§ 3. Противоречия между шляхетством различных регионов Речи Посполитой. Политические группировки в среде казацкой старшины
§ 3. Противоречия между шляхетством различных регионов Речи Посполитой. Политические группировки в среде казацкой старшины
Как известно, в состав Речи Посполитой входили различные исторические области, со своим, осознающим свое, в широком смысле, своеобразие, населением: Великая Польша, Малая Польша, Мазовия, Куявия, Литва, Украина и другие. Каждый из этих регионов был более или менее самодостаточным территориальным образованием. Соответственно, и шляхетство этих регионов имело свои собственные интересы, иногда отличные от интересов дворянства других земель. Вот, например, что пишет по этому поводу М. В. Дмитриев: «Речь Посполитая была типичным феодальным государством, состоящим из конгломерата слабо связанных между собой отдельных областей. Однако если такие области и были слабо между собой связаны, то внутри каждая область, взятая в отдельности, являла собой достаточно крепко спаянное единство. В результате каждая область замыкалась в себе, была, в сущности, самодостаточной и родиной тогдашнего человека, родиной с маленькой буквы, была именно область, а не страна, не государство.
Обладая каждая внутренним единством, области значительно рознились между собой по уровню экономического, политического и культурного развития»[252].
«Единство интересов всех групп господствующего класса редко совпадало. Шляхта отдельных областей Польши: Малой Польши, Великой Польши, Мазовии, Куявии чаще всего отстаивала на собраниях сейма свои местные интересы, предпочитая их общегосударственным»[253].
Как мы знаем, позицию сеймовых послов на Сейме в Варшаве определяла на местных сеймиках шляхта региона. Большое влияние на ее позицию оказывали местные магнаты. Разные регионы Речи Посполитой контролировали различные магнатские фамилии. Среди малопольских магнатов известны: Тарновские, Мельштынские, Ярославские, Курозвенцкие, Олесницкие, Кмиты и Тенчинские; из великопольских: Гурки, Шамотульские, Чарнковские, Остророги; из Королевской Пруссии: Бажинские[254]; из Литвы Радзивиллы и Сапеги; из Украины: Вишневецкие, Замойские, Конецпольские, Збаражские, Заславские, Потоцкие, Корецкие, Калиновские и др. Между магнатами отношения тем более были не мирными, например, имела место конкуренция за занятие административных должностей в государстве (соответственно, возможность сбора налогов с территорий), и т. д. Борьба между ними подчас разворачивалась нешуточная.
Отсутствие единства между шляхетством разных частей Речи Посполитой проявилось и во время войны на Украине в 1648–1654 гг. По поводу сбора посполитого рушения в 1649 г. новоизбранным королем Яном-Казимиром у Н. И. Костомарова читаем: «Наконец решили, что посполитое рушение необходимо, однако не изо всей Польши. Король находил, что западную полосу королевства нельзя совершенно лишить обороны и потому положил, что с пространства Великой Польши от Балтийского моря до Кракова не следует созывать посполитого рушения. Таким образом, для призыва шляхты из остальных воеводств Речи Посполитой, король выдал третьи вици (оповещение. – Б. Д.).
Король после того, в течение пятнадцати дней, дожидался в Люблине прибытия войска; но не только посполитое рушение – само регулярное войско и надворные команды панов сходились медленно.
Подати, положенные на уплату жалованья войску, платились неисправно; иные воеводства внесли только часть того, что приходилось на их долю, а другие ничего не внесли; таким образом, войско не было удовлетворено как следует, и это, по замечанию современников, было причиной нескорого сбора войска. Как ни побуждал король полковников и ротмистров поторопиться – они отговаривались неполучением жалованья, следуемого их отрядам. <…>
Посполитое рушение собиралось медленно. Эта медленность казалась тем непростительнее, что уже давно оповещено было всем быть наготове. Шляхтичи сходились на сеймики, толковали, сбирались, шли как будто в путешествие. Только ополчения воеводств русского (Червонной Руси), волынского и бельзского (часть Червонной Руси и Польши) приходили скорее в войско, потому что они на опыте изведали, что такое казаки; но и те не знали военных оборотов и при первом случае могли побежать»[255].
