«Угрешский заточник» – митрополит Макарий (Невский)

«Угрешский заточник» – митрополит Макарий (Невский)

Особые страницы истории Николо – Угрешского монастыря связаны с именем митрополита Московского Макария (1835–1926). Это были самые трагические годы, когда древнейший и известнейший подмосковный монастырь, насчитывающий без малого 550 лет своего существования и ни разу за это время не закрывавшийся, угасал. В течение 1918–1920 годов в Москве и Подмосковье в основном была завершена национализация церковных и монастырских имуществ. Один за другим закрывались храмы, но среди всеобщей нравственной агонии очагом святости оставались кельи опального митрополита Макария, великого миссионера Алтая, проведшего в стенах Николо – Угрешского монастыря последние восемь лет своей жизни.

Об этом сохранилось немало свидетельств, но наиболее ценными являются воспоминания епископа Серпуховского Арсения (Жадановского), наместника Чудова монастыря, хорошо знавшего и очень почитавшего великого старца. Епископ Арсений часто навещал митрополита Макария в Николо – Угрешском монастыре, присутствовал при его кончине и погребении в Котельниках. Впоследствии владыка Арсений разделил трагическую участь многих священнослужителей, погибших в сталинских застенках. Его «Воспоминания», изданные в 1995 году Православным Свято – Тихоновским богословским институтом, являются одним из немногих дошедших до нас памятников церковной мемуарной литературы XX века. Книга представляет собой серию очерков о величайших подвижниках православия.

Митрополит Макарий, в мире Михаил Андреевич Парвицкий, а по семинарскому прозвищу Невский, родился 1 октября 1835 года в селе Шапкине Ковровского уезда Владимирской губернии, где служил его отец – диакон Андрей Иванович Парвицкий. Михаил был шестым ребенком в семье, едва сводившей концы с концами. В 1843 году нужда заставила Парвицких перебраться в Тобольскую губернию. Затем семья переехала в Томскую губернию, а Миша остался один в Тобольской «бурсе». Мальчик рос кротким и тихим. Тоска по матери выработала у него склонность к уединению, и в семинарии его считали почти отшельником.

После окончания семинарии вторым по успехам среди студентов юноша решил посвятить себя миссионерскому служению.

Он поехал в далекий и неведомый Алтайский край, в самый глухой и отдаленный стан на Телецком озере, где намечалось устройство Чулышманского Благовещенского монастыря. После пострига в марте 1861 года о. Макарий направляется миссионером на служение в Чемальский стан, затем вновь в Чулышман, в Улалу и Чопош. В 1861–1866 годах он занимается печатанием богослужебных книг на алтайском языке в Петербурге, а в 1868–1869 годах в Казани работает над грамматикой алтайского языка вместе с известным востоковедом профессором Н.И. Ильминским, затем вновь служит на Алтае. В 1871 году иеромонах Макарий был возведен в сан игумена и назначен помощником начальника миссии. На нем лежала теперь большая ответственность: ежегодное инспектирование всех миссионерских станов и наблюдение за ведением школьного дела, которое благодаря его усилиям заметно оживилось.

В 1883 году игумен Макарий был возведен в сан архимандрита и назначен главой Алтайской миссии, а уже в 1884 году хиротонисан в епископа Бийского и занимал там архиерейскую кафедру до 1891 года, когда его перевели в Томск.

Все эти годы отца Макария не оставляли заботы и думы о миссии. Он продолжал оставаться ее душой и главным руководителем. Объезжая южные приходы епархии, владыка обязательно посещал Улалу и родной ему Чемал, где им было открыто двухклассное женское училище, выпустившее впоследствии много способных учительниц.

