Легенда о происхождении Боратынских[1053]

Легенда о происхождении Боратынских[1053]

Родословная легенда Боратынских известна по работе М. А. Боратынского, опубликованной в 1910 г.[1054] Детально проанализировав события и факты, приведенные в легенде, автор к сожалению не дал никаких сведений о происхождении и времени создания документа, которым он пользовался. Можно предположить, что в XVIII в., когда создавался «Общий гербовник», этот документ уже существовал. Однако отсутствие оригинального текста легенды не позволяет провести ее исчерпывающий анализ.

Упомянутый в легенде родовой замок, от названия которого произошла фамилия Боратынских, и их земли находились в Галицко-Волынской Руси и сравнительно рано попали под влияние Польши и Великого княжества Литовского; периодически они входили в состав одного из этих государств[1055]. Несомненно, польские традиции в этом регионе были более сильными, чем в других бывших русских княжествах, вошедших в XIII – XIV вв. в состав Литвы; в частности, здесь более активно действовала католическая церковь. Сообщения легенды о том, что первые Боратынские происходили из православной семьи и перешли в католичество (очевидно, где-то в первой половине XVI в.), позволяет предположить: предки семьи принадлежали к православному, русскому населению Галицко-Волынской Руси и, возможно, были дружинниками первых русских галицких князей. Их переход в католичество совпадает по времени с общим процессом, происходившим в православных семьях, принадлежавших к правящей элите Великого княжества Литовского[1056].

Встречающиеся в легенде сведения о службе Боратынских в XIV– XV вв. также относятся к «Русинским землям»[1057]; как будет показано ниже, такие сведения есть и в других источниках XVI в. Служба предков Боратынских связана с регионом, скорее более близким к Кракову, чем к русским административным центрам: именно с польскими традициями связано упоминание о «замке Боратынь», который построил и которым владел родоначальник семьи Дмитрий Божедар. По родословной легенде, его сын Дмитрий уже носивший фамилию Боратынский, был «канцлером земель русинских»[1058].

Как показали современные украинские исследователи, после присоединения Киевщины и других древних русских княжеств к Литве, на ее юго-восточных границах формируется особая система землевладения, приспособленная к эффективной обороне этих границ от набегов кочевников. Административным центром здесь становится замок с помещенным в нем гарнизоном; землей, находящейся при таком замке, наделяются лица, несущие военную службу[1059].

К таким лицам, очевидно, и принадлежал Дмитрий Божедар. Правда, до 1370 г., когда (по легенде) Божедар умер, король Людвик Венгерский не мог ему ничего пожаловать в Польше, как сообщает легенда, так как Людвик стал польским королем после смерти своего дяди Казимира Великого (1370 г.), сам же Людвик умер в 1382 г.

С именем Людвика Венгерского связано и пожалование Боратынским герба Корчак. Согласно истории герба Корчак, изложенной польским хронистом XV в. Яном Длугошем, этот герб король Людвик пожаловал своему слуге, «русскому пану» Дмитрию с Горайя; у Дмитрия был брат Иван Горайя, который стал маршалом Королевства Польского[1060]. По официальному описанию герба Корчак он представляет «в красном щите три горизонтальные полосы одна над другой, не доходящие до края щита», то есть они не связаны с победами Боратынского на трех реках, которые, якобы, совершили предки семьи. Скорее всего, новое объяснение символики герба появилось именно при создании русской легенды Боратынских, которые, находясь на службе в Польше и Литве, действительно принадлежали к гербам Корчак и Топор.

Однако совсем не обязательно эти гербы были непосредственно пожалованы предкам Боратынских. По условиях Городельской унии 1413 г. литовские семьи были адоптированы в польские гербы; это было политической акцией, способствовавшей сближению феодалов двух недавно объединившихся государств – Польши и Литвы[1061]. Возможно, появление у Боратынских польского герба связано именно с этой акцией.

На «Русинских землях», откуда, по легенде, происходили Боратынские, не было должности канцлера, которую якобы занимал Дмитрий Божедар. Канцлер в Литве – высшая придворная и государственная должность: он возглавлял великокняжескую в Литве, или королевскую в Польше канцелярию. Однако русские генеалоги XVII в. любили употреблять этот термин; в частности, в их легендах предки думного дьяка Емельяна Ураинцева названы «канцлерами» – это для них соответствовало понятию «думный дьяк». Еще А. И. Рогов, изучая русские переводы Хроники Матвея Стрыйковского, указал, что и в них на полях рукописей встречается объяснение слова «канцлер» в значении «думный дьяк»[1062]. Употребление слова «канцлер» в родословной легенде Боратынских скорее надо рассматривать как дань русской генеалогической традиции последней четверти XVII в.

