«М.В. Родзянко предложил Б.В. Штюрмеру уйти в отставку, а Б.В. Штюрмер на него за это рассердился…»

«М.В. Родзянко предложил Б.В. Штюрмеру уйти в отставку, а Б.В. Штюрмер на него за это рассердился…»

Подготовка ноябрьского штурма власти в Петрограде началась в октябре 1916 г., когда в результате назначения на пост нового министра внутренних дел А.Д. Протопопова, бывшего до того членом Прогрессивного блока и товарищем председателя Государственной думы, изменилась политическая обстановка. В день известия о его назначении близкая к кадетам газета «Речь» написала, что «А.Д. Протопопова считали одним из тех мягких по натуре людей, которые чрезвычайно подвержены чужим влияниям»[274]. Таким образом, с самого начала к А.Д. Протопопову думские лидеры испытывали недоверие. В той же газете в статье «Депутаты о назначении А.Д. Протопопова» отмечалось, что известие о его назначении, распространившееся в Таврическом дворце, «поразило депутатов своей неожиданностью»[275].

Росту этого недоверия способствовал и сам вновь назначенный министр внутренних дел, который заявил, что не имеет собственной программы. «Что объединяет А.Д. Протопопова с г. Штюрмером? – задавала вопрос в своей передовице «Речь». – Вот вопрос, с ответом на который можно повременить до приступа нового министра к ожидающей его деятельности. Приступ этот, конечно, не замедлит»[276]. Заметим, что в этом месте статьи цензура сделала определенные купюры. С точки зрения должностной дисциплины А.Д. Протопопов был прав, не заявляя о собственной программе, однако с точки зрения логики борьбы Думы против правительства это было непростительной ошибкой. Его бывший однополчанин П.Г. Курлов, ставший ближайшим советником А.Д. Протопопова, заметил ему, что «такая речь в устах министра внутренних дел есть похороны себя по первому разряду»[277].

Несмотря на то, что первоначально министр внутренних дел собирался сконцентрироваться на выработке таких законопроектов, как закон об обществах и собраниях, о печати, о городовом положении, о реформировании земского положения и о волостном земстве[278], эта серия проектов не была реализована. После встреч А.Д. Протопопова с императрицей Александрой Федоровной, а вскоре и с Николаем II в министерстве стали быстрыми темпами разрабатываться совсем другие проекты.

Прежде всего проект реорганизации полиции, который сводился преимущественно к увеличению штатов, повышению жалованья и пенсий полицейским. Другим главным направлением деятельности министерства стало решение продовольственного вопроса. 22 сентября был опубликован совместный циркуляр А.Д. Протопопова и министра земледелия графа А.А. Бобринского о запрете вывоза зерна из губерний, где оно было выращено. На следующий день были установлены твердые цены на муку вплоть до урожая 1917 г., а 25 сентября – твердые цены на сахар. Эти меры, во многом вынужденные и уже применявшиеся в большинстве воюющих стран, вызвали перебои с поставкой продовольствия в крупные российские города. В Петрограде появились «хвосты» (очереди), повлекшие за собой стихийные выступления рабочих из-за перебоев с поставками продовольствия и его дороговизны.

Продовольственный вопрос попал в центр внимания думской бюджетной комиссии, начавшей свою работу 1 октября. Уже 6 октября кадетская газета «Речь» заявила в своей передовице, что «вопрос продовольствия есть основной вопрос государственного хозяйства»[279].

В конце сентября руководство продовольственным вопросом находилось в руках Министерства земледелия и Особого совещания по продовольствию. Однако с приходом А.Д. Протопопова на эту роль стало претендовать и министерство внутренних дел. Не оставляла своих надежд решить продовольственную проблему и Ставка, недовольная правительством. Становилась очевидной невозможность решения этого вопроса без привлечения общественных организаций и земств. Однако сами общественные организации ясно высказывались в пользу иного, четвертого, варианта – создания министерства общественного доверия из числа собственных членов и депутатов Государственной думы. 6 октября заседание бюджетной комиссии посетил А.Д. Протопопов, заявивший о намерении перевести все продовольственное дело из ведения Министерства земледелия в ведение Министерства внутренних дел. «Неужели правда?» – восклицал по этому поводу заголовок статьи известного кадетского экономиста М. Туган-Барановского в «Речи»[280]. «Из строго экономического заседание бюджетной комиссии перешло в политическое», – гласила другая статья[281]. Подобное решение вопроса совершенно не устраивало лидеров Прогрессивного блока, которые боялись не только усугубления ситуации из-за бюрократической чехарды, но и опасались, что ситуация может полностью выйти из-под их контроля. В тот же день фракция земцев-октябристов исключила А.Д. Протопопова из своих рядов.

