Царствование Феодора Ивановича (1584–1598)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Царствование Феодора Ивановича (1584–1598)

Боярские смуты

После смерти Ивана Васильевича начинаются боярские смуты. Наследовать престол пришлось второму сыну Грозного, Феодору. Он вовсе не походил ни на своего отца, ни на старшего брата – был слабого здоровья, малого росту, дряблый телом, с бледным, пухлым лицом, с которого почти никогда не сходила простодушная улыбка. Ходил он тихими, неровными шагами; нравом был чрезвычайно добродушен, приветлив, кроток, но недалек умом. По склонностям своим он был более инок, чем царь: беседы с богомольцами – странниками и монахами – занимали его гораздо более, чем речи думных бояр; богослужение и церковные обряды были ему милее государственных дел, а церковный благовест слаще всякой музыки… Что царский трон был не по нем – это вполне сознавал Иван Васильевич и сильно скорбел о старшем своем сыне, который больше походил на отца, чем Феодор.

Хотя Феодору было тогда 27 лет, но у него не было ни сил, ни охоты править государством, и потому вопрос о том, какой боярский род станет у престола, являлся очень важным. В это время два княжеских рода выдвигались на первое место: князья Мстиславские, потомки Гедимина, и князья Шуйские из дома Рюрика. Представители первого рода не отличались особенными способностями; во главе рода Шуйских стоял знаменитый князь Иван Петрович, доблестный защитник Пскова, поднявший славу своего рода, сильно пострадавшего от опал Грозного. Наряду с этими знаменитыми княжескими родами стояли два старых боярских рода, породнившихся с царским домом: Романовы-Юрьевы и Годуновы. Боярин Никита Романович Юрьев, родной дядя государя, был представителем первого рода, а боярин Борис Федорович Годунов, царский шурин, представителем второго. Царь Феодор был женат на его сестре Ирине.

Уже в ночь после смерти царя Ивана сторонники Феодора распорядились отправить маленького Димитрия, его мать и родственников, бояр Нагих, в Углич, который был дан в удел Димитрию отцом. Скоро после этого поднялся мятеж: в народе разнесся слух, что боярин Богдан Вельский, сторонник Нагих, отравил покойного царя и хочет извести Феодора. Толпы народа ломились в Кремль и требовали выдачи царского лиходея. Вельского спасли только тем, что тотчас же выслали из Москвы.

Сначала главным лицом при царе и правителем был Никита Романович, но недолго: он скоро заболел и умер. Тогда место его занял царский шурин. Борис Годунов был человек очень умный, честолюбивый, ловкий, изворотливый, притом чрезвычайно осторожный: задавшись какой-либо целью, он шел к ней потихоньку, как бы крадучись. Он был в числе опричников, женился на дочери Малюты Скуратова, но держался так осторожно, что не запятнал себя кровью и в то же время сумел вкрасться в доверие и милость царя – уже одно это показывает гибкий ум Бориса. Говорят, что Годунов бросился было защищать царевича Ивана от ударов разгневанного царя и был сильно побит; зато потом, когда царь раскаялся в своем преступлении, Борис вошел в большую честь.

Красивый собою, умный и красноречивый, царский шурин, понятно, должен был иметь важное значение при слабом Феодоре.

Федор Иванович. Миниатюра из «Царского титулярника». 1672 г.

31 мая происходило венчание Феодора на царство. Торжество это совершилось чрезвычайно пышно. Целую неделю продолжались пиры, веселья, народные празднества, потехи и забавы. Щедро посыпались царские милости на митрополита, духовенство, бояр и народ: уменьшены налоги, освобождены заключенные, отпущены военнопленные, несколько заслуженных сановников возведено в боярское достоинство; Ивану Петровичу Шуйскому пожалованы все доходы с города Пскова, доблестная защита которого была всем памятна; словом, никогда еще Москва не видала столько царских милостей, как при венчании на царство добродушного Феодора Ивановича. Но никто не был осыпан такими щедротами, как Борис Годунов: он получил не только высокий сан конюшего, но и титул ближнего великого боярина, наместника двух царств, Казанского и Астраханского; ему даны были громадные поместья, все луга на берегу Москвы-реки, сборы с целых областей, доходы с некоторых промыслов сверх денежного жалованья. Годунов и так был не беден, но эти новые, щедрые пожалования сделали его богатейшим человеком в России; ежегодные доходы его, говорят, достигали до 100 тысяч рублей; он мог на свой счет снарядить из своих крестьян стотысячную рать. Никто из самых даже знатных бояр не мог равняться богатством с ним; царь один был богаче его. Понятно, что завистников у Годунова было не мало; не только богатство, но и высшая власть в государстве попадала в его руки, а происхождением своим он стоял ниже многих бояр. (Свой род вел он от татарского мурзы Чета, который в XIV в. поселился на Руси и принял крещение. Внук его, Иван, получил прозвище Годун, от которого и стали все потомки зваться Годуновыми.) Хотя в Боярской думе Годунов не занимал первого места – он садился обыкновенно четвертым, – но скоро все поняли, что он – главное лицо в государстве и высшая власть в его руках. Все делалось по его желанию. Царь во всем слушался его; в иных случаях, когда надо было, Борис действовал на царя чрез свою сестру Ирину, которую Феодор боготворил.