Макарий (Невский – Парвицкий), епископ Томский и Барнаульский

В 1906 году преосвященный Макарий посвящен в сан архиепископа, а в 1912 году был возведен на святительскую кафедру первопрестольной столицы, хотя никогда не стремился занять высокое положение, не заботился о своей карьере и даже как будто не имел для нее внешних данных. Однако «у владыки Макария в прошлом был полувековой миссионерский подвиг, природная способность учительства и продолжительный монашеский, святительский и старческий опыт; он имел приобретенные долголетней жизнью всесторонние познания, даже чисто житейские, практические, во сто крат превышающие всякие академические степени. Все это не могло укрыться от тех, кто был поставлен на страже хранения православия, и смиренного святителя вызвали из далекой Сибири в Москву, – писал в своих «Воспоминаниях» епископ Арсений (Жадановский). – Москва должна была бы радоваться назначению такого светильника, но она, к сожалению, «не познала» его. Гордые, обольщенные своим образованием современники не ценили просветительской деятельности митрополита Макария».

Макарий (Невский – Парвицкий), митрополит Московский и Коломенский

Столичное духовенство не приняло нового митрополита, ведь здесь он продолжал то же учительство, которому была посвящена вся его жизнь. Он старался апостольски наставлять священнослужителей, что многим не нравилось. Сам же митрополит Макарий был во всем образцом для подражания, но, «к сожалению, столь дивного архипастыря современная Москва не приняла. Гордой столице не понравилось его простое учительство, его строго церковное патриархальное направление»¹.

Драма митрополита Макария хоть и совпала по времени с революционными переменами в России, все – таки была другого рода, а происходящие события лишь усугубили ее. После февральской революции в Синод была послана делегация, якобы представляющая всех верующих, с ходатайством провести в Москве выборы нового митрополита. Назначенный Временным правительством обер – прокурор Святейшего Синода Львов в сопровождении военной охраны явился к митрополиту Макарию на Троицкое подворье в Петербурге и насильно, с окриками и угрозами, принудил его подписать прошение об отставке. Под таким ужасным давлением, лишенный какой бы то ни было поддержки, митрополит Макарий уступил и подал требуемое от него прошение.

Возникло очень странное противоречие: митрополит Московский был лишен кафедры по неспособности к управлению, но при этом ему тут же преподнесли от Синода адрес, в котором восхвалялись его деятельность, миссионерские труды на Алтае и любовь к нему простого народа в Москве. К тому же по церковным каноническим правилам, насильственное лишение епископа своей кафедры являлось недействительным, даже если оно произошло по прошению изгоняемого. Написанное под угрозой прошение тем более не имело никакой силы.

Митрополит Макарий был изгнан из Москвы, и «чуть ли не насильственным путем водворили его в Николо – Угрешском монастыре: окружной дорогой повезли Святителя на ближайшую к Угреше станцию, не дав ему даже возможности заехать в Москву и проститься с паствой. Выслана была одна лошадь с весьма грязным экипажем, в котором и перевезли Владыку на место заточения. Добрые люди передавали, что нельзя было без слез смотреть на это унижение Московского митрополита»². Как не вспомнить здесь о судьбе другого узника – мятежного протопопа Аввакума, просидевшего 17 недель в угрешской темнице в 1666 году?!

Вид Николо – Угрешского монастыря. Фото 1894 г.

Митрополит Макарий не смог смириться с совершенным по отношению к нему правонарушением и с теми унижениями, которым он подвергся. Насильно водворенный на Угреше, митрополит испытывал нравственные страдания, так как до конца жизни хотел трудиться на своем поприще. По поводу своего смещения митрополит Макарий сделал заявление сначала устно Святейшему Синоду, а потом письменно патриарху Тихону. Он писал, что был лишен управления Московской епархией без суда и достаточных оснований, с нарушением всех правил.

2 апреля 1917 года митрополит Макарий разослал всем епископам Московской епархии послания, в которых говорилось, что его увольнение – «факт небывалый для Московской митрополии. Московские митрополиты никогда не увольнялись на покой: ни по болезни, ни по старости, ни по слепоте, ни даже при проявлении психического расстройства. Тем более мне не предъявили какой – либо служебной неисправности или запущенности дел».

