все-таки открыл лючок и выбрался наверх, в отсеке было темно и дымно. Я на ощупь стал пробираться в седьмой отсек. Там у открытого люка заметил матроса Дуракова, помог ему выбраться с подводной лодки наверх, а затем вылез сам на палубу. Тут я увидел, что подводная лодка стоит с дифферентом на нос, вода подошла к рубке. Увидел также человека, находящегося в воде, его гнало волной в сторону кормы подводной лодки. Затем услышал голос матроса Дуракова: «Прыгай!» Я постоял и прыгнул в воду. Когда выбрался на причал, ко мне подбежал матрос Анисов с нашей команды, после чего меня отправили в санитарную часть. Когда я выходил из шестого отсека, то слышал, что в отсеке что-то шипело».

Сегодня большинству читателей, видимо, не понятен статус «кандидат в курсанты». Все дело в том, что в начале 60-х годов с целью более качественной подготовки курсантов военно-морских училищ была принята новая программа обучения. После вступительных экзаменов в училище все положительно их сдавшие кандидаты направлялись на полгода служить матросами на флот по избранной ими будущей офицерской специальности. Предполагалось, что за это время они получат некоторые первичные представления о своей будущей профессии, ознакомятся с азами флотской корабельной службы и окончательно примут решение о правильности избранного ими пути. Однако данная схема подготовки будущих офицеров просуществовала всего несколько лет, после чего была отменена.

Рассказывает кандидат в курсанты Б-37 матрос А.А. Панченко: «Чувствую себя хорошо, сейчас ничего не болит. У меня были обожжены лицо, руки и шея… Окончил 10 классов. В 1961 году сдал приемные экзамены в высшее Военно-морское училище имени Ленинского Комсомола и был направлен на флот для прохождения кандидатского стажа. Расписан был в 7-м отсеке и дублировал старшину 1 статьи Паничкина. В этот день после подъема флага занимались проворачиванием оружия и механизмов. Через 15 минут после начала проворачивания раздался какой-то хлопок и в отсеке начало резко повышаться давление, ударило на уши. В отсек вбежал старший помощник командира и пытался вызвать по телефону центральный пост, но дозвониться не смог и бросился обратно в 6-й отсек. Тут опять резко поднялось давление, в отсек повалил черный едкий дым. Я услышал команду лейтенанта Лопаткина: «Отдраить люк!» Я бросился к люку. И в это время раздался взрыв. Перед глазами сверкнуло пламя огненным шаром, и наступил мрак. Послышались крики и стоны. Я кинулся к люку, на кого-то наступил, когда подбежал к люку, он был уже отдраен, пытался вылезти, но не смог достать комингса люка. Матрос Ярмухаметов кричал: «Слезай, люк не отдраен!» Я залез на койки и с них выбрался в люк. Криков и стонов больше не слышал. Сознания не терял, впереди меня еще кто-то лез, я за ним выбрался наверх, а за мной, кажется, вышел матрос Ярмухаметов».

Старшина 1-й статьи Б-37 М.Х. Ярмухаметов: «На подводной лодке служу 3-й год. По специальности трюмный машинист. После завтрака команда прибыла на подводную лодку. Сначала занимались изучением отсечных инструкций, затем по команде начали осмотр и проворачивание механизмов вручную. Мое заведование находилось в 7-м отсеке. Я стравил давление гидравлики и начал осматривать клапана. В отсек вошел старпом. Через некоторое время он ушел в 6-й отсек. В этот момент я уже драил комингс переборочной двери в 7-м отсеке. Сначала я почувствовал 2 толчка и подумал, что простреливают торпедные аппараты. Из 6-го отсека старпом стал звонить в центральный пост, но ему никто не ответил. Я это слышал через открытую переборочную дверь. Тогда старпом перешел в 7-й отсек и попытался опять дозвониться до центрального поста, но ему никто не ответил, после чего он побежал в нос. Когда он открыл переборочную дверь в 6-й отсек (она к этому времени была закрыта), то оттуда повалил черный дым. По запаху – горел порох. Я охотник и знаком с запахом горелого пороха. Я хотел надеть противогаз, но не успел. Света не стало. Он потух после пламени. Лейтенант Лопаткин приказал отдраить люк 7-го отсека. Я повернулся, но в этот момент в 7-й отсек через открытую переборочную дверь ворвалось пламя. Меня обожгло. Когда меня обожгло, я стоял примерно посредине отсека. Получил ожоги лица и рук, опалило волосы. Ожог почувствовал не сразу. Я пошел к люку, но там уже кто-то копался. Я сказал: «Слезай, если не можешь открыть». – «Он уже открыт», – ответил тот. Вслед за ним я вылез из люка. Тут я услышал крик «Спасите!» За бортом плавал человек Я спустился до шпигатов и подал ему телогрейку, но она до него не доставала. Тогда мне подали какой-то конец. Мы долго не могли вытащить человека, так как он жаловался на боль в руках. Затем по поданной сходне я вышел на причал и пошел на ПКЗ».

