Черкешенка Шарифат

Черкешенка Шарифат

Карабутта со своим отцом Ибрагимом считал дневную выручку. Было время вечернее. В их магазинчик кто-то постучался, отец поспешил к двери. Трое пожилых мужчин стояли у порога.

– Ибрагим, случилось несчастье в нашем селе, трое братьев в лесу на охоте случайным выстрелом убили односельчанина, кто из братьев стрелял, установить не удалось, необходимо срочно идти к потерпевшим на переговоры, иначе кровопролития не миновать, – сказал один из стариков.

Ибрагим, уроженец села Хурхи Лакского района Дагестана, давно работал по торговому делу вместе с сыном в кабардинском селении Заюка, где сельчане уважали его, считались с ним, прислушивались к его слову. На такие переговоры его приглашали не впервые, он знал с кем как говорить, умел находить ключ к любому сердцу. У местных жителей был обычай, если кровника прощали, вернее, намерены были простить, то он должен был собрать в дом убитого всех сельчан и устроить пир за свой счет. Явившись, кровник должен был просить прощения перед всем собравшимся народом. Джамаат решал вопрос простить ему или нет.

Ибрагим пошел с аксакалами в дом потерпевшего, где после долгих и тяжелых переговоров перемирие было достигнуто. Кровники взяли на себя все расходы, связанные с похоронами и поминками, также обязались организовать в доме потерпевшего мавлид. Здесь были и Ибрагим с сыном. Когда собрался народ и обряд начался, в одно мгновение наступила тишина и все стали смотреть в сторону ворот, посмотрел и Карабутта. Он увидел, как к настежь открытым воротам подошли трое молодых черкесов с красивой юной девушкой, одетой в траур. Захир, товарищ Ибрагима, встал и пошел к кровникам. Войдя во двор, те остановились у ворот. Захир тоже встал рядом с ними. Этот жест обозначал: вот все наши головы перед вами, или снесите их, или помилуйте.

Девушка же была единственной кровной сестрой кровников, которую они взяли с собой, чтобы придать большее значение своей виновности. По народу прошел шепот. Ведь девушки-черкешенки никогда не выходили с открытым лицом при таком людском собрании. И первая заговорила девушка:

– По нашей вине случилось большое несчастье, нам было бы гораздо легче, если бы оно произошло в нашем доме. Мы в неоплатном долгу перед близкими умершего и перед народом всего села. Любое ваше решение для нас – закон. Мы готовы сложить головы возле этого порога.

Все умолкли. Затем встал один аксакал и сказал, что отныне они обязываются взять на свои плечи заботу об этом доме. Кровники в знак согласия все опустили головы и поклонились. Затем им разрешили сесть вместе со всеми.

– Они мне двоюродные братья и сестра, – ответил Захир. Карабутта не сводил глаз с девушки, весь ее облик, ее манера держаться достойно, при всей своей виновности, умение говорить при таком собрании народа восхищали его.

Когда закончился пир, Карабутта спросил Захира, как зовут его сестру и, случайно, не невеста ли она ему.

– Нет, нет, она мне только сестра, ее зовут Шарифат, у меня есть обрученная невеста, – ответил Захир. Вспомнив обычай черкесов красть девушек, Карабутта спросил:

– Не украсть ли мне сестру твою, по вашему обычаю?

– О…о… ее зорко охраняют, – ответил Захир.

С того дня Карабутта потерял покой. Он узнал, где живет Шарифат, и каждый день проходил мимо ее дома в надежде увидеть девушку. Но Шарифат не попадалась ему на глаза. Так прошло несколько недель, Карабутта поделился с отцом, который решил пойти к родителям Шарифат просить ее руки. Родители девушки приняли его доброжелательно, а когда узнали причину визита, сказали, что они не вправе ему в чем либо отказать, но братья Шарифат не согласятся отдать единственную сестру за тавлина (так они называли дагестанцев). Братьев в это время не было дома.

Карабутта понял, что, если продолжать и подождать возвращения братьев, то от них непременно услышишь отказ, а потом не миновать неприятностей. Он решил похитить возлюбленную, пока нет братьев. Но друзья предупредили его, объяснив, что без Захира проникнуть в ее дом невозможно, необходимо прибегнуть к его помощи. Узнав, что родители Шарифат, в принципе, не против, Захир согласился принять участие в похищении сестры.