Противникам святителя Макария одного изгнания оказалось недостаточно. Унижения владыки продолжались и далее. 15 августа 1917 года в Москве открылся Всероссийский Поместный Собор, на котором был избран патриарх Тихон. Опального митрополита не допустили даже на заседания миссионерского отдела. Он обратился к Собору с просьбой хотя бы разобраться в его деле и расследовать справедливость тех обвинений, по которым он был отстранен от управления Московской епархией, считая это необходимым не столько лично для себя, сколько для чести всей Русской Церкви. Однако прошение митрополита Макария долго не рассматривалось. Даже патриарх Тихон как – то мало вспоминал о деле опального святителя, хотя относился к нему с большим уважением, материально поддерживал и навещал его на Угреше.

Собор все – таки внял настойчивому ходатайству сибирских архипастырей – миссионеров и вынес полное оправдание митрополиту Макарию. К сожалению, это постановление не было объявлено всенародно, а лишь негласно было сообщено ему одному. Лишь спустя три года после удаления на Угрешу великий старец был утвержден митрополитом Алтайским. Этот сан он носил до конца своих дней.

Однако злоключения опального владыки не окончились. Кроме унижений и оскорблений, которые ему пришлось вынести от высшего духовенства, «угрешский заточник», как он сам называл себя, подвергся неоднократным оскорблениям со стороны советской власти. Об этом мы находим свидетельства в донесениях самого митрополита Макария патриарху Тихону, в повести «Перед прыжком» люберецкого комсомольца 1920–х годов Дмитрия Еремина, в документальный прозе историка Д.Л. Голинкова³, в прошлом юриста и следователя по особо важным делам, в газетных публикациях того времени.

В газете «Известия» от 8 августа 1918 года под броским заголовком «Обнаружен штаб контрреволюции в покоях митрополита Макария» описал одно из посещений монастыря люберецкий поэт и драматург Степан Петрович Федулов, непримиримый борец с врагами революции: «Обыск начался с покоев самого митрополита Макария, во время которого обнаружено много документов, свидетельствующих о его контрреволюционной деятельности». Автор сообщает, что на письменном столе найдено только что составленное воззвание к православному русскому народу по поводу гибели Николая II. Вот это воззвание:

«По случаю страдальческой кончины бывшего государя императора Николая II.

Не стало верного сына Святой Православной Церкви и ее милостивого покровителя. Не стало того, имя которого было для одних священно, для других – страшно, для иных – невидимо. Нет того, которого некогда встречали радостно, как царя, как еврея Христа, с криком восторга, а потом распяли. <…> Будем же молиться об упокоении души благоверного сына Церкви, потомка царственного дома Романовых».

В статье сообщается, что «игумен монастыря⁴ арестован и препровожден в распоряжение ВЧК по борьбе с контрреволюцией» и что в покоях митрополита Макария был найден проект организации государственной власти путем создания специально для этой цели Союза общин. Пункт первый этого проекта гласил, что все выборы и всякое представительство в России должно осуществляться через приходские общины, чтобы таким образом создать действенную, могущественную и единую власть в стране, какой может быть только власть, опирающаяся на религиозные чувства масс.

Найденные документы свидетельствовали, что митрополит Макарий состоял почетным членом Московского общества военной агитации по укреплению православной веры в России. У владыки при обыске, как пишет газета, были еще обнаружены: устав общества военной агитации; программа и устав крестьянской социалистической партии.

Посещения Николо – Угрешского монастыря представителями новой власти были нередкими. Как правило, они сопровождались унижениями и оскорблениями опального владыки. Вот что писал митрополит Макарий патриарху Тихону об одном из таких «визитов» в своем донесении от 11 октября 1918 года: «В 6 часов вечера, 3 октября, когда началось вечернее богослужение в моей домовой церкви, вошли несколько вооруженных револьверами лиц через парадную лестницу прямо в алтарь, а туда в смежный молитвенный зал, где, по обычаю, я нахожусь во время богослужения»⁵. Направив на митрополита пистолет, вошедшие потребовали указать место хранения денег и ценных вещей, которых, кроме предметов церковного обихода, необходимых при богослужении, по утверждению митрополита, у него никогда не было. Один из пришедших надел на себя облачение и митру, а второй сорвал крестик со скуфьи, бывшей на голове митрополита Макария, и рванул его за бороду. Проведя обыск в ризнице, пришедшие забрали ценную митру с дорогим крестом, две ценные панагии и наперсный крест, сорвали кресты с головных бархатных скуфей. В своем послании митрополит Макарий просит патриарха Тихона прислать ему для временного пользования из патриаршей ризницы митру с крестом.