Некоторым из знатных бояр невыносимо было, что Годунов, человек не особенно знатный, незаслуженный, татарского происхождения, притом еще юный, тридцатидвухлетний, орудует всеми делами в государстве. Против него составился заговор. Князья Шуйские, Воротынские, Голицыны и др. порешили извести его; уговорили князя Мстиславского, с которым он был близок, зазвать его к себе на пир и тут думали его убить. Заговор этот был открыт. Князь Иван Мстиславский схвачен и пострижен в монахи, многих разослали по разным городам, некоторых заключили в темницы. Казней не было. Шуйские вывернулись из беды – их не тронули. Годунов сильно злобился на них; но, зная, как их любят в Москве, особенно торговый люд, он попытался даже сблизиться с ними. Митрополит хотел быть примирителем, призвал к себе Годунова и Шуйских и умолял их оставить вражду. Враги примирились, но не надолго. Когда Иван Петрович Шуйский, вышедши от митрополита, объявил своим сторонникам, толпою стоявшим у Грановитой палаты и ждавшим его, что они, Шуйские, помирились с Борисом Федоровичем, то из толпы выступили два купца и сказали:

– Помирились вы головами нашими: и вам пропасть от Бориса, и нам!

В ту же ночь оба эти купца пропали без вести: были схвачены и сосланы неведомо куда. Это, конечно, возбудило у Шуйских снова вражду к Годунову. Повели на этот раз дело более тонко: составили челобитную государю, в которой просили его развестись с бездетной Ириной и вступить в новый брак, так как для блага государства нужен наследник царю. Уговорили и митрополита Дионисия подписаться и умолять царя о новом браке. Челобитную подписали, кроме бояр, именитые московские купцы. Годунову грозила опасность. Как ни любил Феодор Ирину, но мог уважить и просьбу москвичей, а особенно митрополита. Но Годунов вовремя узнал о враждебном замысле и постарался всеми силами уговорить Дионисия отстать от этой затеи: он выставил ему на вид, что дети еще могут быть у Ирины, а если их не будет, то законный наследник уже есть – брат царя, Димитрий Углицкий. Дионисий согласился не начинать этого дела, и замысел Шуйских, таким образом, расстроился.

После этого случая Годунов убедился, что для него опасно оставлять Шуйских в Москве: они могли еще новое что-нибудь предпринять против него. По словам летописи, по наущению Бориса подкупленные слуги Шуйских донесли на своих господ, что они задумали измену. Этого доноса было достаточно Годунову. Шуйских перехватали; людей их пытали, добивались от них новых улик против господ, но ничего не добились. Несмотря на это, Иван Петрович Шуйский был отправлен в Белоозеро и там, говорят, по приказу Годунова удавлен. Такая же участь постигла другого Шуйского. Пострадали и многие сторонники их: одни были казнены, другие заключены в тюрьмы, третьих заслали в далекие города…

Дионисий, видя эту жестокую расправу Годунова со своими недругами, задумал было, по старому обычаю святителей, печаловаться у царя за опальных бояр и жаловаться на насилия и неправды Годунова; но последствия были плачевны для митрополита. Годунов уверил Феодора, что Дионисий не пастырь, а волк в овечьей коже. Дионисий был свергнут и заточен в монастырь, а в митрополиты возведен Иов, ростовский архиепископ, человек вполне преданный Годунову.

Теперь у Годунова не было соперников и сильных врагов; никто не стоял ему поперек дороги, и он стал всемогущим правителем.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.