У Костомарова же мы находим и описание совета в коронном войске перед битвой под Пилявцами: «Правда, – сказал на такую речь Добеслав Цехлинский, каштелян чеховский, – нам следует советом, а не оружием, отклонить и сокрушить замыслы мятежников, дать им время одуматься, а висящий над головами их меч доведет их до отчаяния; потеряв надежду на прощение они станут упорнее.
Такому мнению последовали паны, изгнанные из украинских имений: они страшились потерять эти имения навсегда, если восстание усилится.
Не таких мыслей был воинственный Вишневецкий.
И я бы согласился с вами, – говорил он, – если бы у козацкой сволочи было столько же совести, сколько дара красноречия у тех, которые только что передо мной говорили. Но неужели мятежники удовольствуются нашими несчастиями и нашей кровью? Да это просто мечта, а не рассуждение! Уверяю вас, начатое дело может окончиться только погибелью одного из неприятелей. <…>
Сторону Вишневецкого поддерживали такие же рубаки, как и он, такие же ненавистники и гонители племени русского. <…>
Но Доминик (Заславский. – Б. Д.), личный соперник Вишневецкого, не только принял сторону умеренных, но даже показал особенное сострадание к казакам.
Победа в руках наших, – говорил он, – это так; но какая польза от победы? Если мы истребим Козаков, то никто столько не потерпит, как я. Большая часть мятежников состоит из моих холопов; для чего я буду губить своих собственных подданных, когда могу уладить спор с ними мирными средствами? Никогда я этого не сделаю! Тем хорошо так советовать, которые не имеют здесь маетностей; но я что буду делать, истребив их? Сам земли пахать не умею, а милостыни просить стыжусь.
Заславский целые две недели переговаривался с козаками, то посылая к ним условия, то получал от них; а между тем русские, бывшие в польском обозе в качестве драгунов и слуг, то и дело уходили к козакам»[256].
По поводу наличия существенных разногласий в стане шляхетства различных земель Речи Посполитой даже во время войны на Украине, перед лицом грозного врага у Л. В. Заборовского читаем: «Опасный для Польско-Литовского государства характер приобрела борьба различных группировок правящего класса. В 1652–1654-ом годах, в условиях войны, было сорвано два сейма из пяти! Противоречия существовали между позицией феодалов различных районов страны: политическое влияние наиболее агрессивной силы, украинских магнатов и шляхты, слабело; велико– и малополяне, не затронутые военными действиями, старались решать возникающие проблемы с возможно меньшими жертвами и были более склонны к миру; литовские феодалы ограничивали свое участие в войне подавлением освободительного движения в Белоруссии и борьбой с проникавшими сюда казацкими отрядами, редко выходя за пределы княжества, и проявляли большее стремление к соглашению с Войском Запорожским, надеясь таким способом уберечь свои владения. Другой круг противоречий разделял регалистов (сторонников короля) и их оппонентов»[257].
Таким образом, на основании приведенных выше цитат, мы можем констатировать отсутствие единства и, даже, наличие серьезных конфликтов интересов у шляхетства различных частей Речи Посполитой. Даже перед лицом смертельной опасности, исходившей от восстания на Украине для всей республики «сарматов», представители землевладельческого сословия не могли вполне объединиться для подавления этого выступления. У этой разобщенности шляхты по региональному признаку были как объективные, так и субъективные причины. К объективным причинам мы можем отнести наличие большого разрыва в уровне развития регионов Речи Посполитой и, соответственно, различных экономических интересов у представителей первого сословия различных ее частей; удаленность того или иного региона от места военных действий, отсутствие осознания шляхтой самой возможности распада «самой совершенной республики». К субъективным причинам можно отнести наличие старых обид и счетов в отношениях между магнатами различных регионов государства, именно их вражда определяла позиции сеймовых послов, что приводило к параличу системы управления Речи Посполитой, даже в период тяжелых испытаний, решавших судьбу страны.
Попробуем разобраться теперь в том, какие же политические группы существовали в среде казацкой старшины. Начнем с констатации того факта, что казачья старшина представляла собой верхушку общин реестрового казачества, называемых полками. Ведь, по существу, полк – это не только административная и военная структура, но еще и некая сельская община. Полк обладает всеми основными признаками сельской соседской общины: имеет свою территорию, свои выборные органы управления, как постоянно действующие, так и периодически собираемые (полковое управление и рада); свой собственный суд.