Служба Боратынских в Литве и Польше по официальным документам прослеживается со второй четверти XV в. К 1436 г. относится первое упоминание об одном из них: «Волчек с Боратына» был помощником судьи (pods?dek) в Пшемысле[1063]. С того времени служба членов семьи Боратынских связана с городами, входившими в состав Галицко-Волынской земли – Пшемыслем и соседними Бэлзом и Рогатиным. Ян Стечко Боратынский – хорунжий в Пшемысле (1518–1546 гг.) и староста рогатинский (1534 г.) – умер в 1546 г.[1064]

Согласно родословной, Ян Стечко, принявший католичество, был сыном Ивана Дмитриевича Боратынского и его племянницы – Марии Васильевны, опекуном которой был «Крез, староста Пшемысла»[1065]. По спискам литовских чиновников известен Миколай Креза с Боболиц, староста львовский в 1497 и 1502 гг., староста пшемысльский в 1502 и 1504 гг.[1066] Судя по этим датам службы, Миколай Креза принадлежал к более старшему поколению, чем Ян Стечко.

По родословной Боратынских, Ян Стечко и его брат Андрей служили польскому королю и великому князю литовскому Сигизмунду Старому (правил с 1506 г.), отличились в войне с Москвой; Ян – «староста Боратына и правитель Пшемысла»[1067]. Кроме того, в родословной имя Яна связано и с венгерским королем: он «пошел на помощь» к королю с отрядом в 400 человек. Во время боя Ян, «храбро сражаясь, был тяжело ранен», и король принял в нем большое участие и поручил его заботам своих лучших лекарей»[1068]. В этом фрагменте можно заметить отзвук русских генеалогических традиций XVII в. В родословиях, составленных в 80-е гг. XVII в., неоднократно встречаются аналогичные сюжеты, а в росписи Нарбековых это записано стихами: раненого при взятии Казани предка семьи «Благочестивый убо царь (Иван Грозный – М. Б.) милосерд его призирает / И врачевати его с тщанием повелевает»; далее идет подробное описание «врачевания»[1069].

Среди Боратынсхих в XVI в. наиболее значительным лицом был сын Яна Стечко – Петр, секретарь короля Сигизмунда Августа, староста Самбора, каштелян Пшемысла (умер в Кракове в 1558 г.). В списке чиновников он упомянут как староста Самбора (1531 г.) Бэлза (1554–1556 гг.); как каштелян Пшемысла в 1553–1556 гг.[1070] Возможно, Петр умер молодым, ибо все упоминания о его службе польскому королю ограничиваются шестью годами. Но по родословной легенде Петр долгое время жил заграницей. Его сын Иван Петрович по родословной умер в 1584 г., а Петр Иванович, внук королевского секретаря, в 1620 г. Об их службе в Литве известий нет.

В источниках XVI в. упоминаются еще как минимум два Боратынских. Ян, староста рогатинский (1579 г.) и хорунжий в Пшемысле; умерший в 1609 г.[1071] Судя по занимаемым должностям, он несомненно принадлежит к этой семье, возможно являясь племянником Яна Стечко. Кроме того, в 1561–1562 гг. упоминается некий Михаил Боратынский, хорунжий и королевский дворянин, который отвозит королевские документы («листы») местным администраторам, преимущественно в Гродно, то есть, служа королю, он ездит с поручениями в регион, где находятся владения семьи. Однако в связи с тем, что в документах Литовской Метрики XVI в. близки написания фамилий «Боратынские» и «Борятинские» этот вопрос нуждается в специальном исследовании[1072].

На Русь приезжает «из-за разногласий с королем на сейме» Иван Петрович Боратынский, он получает во владение село Голощапово в Бельском уезде Смоленской губернии, и умирает в 1708 г.[1073] Судя по этим владениям, приезд И. П. Боратынского скорее надо связывать с Андрусовским миром 1668 г., когда к Русскому государству окончательно перешел Смоленск. Тогд а, после заключения мира, в Москве на службе появляется много поляков. Вряд ли переезд произошел позднее, так как уже с 70-х годов XVII в. появляется ряд царских указов, ограничивающих прием «иноземцев» на русскую службу. Возможно, здесь в росписи утрачено поколение, так как промежуток в 88 лет между датами смерти отца и сына слишком велик (но этот вопрос также требует специального изучения).

Можно отметить, что легенда о происхождении Боратынских содержит черты, присущие русским родословиям последней четверти XVII в., и скорее всего, была составлена в это время, т. е. вскоре после выезда Боратынских из Польши в Москву. Вместе с тем указания на их службу в Польше, (подтверждаемые независимыми источниками) – редкое явление в генеалогической традиции того времени.