В дальнейшем всю первую половину октября между двумя министерствами продолжалась заочная баталия, причем боролись они не только между собой, но и за привлечение на свою сторону общественных организаций, прежде всего земств. Даже председатель консервативного собрания московского дворянства князь С.Б. Мещерский заявил 12 октября, что «власть нуждается в содействии всех жителей страны»[282].

В этих условиях возрастала роль Земского союза. В Москве был поднят вопрос о созыве съезда. Однако общественные деятели смогли собраться лишь 25 октября.

Конфликт двух ведомств быстро разрастался. 15 октября прошло заседание Совета министров, на котором гр. П.Н. Игнатьев и гр. А.А. Бобринский высказались против передачи продовольственного вопроса в МВД, обосновав это непопулярностью подобного решения и мощным противодействием Думы. А.Ф. Трепов, А.А. Макаров и Н.Н. Покровский высказались «за» при условии, что А.Д. Протопопов представит программу решения вопроса.

К решению продовольственной проблемы подключалась и Ставка. 14 октября А.Д. Протопопов обратился к военному ведомству с просьбой о выдаче продовольствия с военных складов для нужд населения Москвы и Петрограда. В тот же день состоялось совместное заседание особых совещаний по продовольствию и по обороне[283]. 15 и 16 октября в Ставке прошло совещание интендантов фронтов с участием заведующего сельской продовольственной частью МВД В.В. Ковалевского[284]. 16 октября в Ставку прибывает А.Д. Протопопов, который в течение двух часов беседует с Николаем II, убеждая его передать продовольственный вопрос в ведение МВД[285]. На следующий день императрица напишет Николаю II, что «Друг [то есть Г.Е. Распутин. – Е.П., К.Б.] чрезвычайно им доволен, он очень изменился к лучшему, а потому Он думает, что Протопопову следовало бы взять его [т. е. Г.Е. Распутина. – Е.П., К.Б.] к себе в помощники»[286]. В этот же день, 16 октября, произошла встреча начальника штаба Верховного главнокомандующего М.В. Алексеева с председателем Земгора князем Г.Е. Львовым. Скорее всего, на встрече обсуждались два вопроса – о помощи Земгора в снабжении фронта (26 октября будет объявлено о том, что этой организации будет поручено обслуживать нужды Румынского фронта)[287] и о смене правительства (тесно связанный с князем Г.Е. Львовым корреспондент царя А.А. Клопов вскоре подготовит проект рескрипта Николая II М.В. Алексееву с поручением образовать кабинет из государственных и общественных деятелей)[288]. Противостояние в решении продовольственного вопроса нарастало. Борьба вступала в решающую стадию.

Тогда же, в середине октября 1916 г., в своем докладе императору М.В. Алексеев остановился на полном недоверии, которое оказывает народ правительству. Он сказал, что «народное негодование обращено на правительство и темные элементы, с которыми оно тесно связано в глазах и сознании народа». Он также обратил внимание императора, что «народная молва не отделяет Имени Императорского Величества от деятельности правительства… Спасать Имя Своего Государя, выделить Его в вероятные кровавые часы нашей истории из среды дряблого правительства – священный долг каждого верноподданного»[289]. В своих комментариях к данному документу историк С.В. Куликов отмечает, что «именно Алексеев своим всеподданнейшим докладом об ухудшении внутреннего положения империи по сути дела открыл длинную череду попыток “образумить” царя, исходивших осенью 1916 г. от его приближенных и родственников»[290], хотя, с нашей точки зрения, это было не начало, а лишь преддверие штурма.

В Петрограде 18 октября бюджетная комиссия Государственной думы при участии лидеров крупнейших фракций как представителей особых совещаний не согласилась с переводом продовольственного вопроса в ведение Министерства внутренних дел. Было также решено одобрить введение твердых цен на хлеб и продукты первой необходимости, что наносило удар по положению А.Д. Протопопова, поддерживавшего позиции банков и выступавшего за рыночное решение продовольственного вопроса[291]. На следующий день Прогрессивный блок отверг попытку А.Д. Протопопова примириться со своими бывшими коллегами[292].

22 октября министр внутренних дел потерпел, как казалось, окончательное поражение и в Совете министров, который семью голосами против шести высказался за сохранение продовольственного вопроса в ведении Министерства земледелия. Правительство выделило дополнительные суммы на организацию поставок продовольствия и топлива в Петроград[293].

На фоне начавшейся 17 октября в Петрограде волны забастовок и недовольства рабочих продовольственным положением тревоге лидеров левых фракций по этому поводу, а также экономическому и ведомственному вопросу была придана яркая политическая окраска. В печати продовольственные трудности стали связываться с именем Б.В. Штюрмера.