В реестровом казачестве в указанный период времени наблюдается явное имущественное расслоение, фактически власть внутри полков находится в руках ограниченного круга семей и зачастую передается по наследству. Появляется «кадровая» старшина, по своему имущественному положению равная средней и мелкой шляхте. По мере того, как разгоралось пламя войны 1648–1654 гг., население значительной части Украины «показачилось», образовались новые полки (число их в разное время менялось), следовательно, появилась новая старшина, не связанная, зачастую, с традициями «старой» реестровой старшины. Богдан Хмельницкий утвердил большое число командиров «подразделений», которые потом действовали на свой страх и риск, и которые практически невозможно было отличить от печально известных самодеятельных «загонов». В любом случае война на Украине привела к существенному расширению прослойки казацкой старшины, изменению ее политической ориентации (свою роль сыграла и гибель в боях значительной части «старой» старшины). Одним словом, казацкая старшина и до начала войны 1648–1654 гг. не представляла из себя монолита в политическом смысле, во время же войны спектр ее политических представлений еще более изменился и существенно сдвинулся в сторону уже зарождающегося чисто украинского национализма.
Рассмотрим теперь, какие же группировки в среде казацкой старшины мы можем выделить накануне войны.
Во-первых, это группировка наиболее старой и успешной в экономическом смысле старшины. По своему материальному, а иногда и образовательному уровню она идентична среднему шляхетству; разделяет идеологические установки «земян», то есть комформистски настроена.
Н. И. Костомаров, основываясь на украинских летописях и народных песнях-думах, так описывает позицию Ильяша, хранившего у себя королевский «привилей» на постройку «чаек» для похода на Турцию и Крым: «Увидя, чем кончилась попытка короля, расчел, что паны сильнее короля и угождать надобно им, а не королю, и потому спрятал королевскую привилегию и никому ее не показывал»[258]. Свою жизненную позицию Ильяш излагает у Костомарова следующим образом: «Мы податей не платим, в войске польском не служим. Лучше нам, начальникам, брать деньги без счету, а дорогие сукна без меры, чем, потакая черни, таскаться по лесам да буеракам, да своим телом комаров, как медведей, кормить»[259]. Позиция Ильяша по отношению к властям государства вполне лояльная: «Не верьте новизне, а держитесь старины, – говорил он, – лучше для вас будет. Не слушайте толков: прикажут идти в поход в Крым или на море – пойдете, а не прикажут – должны повиноваться»[260]. Таким образом, мы смело можем причислить Ильяша и других подобных ему представителей старшины, к категории типичных «земян», хотя и казаков. Также у В. А. Голобуцкого читаем: «Л. Кубаля, ссылаясь на рукопись из библиотеки Оссолинских, утверждает, что до гетманов (Потоцкого и Калиновского) стала доходить молва, что Б. Хмельницкий втайне “бунтует” казаков. Барабаш и Ильяш донесли на Хмельницкого польским властям на Украине. Польский историк Чарновский пишет, что Барабаш “уведомил сенаторов (магнатов. – В. Г.) об опасности всеобщего восстания”»[261]. Эта группа старшины была уничтожена восставшими реестровыми казаками во время их похода отдельным отрядом по Днепру на соединение с основными силами польской армии у Жовтых Вод: «Заревела восторженная толпа и бросилась на старшин; <…> шляхтичей изрубили или побросали в воду; такую участь получили и козаки, замеченные прежде в верности панству: Гурский, Вадовский, Олесько, Каленяка, Нестеренко, Гайдученко. Старшой в то время спал под камышом в лодке. <…> Один козак, крещеный татарин Филон Джеджалий, проколол его копьем и бросил в воду. Был ли тот старшой Барабаш или Ильяш Караимович, или Вадовский – все равно: тогда они погибли все трое»[262]. Таким образом, группировка старшины лояльная Речи Посполитой, в смысле шляхетской республики, была разгромлена и перестала существовать в 1648 г. Руководящую роль в украинском национальном движении приняла на себя более широкая, лояльная скорее королевской власти, а не «республике сарматов» группировка казацкой старшины с сотником Богданом Хмельницким во главе. Его политическую платформу в начале войны хорошо, на наш взгляд, описывает Н. И. Костомаров: «Хмельницкому представилось удобное время заставить польскую аристократию глубоко почувствовать тяжесть мщения русского народа и силу его. Поэтому он с шестьюдесятью козаками, разослал списки зазывного универсала ко всем южноруссам, обитающим по обе стороны Днепра, извещал, что война поднята не против короля, и приглашал всех, умеющих владеть оружием, прибывать, во всем вооружении, на добрых конях, под Белую Церковь. Этот универсал неизвестен в подлинном виде: тот, который обыкновенно выдается за сочиненный Хмельницким, очевидно, подделка или искажение подлинника. Народ был слишком подготовлен к восстанию ненавистью к римскому католичеству и лядскому панству; а некоторые ради одной надежды на грабеж спешили в Белую Церковь.