Матрос Викилыпин А.М.: «Находился на кормовой надстройке. После появления дыма по скобам ограждения поднялся наверх. Оказался в облаке дыма, спустился на палубу и упал. Придя в сознание, узнал, что лежу под обломками, был эвакуирован в госпиталь».

Матрос Чернов В.В.: «До катастрофы находился в 6-м отсеке. Ничего не помню. В сознание пришел только в госпитале».

Матрос Панченко А.А: «Находился в 7-м отсеке. В период проворачивания механизмов услышал «хлопки» с повышением давления внутри отсека. При этом слышалось шипение воздуха, выходящего через люк. Был сбит с ног, получил ожоги лица и рук Через некоторое время встал и направился к люку. Трапа не было. Забрался на койку и вышел самостоятельно через люк».

Из оставшихся в живых членов экипажа Б-37 последним, кто находился буквально за несколько минут до катастрофы в носовых отсеках, был матрос П.Е. Черкасов. Из объяснительной записки П.Е. Черкасова: «Чувствую себя неважно, но говорить могу. После завтрака команда прибыла на подводную лодку и стала изучать отсечные инструкции. После подъема флага приступили к осмотру и проворачиванию механизмов вручную. Я радист. Радиоаппаратура находится в 4-м отсеке. Перед проворачиванием механизмов мне потребовалась ветошь для того, чтобы протереть антенну. За ветошью я обратился к командиру отсека старшине 2-й статьи Чехову. Он сказал, чтобы я спустился в аккумуляторную яму, ветошь лежит там. Когда я спустился в яму, там очень сильно пахло кислотой. Не найдя там ветоши, я быстро вышел из аккумуляторной ямы и обратил внимание командира отсека старшины 2-й статьи Чехова на запах кислоты в ней. Затем я ушел наверх. Когда я стал спускаться с мостика вниз, из рубки повалил белый дым. Я в это время был уже в ограждении рубки. Дым был очень специфического запаха. Я не могу сказать по запаху, что именно горело. Когда я хотел посмотреть вниз, что там именно горит, увидел огонь. Дышать было нечем, и я поднялся на насадку выхлопа РДП. В это время из рубки уже шел черный дым с огнем. Затем дым пошел и из насадки выхлопа РДП. Дышать мне стало нечем, и я начал терять сознание. В это время командир крикнул мне, чтобы я прыгал. Но я уже очень плохо себя чувствовал и свалился вниз. Меня поймали. В этот момент услышал команду командира подводной лодки: «Отдраить концевые люки сверху». Придя немного в себя, я пошел в корму. Люк в 7-й отсек в это время был отдраен, но дым из 7-го отсека не шел».

Отдельный разговор о командире отделения торпедистов Б-37 старшине 1-й статьи Паничкине. Незадолго перед катастрофой он простудился и был положен в лазарет береговой базы. А 10 января, как выздоравливающий, был направлен дежурить на КПП. Судьба, казалось, таким образом, уберегла его от смерти. Наверное, можно было бы отсидеться на КПП, но моряк не мог смотреть со стороны, как гибнут его товарищи, и, не думая о себе, бросился им на помощь. Три раза (!), теряя сознание, спускался старшина 1-й статьи Паничкин в задымленный отсек тонущей лодки, каким-то чудом оставшись в живых. Это был настоящий подвиг, достойный и награждения и памяти, но тогда никому и в голову не пришло по достоинству оценить совершенное старшиной 1-й статьи!

Вспоминает командир отделения торпедистов Б-37 старшина 1-й статьи Паничкин: «11 января стоял вахтенным КПП. По сигналу «Боевая тревога» с разрешения дежурного по КПП побежал на подводную лодку. Открыв дверь из казармы, услышал взрыв. Когда подбежал на причал, подводная лодка уже носом погрузилась в воду. Из люка центрального поста шел черный дым Запах дыма не определили. Дым шел под небольшим напором, но наблюдал один выхлоп дыма под давлением. Взял противогаз у верхнего вахтенного и спустился в подводную лодку через люк седьмого отсека. В 7-м отсеке наступил на лежащего человека. В отсеке было темно. Осмотрел переборку между 6-м и 7-м отсеками. Дверь на переборке была открыта и взята на клиновый затвор. Попытка задраить дверь на кремальер не удалась, так как трудно было дышать. Я вышел, а затем снова вошел в 7-й отсек в приборе ИДА и с фонарем. Видел в отсеке много людей, в том числе опознал матроса Симонова. Дышать было тяжело и в приборе ИДА, поэтому вышел из 7 отсека на верхнюю палубу. После этого я спустился в отсек в третий раз и направился в кормовую часть отсека к торпедным аппаратам, но до аппаратов я не дошел, так как мне крикнули с верхней палубы: «Выходи!» Только я вышел, не успел еще снять прибор ИДА, лодка начала крениться на левый борт. Кроме меня в 7-й отсек спускались еще 2 человека».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.