Ночью несколько всадников поскакали к дому Шарифат, Захир был уже у них в гостях и, уходя, попросил сестру выйти за ним закрыть ворота. Тут Карабутта накинул на нее черную бурку и вскочив с ней на коня, скрылся вдали, следом, прикрывая их, мчались друзья. Они несколько дней блуждали по степи, питаясь жареной дичью. Шарифат так и не знала, кто из всадников ее будущий муж. Об этом она узнала, когда в одном из соседних селений, в мечети, совершили обряд бракосочетания. Затем они вернулись в свое село, и Шарифат стала жить в доме Карабутты.

Это был тревожный 1917 год, Карабутта узнал, что все его друзья в Дагестане увлечены революционными идеями, назревает гражданская война. Он объявил отцу, что намерен вернуться в Хурхи вместе с молодой женой. Мать Карабутты встретила Шарифат приветливо, очень обрадовалась, когда невестка стала говорить с ней на лакском языке.

Впоследствии хурхинцы узнали, что Шарифат искусная рукодельница и хорошая портниха. Все стали ходить к ней с просьбой раскроить платье, мужскую сорочку или детскую одежду. Шарифат никому не отказывала, но была удивлена, что в таком большом селе нет ни у кого швейной машины, и вся одежда шьется вручную. Она попросила мужа привезти ей швейную машину, что он и сделал. После этого все хурхинцы стали шить не вручную, а на машинке. К Шарифат приходили с просьбой написать письмо, ибо хурхинские девушки тогда еще грамоте не обучались. Она не только писала им письма, но и обучала грамоте. А Карабутта вовлекся в революционную борьбу, все время пропадал в Кумухе и редко приходил домой. Он вступил в отряд Эфенди Кацранского. Шарифат тоже стала помогать мужу. Она частенько ездила к ним, возила туда продукты, одежду и выполняла разные поручения.

В самый разгар революционных событий в Дагестане Шарифат родила сына-первенца, и по этой причине не могла быть рядом с мужем. Как-то она услышала, что в село приехал раненый односельчанин, воевавший в одном партизанском отряде с ее мужем. Шарифат пошла к нему и спросила, в чем нуждается Карабутта, что ему послать.

– Ему нужно оружие, патроны, вот я поправлюсь и поеду к нему, так ты приготовь все это, – пошутил боец.

Шарифат продала все золотые изделия, что подарили ей родители, поехала в соседнее село, купила револьвер и патроны и принесла товарищу мужа, чтобы он, обязательно, передал это ему. Тот громко засмеялся и сказал, что он ведь пошутил. Но Шарифат не шутила, она серьезно попросила передать оружие мужу. В это время Карабутта воевал в селении Салта. После его возвращения в Кумух Шарифат сама стала ездить к мужу и помогать всем необходимым, а за ребенком присматривала свекровь.

Однажды, когда она готовила партизанам обед, прискакал из Хурхи мальчик и передал Шарифат, что ее золовка Халла тяжело больна и просила срочно приехать к ней. Шарифат взяла у мальчика коня и поскакала домой. Золовка была присмерти, а ее двое малолетних сыновей жалобно плакали, ведь у них не было отца, а теперь умирала и мать.

– Шарифат, – обратилась золовка к ней слабым голосом, – хорошо, что ты успела приехать. Я умираю. Ты для меня ближе сестры, поэтому прошу тебя, ради Аллаха, не бросай моих детей, прими их под своё покровительство, Аллах не забудет твое добро.

– Ну что ты, дорогая, ты еще поправишься, кто не болеет? Разве я отказывала во внимании твоим детям? Успокойся!

– Нет, нет, Шарифат, я умираю, поклянись, что заменишь меня! – все настаивала золовка. Шарифат поклялась, вскоре Халла действительно умерла. Приехал на похороны сестры и Карабутта.

С тех пор старшими сыновьями Шарифат стали Рамазан и Рашид, а младшим ее сыном Ибрагим. Когда у нее родилась дочь, имя ей дали умершей золовки. Все тяготы семьи легли на плечи Шарифат, ибо Карабутта все время был в боях. После победы Советской власти в Дагестане, мужа направили на учебу в Махачкалу, после окончания которой работал в Кумухе.