Но сам Хмельницкий не прочь был от дипломатического примирения с поляками на выгодных условиях. В половине июня (1648 г. – Б. Д.) он отправил в Варшаву депутацию из четырех старшин: Вешняка, Мозыри, Богдарбута и писаря Петрашенка, с извинительным письмом к королю, как бы не зная еще о его смерти»[263].
«Таким образом, Хмельницкий в одно и то же время и подвигал народ против поляков, и искал оправдания у польского правительства. Такая обоюдность стала с тех пор отличительной чертою его действий политических и была причиною многих его успехов и неудач. Русские летописцы называют ее благоразумием, поляки – коварством. Но такие поступки Хмельницкого вытекали из того, что в Речи Посполитой сбились между собою понятия о правительстве и аристократии. Хмельницкий хотел быть врагом панства, но отнюдь не польской нации и не польского правительства, а вся польская нация управлялась панами»[264].
«В это время (после Корсуньской битвы. – Б. Д.) Хмельницкий мог бы вдоль и поперек перейти не только всю Украину, а и Белорусь, Литву и самую Польшу и не встретил бы сколько-нибудь серьезного сопротивления; словно возмущенное море поднялось бы вокруг него угнетенное холопство, крестьянство, чтобы положить конец господству шляхты. <…> Но Хмельницкий в то время не интересовался такими перспективами: его и без того тревожило, что он так сильно оскорбил “маестат Речи Посполитой” (величие польского государства), и правительство вместо того, чтобы благожелательно уладить казацкий вопрос, приложит все усилия к тому, чтобы задавить казачество»[265].
Хотя В. А. Голобуцкий и утверждал в своих работах, что Богдан Хмельницкий всегда, то есть даже еще задолго до начала своего выступления, только и думал, как бы освободить от национального и религиозного гнета украинский народ, воссоединив его с Московским государством, нам представляется, что Хмельницкий и его ближайшие сподвижники из числа казацкой старшины имели четкую ориентацию на варшавский королевский двор. Это подтверждается специфическими действиями его во время войны: он приказывает снять осаду за выкуп с королевского города Львова, позволяет миновать пленения королю Яну-Казимиру во время сражения под Зборовым и т. д. И только под давлением широких масс, примкнувших к его выступлению, «новой» старшины из числа вчерашних крестьян и мещан под влиянием православной иерархии, и с учетом того обстоятельства, что ожесточение между двумя противоборствующими сторонами достигло того предела, когда заключение удовлетворительного договора уже не могло быть достигнуто и, кроме того, Украина первая стала не выдерживать разорения войной, Богдан Хмельницкий «со товарищи» начал постепенный дрейф в сторону непримиримого украинского национализма. Кончилось это включением левобережной Украины в состав России со скорой утратой независимого положения казацкой старшиной. Особенно нужно отметить, что «новая» старшина ранее, зачастую, не была включена в состав реестровой казацкой корпорации и, следовательно, не имела особого опыта службы Речи Посполитой, а, следовательно, и особого пиетета перед этим государством.
Все эти обстоятельства в совокупности и предопределили дрейф «прокоролевской» старшины в сторону полного неприятия нахождения Украины в составе Речи Посполитой, то есть в сторону нарождающегося собственно украинского национализма и сепаратизма.
Подводя итог всему вышеприведенному, постараемся сделать вывод о политических пристрастиях шляхетства и казачьей старшины Речи Посполитой в первой половине XVII в.
