Царствование Феодора Алексеевича (1676–1682)

Царствование Феодора Алексеевича (1676–1682)

Придворные дела и падение А. С. Матвеева

Большую семью оставил по себе царь Алексей: от первой супруги двух сыновей и шесть дочерей да от второй – сына и двух дочерей. На беду, старшему сыну Феодору было всего четырнадцать лет, притом это был болезненный мальчик; понятно, что дела правления должны были попасть в руки царских родичей. Уже в конце царствования покойного государя во дворце начались нелады: царские родичи Милославские и их приближенные никак не могли примириться с новыми сильными при дворе людьми, Матвеевым и Нарышкиными; брак с Натальей Кирилловной Нарышкиной был очень не по душе Милославским, и царские дочери, почти ровесницы своей молодой мачехе, сильно невзлюбили ее. Неожиданная смерть царя сразу переменила положение придворных людей: Милославские подняли голову, а людям, близким к вдовствующей царице, пришлось плохо. Прежде всего беда постигла знаменитого А. С. Матвеева, который пока еще оставался в прежнем высоком сане «великих государственных посольских дел сберегателя», но падение его было уже решено. За поводом дело не стало: придрались к жалобе, что Матвеев не доплатил еще за доставленное ко двору вино.

«Царь Федор Алексеевич перед образом Спаса Нерукотворного». XVII в.

Когда Матвеев, по обычаю, приехал во дворец на поклон царю, боярин Стрешнев из государевой палаты вынес в переднюю указ ему:

«Указал великий государь тебе быть на службе в Верхотурье воеводою».

Опальный боярин с сыном и племянниками отправился в почетную ссылку; поднялся он, как говорится, всем домом: с боярином отправлялись священник, польский шляхтич, учивший сына, и большая дворня; взяты были не только пожитки, но также оружие и даже две пушки для безопасности… Но врагам Матвеева было мало почетной ссылки всемогущего прежде боярина: когда он доехал до Лаишева, сюда прибыл из Москвы гонец и потребовал, чтобы Матвеев отдал «книгу Лечебник, где многие статьи писаны цифирью [шифром]», и выдал двух людей своих. Боярин отвечал, что требуемой книги у него нет, а людей выдал. Месяц спустя явились новые посланцы, и ночью был произведен осмотр имущества и писем боярина; после того сделан был на съезжем дворе допрос людям Матвеева и ему; с него взяли показание о том, как составлялись и подносились лекарства покойному царю во время последней его болезни; Матвеев показал, что лекарства составлялись докторами, а рецепты хранятся в аптекарской палате; что перед тем, как давать больному государю лекарства, отведывал всякий раз прежде доктор, потом он, Матвеев, а затем государевы дядьки; а после приема все, что оставалось лекарства, допивал опять он же, Матвеев, на глазах государя.

После этого явился новый указ из Москвы – перевести Матвеева из Лаишева в Казань. Здесь его стали держать под стражей, дворню от него взяли; наконец, потребовали выдачи имущества.

– В пожитках моих, – сказал Матвеев, – ни краденого, ни разбойного, ни воровского, ни изменного, ни заповедного нет; пожитки отца моего и родителей его, жены моей и родителей ее и мои, нажитые милостию Божиею и великих государей жалованием за посольские службы и за свои работы ратные, за крови и за всякие великие работы в 69 лет нажиты, а когда час пришел невинному нашему разорению, что великий государь изволил пожитки все взять без вины моей, в том воля Божия и его, государская!

Потребовали от Матвеева и выдачи всякого оружия, какое было при нем.

– К унятию всякого воровства был я починщик, – промолвил он, – а не к начинанию.

Наконец, после многих обид и унижения, Матвееву были объявлены его вины: он показывал, что остаток лекарств после государя выпивал; но близкие люди, ходившие за государем, объявили, что не выпивал… А один лекарь донес, что лечил у Матвеева его карлика, который жаловался ему, лекарю, что болен от господских побоев, что раз он заснул за печью в палате, в которой Матвеев с одним доктором читали «черную книгу», и во время чтения в палату пришло множество злых духов, и они указали боярину, что у них в покое есть третий человек; тогда боярин вскочил и, найдя его за печью, сорвал с него шубу, ударил его оземь, топтал ногами и выкинул за двери замертво… Доктор, доносивший об этом, прибавил от себя, что и сам он видел, как Матвеев читал «черную книгу» и что грек-переводчик по этой книге учил самого Матвеева и сына его Андрея.

Таким образом, конечно, простая любознательность Матвеева и лживые показания дали повод к обвинению его в «чернокнижье» – деле очень тяжелом, на взгляд наших предков. Когда дьяк читал обвинение Матвееву, он хотел возразить; но дьяк прикрикнул на него: «Слушай, молчи и не говори!»

Матвеева лишили богатства, всего имения и сослали на житье в Пустозерск вместе с сыном. Вслед за тем отправлены были в ссылку по лживым обвинениям и двое Нарышкиных, – Иван и Афанасий, братья царицы, которая поселилась с маленьким Петром в удалении от дел, в селе Преображенском.

Старик Матвеев не мог ужиться со всеми лишениями, каким подвергался в ссылке; не раз он писал царю челобитные, – жаловался, что ему не дали настоящего суда, писал патриарху, к ближним боярам просьбы о ходатайстве. Все было напрасно. Самая нелепость обвинения, навлекшего на него ссылку, могла бы показать ему, что враги его вовсе не заботились о справедливости. Пока царь был окружен Милославскими, участь Матвеева не могла измениться к лучшему; только в конце царствования положение его облегчилось.

Милославские были, впрочем, недолго в силе; в 1679 г. царь сблизился с Иваном Языковым и Алексеем Лихачевым. Это были люди еще молодые, способные и доброжелательные: первый был постельничим, а второй – стольником. О Языкове сохранилось сведение как о весьма ловком придворном: его называют «человеком великой остроты», а Лихачева – «человеком доброй совести, исполненным великого разума и самого благочестивого состояния».

Значение этих двух лиц особенно усилилось, когда юный царь женился. Говорят, что он, идя в крестном ходу, приметил девушку, которая ему очень понравилась. Оказалось, что это была Агафья Семеновна Грушецкая, племянница думного дьяка; ему велено было не выдавать ее замуж впредь до указа. Следуя дедовскому обычаю, царь велел собрать для виду многих девиц на смотрины и избрал Агафью. Боярин Милославский пытался расстроить этот брак, клеветал на царскую невесту и ее мать; но Языков и Лихачев обнаружили его козни. Царь женился на Грушецкой, царские любимцы еще более усилились при дворе, а Милославский потерял всякое значение. В это время выдвигается все более и более на вид даровитый, еще молодой по летам князь Василий Васильевич Голицын.

Юный царь, воспитанный Симеоном Полоцким, под влиянием этих близких людей немало сделал хороших распоряжений, устранивших злоупотребления и путаницу в делах по владению вотчинами и поместьями. В 1679 г. был издан указ о прекращении противных христианскому духу диких по жестокости казней – отсечения рук и ног… Казни заменены ссылкой в Сибирь; в челобитных, подаваемых царю, запрещалось сравнивать его с Богом; запрещалось простым людям при встрече с боярами слезать с лошадей и кланяться в землю; от татарских мурз, если они не принимали христианства, велено отбирать православных крестьян. Затем издан закон об отнятии спорных земель у тех владельцев, которые провинятся самоуправством и станут посылать своих крестьян на драку. Все это показывало новое направление, заботы о человеческом достоинстве и справедливости.