Карабутта пользовался большим авторитетом среди сельчан, его уважали и в Кумухе, он был одним из тех храбрых воинов, который удостоился именного оружия Дагревкома, был членом коммунистической партии. Со временем Карабутта подготовил и Шарифат для вступления в ряды коммунистической партии, а вместе с ней и других хурхинцев.

Шарифат организовала в селе женсовет, работая в библиотеке, стала обучать женщин грамоте. После организации в селе колхоза, Карабутта стал работать бухгалтером, а в партячейке секретарем. И кто бы мог подумать, что этих людей, преданных и честных, работавших на благо народа, ждет злая участь?

Это было в сентябрьскую ночь 1937 года. Все в доме спали, когда дверь спальни Карабутты и Шарифат грубо открыли. Перед ними стояли милиционеры, прибывшие из Кумуха. Спросонья Шарифат не могла ничего понять, ребенок в люльке заплакал, и она занялась им. Незванные гости стали в комнате производить обыск. Что они искали, она не знала, не знал и сам Карабутта.

Затем велели Карабутте одеться и ехать с ними. Тут Шарифат поняла, что черная беда постучалась и к ним.

– Успокойся, это какая-то ошибка, все образумится, а матери пока ничего не говори. Вернусь, сам скажу, – сказал Карабутта на прощанье. Шарифат не смогла успокоиться, не смогла лечь в постель, еле дождалась рассвета. Оставив грудную девочку у свекрови, помчалась в Кумух. Старший их сын в это время учился в педучилище в Кумухе. Шарифат пришла к нему, но он, ничего серьезного не подозревая, стал уверять мать, что отца посадить не могут, ибо он чист, как стеклышко, а арест ошибочен. Пошли в милицию, где сказали, что арестованные в тюремной крепости, за речкой. Пошли к крепости, а там таких, как они, было много, и никто ничего добиться не мог, все стояли с узелками, хотели передать передачу заключенным, но их никто не слушал и ничего не принимали. Шарифат тоже держала под мышкой сверток – завтрак для мужа, стала выяснять с кем можно поговорить, кто даст разъяснение, кто примет передачи, но все кругом молчали, везде она встречала глухую стенку. Так простояли Шарифат с сыном целый день, а вечером пошли в Кумух к своим знакомым Бавасулеймановым. Шарифат давно дружила с Саидат Бавасулеймановой, со времен гражданской войны, она с Саидат варила обеды и шила обмундирование для партизан. Узнав о беде, настигшей Шарифат, Саидат искренне расстроилась, но выразила надежду, что все будет хорошо, Карабутту скоро выпустят. К сожалению, их желанию не суждено было сбыться. Так и не сумела Шарифат увидеться с мужем, не сумела что-нибудь передать, что-нибудь узнать о нем. Когда она приезжала домой, свекровь снова торопила ее в Кумух, попытаться узнать что-нибудь, помочь сыну. Однажды утром Шарифат узнала, что арестованных будут отправлять в Махачкалу. Она быстренько взяла коня у кого-то и поскакала домой, чтобы собрать в дорогу мужу сумку с самым необходимым. Но пока она вернулась, их уже отправили. Провожали Карабутту сын Ибрагим и Саидат, она и собрала ему на дорогу еду и кое-что из одежды.

Они рассказали Шарифат, что Карабутта не был подавлен и убит, как другие, наоборот, он призывал всех быть стойкими и не унывать.

Всех заключенных повели пешком, этапом, а сзади них милиционеры на конях. Карабутта снял с головы шапку и, размахивая ею, громко запел:

Разошлите письма в лакские аулы,

Что светлые головы черный поток унес.

Юные муталимы, в книгах разыщите,

Наш корабль от какого бурана разбился?

Все стали плакать и бросились вслед за заключенными, но милиция их отогнала.

Шарифат очень сожалела, что поехала домой и не смогла проводить любимого в тяжелую минуту. Она разрыдалась, а Саидат стала ее успокаивать, уверяя, что все заключенные скоро вернутся. В слезах она и отправилась домой. На дороге, далеко от села ее встречала свекровь. Увидев заплаканные глаза невестки, разрыдалась. Так они обе плакали, сидя на обочине дороги, ведшей в Кумух.