Во-первых, шляхетство даже собственно польских земель не было монолитным даже на уровне идеологии. Причем достаточно отчетливо прослеживаются следующие группы со своими идейными установками: магнаты, озабоченные лишь сохранением и упрочением, в ущерб центральной власти, своей независимости и могущества; их вассалы их числа средней шляхты, обязанные в силу феодальной присяги во всем поддерживать своих сюзеренов, и клиентелла магнатов из числа мелкой шляхты, состоящая, так или иначе, на их содержании; среднее независимое шляхетство, хранители «рыцарской» традиции (число их постоянно сокращается в XVII в.); среднее независимое шляхетство «земяне»-сибариты-помещики, озабоченные лишь своим материальным благополучием и сохранением покоя; наконец, разорившаяся мелкая шляхта – горючий материал всех смут и политических потрясений.
Во-вторых, шляхетство Речи Посполитой делится по национальному и религиозному признакам. Причем, особо стоит выделить украинскую шляхту, ту ее часть, которая сохранила верность традиционному православию. Имела она и определенные отличия в понимании общешляхетской идеологии – «сарматизма».
В-третьих, по отношению к идее большей централизации государства (больших полномочий монарха) шляхетство также делилось на две «партии». Безусловное большинство (магнаты, их вассалы и клиентелла; большинство независимых «рыцарей» и «земян») поддерживали партию экзекуционистов – сторонников безусловного сохранения шляхетских вольностей и дальнейшего ограничения королевской власти. Меньшинство средней шляхты, украинская шляхта и казачья старшина были сторонниками большей централизации государства (ре га л исты).
В-четвертых, существенные разногласия имелись и между шляхетством различных исторических областей Речи Посполитой, что весьма ярко проявилось во время событий 1648–1654 гг. На позицию шляхты регионов существенным образом влияли отношения между магнатами, эти регионы контролирующими.
В-пятых, влияние извне на политические процессы, протекавшие в Речи Посполитой в первой половине XVII в., не стоит преувеличивать, так как управлять Сеймом было крайне затруднительно, но возможно было заблокировать не выгодные какой-либо державе решения. Влияние Святого престола на внутреннюю и внешнюю политику тоже было ограничено, хотя Речь Посполитую и называют оплотом католицизма на Востоке.
В-шестых, верхушка казачества – старшина также может быть условно разделена на две партии: «земянскую» (конформистскую) и «королевскую». В начале выступления Богдана Хмельницкого «земянская» партия была уничтожена восставшими, а «королевская», постепенно размываясь новым «националистическим украинским» элементом, постоянно дрейфовала в сторону независимости от Польско-Литовского государства, что закончилось присоединением Украины к Московскому государству.
Следует обратить внимание и на то, что к середине XVII в. в дворянстве Речи Посполитой назрели два очень серьезных конфликта: между идеальным образом шляхтича и его реальным воплощением, что, в свою очередь, привело к всеобщему раздражению в среде шляхты и, по выражению Т. Гоббса, «войне всех против всех», то есть ко второму конфликту – сильнейшей конфронтации внутри первого сословия. Старые механизмы сдерживания конфликтов между представителями шляхетства (политические, юридические, идеологические) уже практически не работали, не отвечали современным условиям.
Единая нация даже в рамках собственно польских земель складывалась медленно, так как идеология «сарматизма» провозглашая национальную исключительность шляхты, дополнительно замедляла этот процесс.
Таким образом, перед нами возникает крайне сложная и запутанная картина идеологических предпочтений и политических ориентаций шляхетства Речи Посполитой в первой половине XVII в. Один и тот же дворянин мог состоять в политических группировках «различного профиля», как территориальных, национальных, религиозно-политических, так и в «прокоролевкой», или «антикоролевской», принадлежать к какой-либо магнатской группировке, иметь различные предпочтения в смысле внешнеполитической ориентации, наконец, быть «рыцарем» или «земянином».
Одним словом, перед нами республика свободных людей – «сарматов», порядки в которой чем-то, действительно, напоминают уже отдаленные времена «военной демократии», присущие эпохе сарматов подлинных.
Как могло существовать такое государство с такой идеологией правящего сословия в Европе в XVII и, даже, XVIII в., с нашей точки зрения, – факт удивительный. Видно, «сарматы» не без основания заявляли, что «Бог желал сохранить Польшу способами сверхъестественными и чудесными…»[266].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.