Последняя декада октября характеризовалась пиком политической активности депутатов накануне сессии Думы. Работа бюджетной комиссии, продолжившаяся с 24 октября, отошла на второй план. Главную роль стали играть активно проходившие заседания ЦК политических партий. 22–24 октября прошла конференция кадетской партии, на которой из-за боязни подтолкнуть революцию требование «правительства общественного доверия» было заменено на формулу «пожелания создания правительства из лиц, объединенных общностью близких неотложных задач, опирающихся в своей деятельности на большинство Государственной думы и проводящих ее программу»[294]. На конференции были персонифицированы и «темные силы» в лице Б.В. Штюрмера и А.Д. Протопопова. Имена Г.Е. Распутина и Александры Федоровны еще никто не смел предавать огласке. На следующий день после окончания конференции состоялось торжественное заседание Общества английского флага. Председатели общества М.В. Родзянко и посол Великобритании Дж. Бьюкенен пригласили многих депутатов Государственной думы, включая П.Н. Милюкова. В Петрограде считали, что лидер кадетов заранее обсудил свое выступление в Думе с английским послом[295].

Бюро Прогрессивного блока с 20 по 31 октября также провело пять заседаний, составляя и редактируя свою Декларацию. К 27 октября в основном был согласован текст заявления[296], а 29 октября – и тактика Прогрессивного блока, решившего не приступать к работе над бюджетом, пока на первом заседании не будут выслушаны по политическому вопросу все фракции Думы[297]. В этих выступлениях предполагалось потребовать создания министерства доверия и устранения влияния «темных сил» на императора.

Подготовительная деятельность депутатов была поддержана на съезде председателей губернских и земских управ, принявших 25 октября в Москве резолюцию с требованием министерства общественного доверия.

Правительство, казалось, отступало. Заболевший 24 октября Б.В. Штюрмер сообщил газетам, что заявления от правительства на сессии Думы не будет и что если он и будет выступать, то лишь с комментариями о бюджете Министерства иностранных дел[298]. Однако текст будущей Декларации Прогрессивного блока через депутата П.Н. Крупенского попал в правительство. Совет министров, собравшийся по этому поводу, через министра народного просвещения графа П.Н. Игнатьева известил думских деятелей в лице М.В. Родзянко, что если из Декларации не будет вычеркнуто слово «измена», то Дума будет распущена. Это произошло 30 октября. На следующий день, за сутки до открытия Думы, ее председатель прибыл по просьбе заболевшего Б.В. Штюрмера к нему на квартиру для переговоров. М.В. Родзянко не только отказался что-либо менять в Декларации, но и в подтверждение собственной правоты предъявил премьеру созвучную с Декларацией блока резолюцию съезда председателей земских губернских управ. Переговоры окончились тем, что М.В. Родзянко предложил Б.В. Штюрмеру уйти в отставку, а Б.В. Штюрмер на него за это… рассердился[299]!

В последние часы накануне открытия Думы решался не только вопрос о формулировках деклараций, но и продовольственный вопрос. Несмотря на принятое неделей ранее решение, 27 октября Министерство внутренних дел и Министерство земледелия нашли новую, более компромиссную формулу разделения полномочий при решении продовольственного вопроса: заведующий сельской продовольственной частью МВД В.В. Ковалевский становился товарищем Особого совещания по продовольствию[300]. Пересмотр распределения полномочий продолжился и на следующий день.

30 октября по настоянию Г.Е. Распутина после приемов Александрой Федоровной в Царском Селе Б.В. Штюрмера, а затем и А.Ф. Протопопова императрица направила Николаю II письмо с требованием передачи продовольственного вопроса в руки Министерства внутренних дел[301]. 31 октября в половине седьмого вечера, то есть меньше чем за сутки до открытия Думы, Николай II подписал в Ставке соответствующее распоряжение. Тем не менее его супруга собственной волей не дала ему ход.

31 октября советник А.Д. Протопопова П.Г. Курлов после беседы с начальником Петроградского гарнизона предупредил своего шефа, что если в ответ на протесты против такого решения Дума будет распущена и возникнут беспорядки, то он не уверен, можно ли их будет подавить. На совещании в министерстве, состоявшемся в тот же день, П.Г. Курлова поддержали товарищи министра, в том числе начальник департамента общих дел князь В.М. Волконский. В конце концов А.Д. Протопопов не решился взять на себя ответственность за решение продовольственного вопроса, отказавшись от главной составной части своей программы[302]. Срочно встретившись с императрицей, он заставил ее отложить объявление уже принятого решения и информировать об этом царя. Впрочем, кроме отказа императрица передавала царю также просьбу Г.Е. Распутина освободить обвиненного в предательстве бывшего военного министра В.А. Сухомлинова и бумаги о недобросовестности М.В. Алексеева[303].

Таким образом, все стороны отступили перед решающим сражением. Однако давление на императорскую чету планировалось оказать не только со стороны Думы.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.