Много раз ездила Шарифат, разузнавая о судьбе мужа и других заключенных. Только через, год вернулся один из арестованных, Куяев Магарам который и рассказал, каким испытаниям их подвергали в тюрьме, как добивались от Карабутты признания, что он принадлежит к буржуазно-националистической партии, заставили его и других встать в ледяную воду по пояс, протягивая им документы на подпись, но Карабутта взял и начертил на этой бумаге большой крест:

– Вот такой крест я ставлю на тебя и на то, что ты говоришь. Я преданнее народу, чем все вы, клевещущие на меня! – сказал он в сердцах, а следователь ударом дубинки выбил ему зубы.

Таким же избитым и измученным приехал и сам Магарам. Он заверил, что постепенно всех отпустят, ведь они ни в чем не виновны.

Шарифат вызвали в Кумух и потребовали вернуть партийный билет, так как она – жена “врага народа” не заслуживает быть в рядах партии.

“Мой муж – человек честный и преданный народу, – сказала она, – и мне не нужна партия, в которой нет таких мужчин. Я и мой муж не раз доказывали свою любовь и преданность народу и докажем еще!”. Через некоторое время исключили Ибрагима из педучилища, как сына “врага народа”. Но он все равно посещал занятия, его выгоняли, а он простаивал под окнами класса. Директор педучилища Абдулкадир Дандамаев пригласил Ибрагима в свой кабинет, сказал, что любит его как сына, но не может идти против вышестоящих бюрократов и потому посоветовал ему написать в Москву, спросить, в чем его вина, почему исключили из училища. Но предупредил, чтобы разговор остался между ними.

Ибрагим написал в Москву так, как сказал ему Абдулкадир. Через месяц получил ответ, что сын за отца не отвечает, Ибрагима восстановили в училище.

А мать Карабутты, уверенная в абсолютной честности и невиновности своего сына, надеялась, что сегодня – завтра сын вернется. Слезы не высыхали на ее лице, а уста произносили грустные слова песни:

Недоступных гор джигит,

И гость орлиных вершин.

Ты, кровник без крови.

Позабыл ли свой аул?

Айзаинский базар ли это,

Где нельзя заблудшего найти.

Или Мисринская сторона,

Откуда никто не возвращается?

Но Карабутта так и не вернулся. Началась Великая Отечественная война, Ибрагим поехал в Кумух в военкомат, хотел добровольцем поехать на фронт, но ему ответили, что сын “врага народа” не должен быть в рядах защитников Родины.

Шарифат узнала, что фронту нужна теплая одежда, нужны бурки. Она умела шить и выделывать бурки, поэтому организовала в селе артель, обучая хурхинских женщин шить одежду для фронта и изготавливать теплые вещи. Сельчане ее любили, за хорошую работу она стала получать благодарности от правительства. Только дочка Гуржихан, которой всего было полтора года, когда арестовали отца, все спрашивала: “Когда мой папа вернется с фронта?” Но немного повзрослев, девочка узнала всю горькую правду об отце и сочинила стихи:

Как обратиться мне к тебе,

“Папа” или “любимый отец”.

Как позвать тебя,

Чтобы ты вернулся?.

Ты нашел мне интересное имя,

Которого в ауле нет,

Но тебе неведомо, что у меня

Появилось еще имя – сирота.

Если у бабушки спрошу про тебя,

Она долго и горько причитает.

Если к маме подойду,

Она глаза от меня прячет.

Если в село приезжает гость,

Я от него глаз не отрываю.

Может, думаю, отец мой вернулся,

И он не узнает меня?

Что нет на кладбище надгробного камня,

Среди умерших и имени нет.

Душа моя все ожидает тебя

И ежечасно письма к тебе шлет.

В 1956 году Шарифат вызвали в Кумух к первому секретарю райкома. Он извинился перед ней, что в свое время допустили грубейшую ошибку и лишили ее партийного билета, сказал, что Карабутта был честным и преданным коммунистом, поэтому он посмертно реабилитирован. Ей вернули партийный билет, засчитав партстаж за все долгие годы репрессии.

Самая младшая дочь Карабутты и Шарифат, Гуржихан, долгие годы работает завучем Махачкалинской средней школы N 34, а внук их, сын Ибрагима – Казбек Караев работал диктором телевидения.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.