Княжение Василия I (1389–1425)

Княжение Василия I (1389–1425)

Усиление Москвы

С начала XIV в. Московская область все росла и росла. Как истые скопидомы, ничем не пренебрегая, ничего не упуская из виду, сколачивают себе мало-помалу достаток, так трудились и московские князья над собиранием Русской земли. Казалось, они думали только о себе, старались всякими способами захватить новые города и земли, привлечь население и забрать одного за другим всех русских князей в свои руки. Быть может, московские государи сначала и помышляли о своих лишь выгодах, но тем не менее в их руках совершалось великое дело – собирание русских сил в одно целое. Дело это стало всенародным, потому и шло так успешно. В Московской области лучше, чем где-либо на Руси, жилось мирному, промышленному люду, больше было тишины и порядка; в московских князьях народ привык видеть хороших, домовитых и расчетливых хозяев, которые себя не забывали, но и рабочих не теснили, и потому все, кому дорога была мирная, трудовая жизнь, кому ненавистны были вечные раздоры и усобицы мелких удельных князей, навлекшие столько бед на Русскую землю, – словом, все более здоровые силы тянулись к Москве и охотно отдавались под сильную руку ее князей. Над собиранием русских сил трудились не только князья: им помогали и бояре, и духовенство; но более помог сам народ, сама земля Русская. И вот Москва, как сказочный богатырь, из этой земли и набралась силой могучей.

К концу XIV в. Москва так окрепла, что Димитрий Донской попытался стряхнуть с русских плеч татарское иго. На Куликовом поле была проба соединенных русских сил. Оказалось, что уже можно брать верх над

Ордою, но совсем покончить с нею было еще невмочь. Надо было еще подождать, еще понабраться силой.

В 1389 г. начал княжить сын Донского – Василий Димитриевич. Год спустя после того, как ханский посол посадил его на великое княжение, он уже едет в Орду, чтобы «примыслить» новые области. Приняли его в Орде так радушно и с такой честью, какой еще никто из русских не видывал, – словно не данник, а приятель и союзник приехал к хану. Дело в том, что хану в ту пору нужен был сильный и надежный союзник. Василию это было на руку; он уладил свои дела в Орде – купил у хана ярлык на Нижегородское княжество, несмотря на то что там был свой князь – Борис Константинович.

Борис, когда проведал, какая напасть готовится ему, созвал своих бояр, напоминал им о крестном целовании, умолял их верою и правдою постоять за него.

– Не печалься, господин князь, все мы тебе верны, готовы за тебя головы свои сложить и кровь пролить! – утешал Бориса старший из его бояр – Василий Румянец, утешал, а сам уже вел тайные переговоры с Василием Димитриевичем о выдаче ему своего князя: сильна была московская корысть – тянула к себе отовсюду служилых людей и бояр!

Возвращаясь из Орды, Василий отправил вперед в Нижний [Новгород] ханского посла со своими боярами. Борис хотел затворить перед ними городские ворота и не впускать их в город.

– Господин князь, – стал его уговаривать Румянец, – посол ханский и московские бояре едут сюда, чтобы скрепить с тобою мир и любовь, а ты ищешь вражды.

Впусти их в город. Что они тебе сделают? Мы все с тобою.

Въехали бояре московские в город и тотчас приказали ударить в колокола. Собрался народ. Ему громогласно было объявлено, что с этой поры Нижний принадлежит московскому великому князю.

Озадаченный Борис поспешно сзывает своих бояр.

– Господа мои и братья, милая дружина, – умолял он, – вспомните крестное целование ваше, не выдавайте меня врагам!

Напрасны были мольбы.

– Не надейся на нас, – сказал изменник Румянец, – мы уже не твои и не с тобою, а на тебя!

Нашлось и кроме Румянца много доброхотов Москвы. Бориса схватили. Народ тоже, как видно, не прочь был подчиниться великому князю. Скоро он сам прибыл в Нижний и посадил здесь своего наместника, а князя Бориса, жену его, детей и сторонников его велел разослать по разным городам и держать под стражей.

Так примыслил себе Василий Димитриевич Нижний Новгород; по тому же ярлыку приобрел он Городец, Муром, Мещеру и Тарусу.

Дело не обошлось, впрочем, без борьбы: племянники Бориса и сыновья его добивались своей отчины, вербовали себе шайки бродячих татар и нападали на московские владения. Это была уже не война, а разбойничьи внезапные набеги.

Василий I Дмитриевич. Миниатюра из «Царского титулярника». 1672 г.

Хищники-татары беспощадно опустошали русские земли, творили всюду страшные зверства. Так, например, рассказывают о таком случае в 1411 г.: татары и дружина Даниила Борисовича подкрались к городу Владимиру в ту пору, когда все жители спали, захватили городское стадо, взяли посады и сожгли их, множество людей избили. В соборной церкви заперся священник. Он собрал сколько мог драгоценных церковных вещей, спрятал все это в церкви, скрыл здесь и нескольких человек, а сам стал со слезами молиться перед образом Богородицы. Татары прискакали к церкви, стали кричать, чтобы ее отперли. Священник стоит неподвижно и молится… Татары разбили дверь, ворвались в собор, содрали ризы с икон, ограбили всю церковь, а священника стали пытать, добиваясь, где у него спрятана казна и люди: ставили его на раскаленную сковороду, втыкали щепы под ногти, кожу сдирали, – священник не вымолвил ни слова. Тогда привязали его к лошадиному хвосту, и несчастный погиб мучительной смертью. Весь город после этого был пожжен и разграблен; жителей погнали в плен. Всего награбленного татары взять с собой не могли; чего не могли унести, складывали в кучи и жгли. Деньги делили между собой мерками. Колокола от пожара растопились. Город и окрестности наполнились трупами.

От таких внезапных разбойничьих набегов татар обороняться было очень трудно, и долго еще Русская земля страдала от них.

Попытался было Василий Димитриевич завладеть Двинскими землями, принадлежавшими Новгороду, но это не удалось ему. Зато Псков он прибрал к рукам; псковитяне стали с той поры принимать к себе князей по указанию великого князя московского. В Тверской области в это время начались смуты и усобицы между родичами, мелкими удельными князьями. Василий Димитриевич не преминул бы, конечно, воспользоваться этим и подчинить себе Тверь; но в ту пору ему было не до того.