По поводу описанного события патриарх обратился в Совет Народных Комиссаров и, получив оттуда ответ, что расследование по делу об оскорблении митрополита Макария назначено, препроводил эту официальную бумагу своим письмом:

«Высокопреосвещеннейший Владыка, возлюбленный о Христе брат! Посылаю Вам из ризницы подворья митру с крестом. Не знаю, по голове ли она окажется Вам. Можно будет после подобрать из Лаврской ризницы. Со скорбью прочитал письмо Ваше о набеге бандитов на Вас. Пишу по сему делу подробно нашим народным комиссарам. На днях отправил и большое послание по поводу всего совершившегося у Вас. Да хранит Вас Господь.

Прошу Ваших святых молитв и с братской любовью остаюсь Вашего Высокопреосвященства покорнейший слуга патриарх Тихон».

Это письмо показывает, что два величайших иерарха Русской Православной Церкви относились друг другу с огромным уважением. Утверждение некоторых авторов, будто митрополит Макарий не мог простить патриарху Тихону, что тот после него стал Московским митрополитом, а по избрании его патриархом ни разу до 1924 года не вступал с ним ни в какие отношения, совершенно неверно.

На этом письме митрополит сделал приписку: «17 ноября приезжал к нам от СНК судебный следователь, записал то, что написано было в моем донесении патриарху, и о сообщении последнего СНК. Митрополит Макарий». Было еще два донесения митрополита Макария о подобных событиях в Угреше 20 июля и 20 октября и прошение о возвращении взятого.

В дело вмешался сам Ленин. 25 ноября 1918 года он посылает гневную записку Наркому юстиции РСФСР Д.И. Курскому: «Предлагаю Вам совершенно немедленно назначить строжайшее судебное следствие по возмутительному делу об оскорблении действием 80–летнего старца, бывшего митрополита Московского Макария, и о других противозаконных поступках группы лиц, ворвавшихся во время богослужения в Николо – Угрешский монастырь. О ходе следствия прошу меня уведомить. Председатель Совета Народных Комиссаров В. Ульянов (Ленин)». К записке были приложены копии письма патриарха Тихона к председателю СНК и выписка из письма митрополита Макария.

Владыка Макарий – «угрешский заточник». 1924 г.

Это происшествие сильно повлияло на здоровье митрополита Макария. С ним случился нервный удар, появилась бессонница. И он даже хотел перейти из Угреши в другой монастырь, но вышеприведенное письмо патриарха и получение от него митры ободрило и успокоило опального старца. За святотатство и оскорбление влады-ки последовала и Божья кара: С.П. Федулов, принимавший в «визите» участие, прожил совсем недолго и умер в 1920–х годах.

Все время пребывания митрополита Макария в Николо – Угрешском монастыре можно разделить на два периода. Первый период составил три с половиной года до его болезни (инсульта и паралича), второй – до конца жизни, проведенной большей частью в постели или в инвалидной коляске. Владыке Макарию пришлось немало пережить во время его пребывания в Угреше. Терпел он и голод, и холод, что не могло не сказаться на его здоровье. Скрасить скудное существование помогали опальному митрополиту простые люди, которые старались во всем ему помочь, а он самые незначительные дары принимал лично, тут же благословлял приносящих, благодарил их и усердно за них молился. В этом он, наверное, ни у кого не оставался в долгу. Синодик его был исписан множеством имен живых и умерших, поминаемых им ежедневно на литургии и в частной молитве.

Пока хватало сил, митрополит Макарий по воскресеньям и праздничным дням служил в монастырском соборе, говорил поучения, принимал на благословение народ. Очень трогательно относился владыка к детям из колонии Наркомфина, открывшейся в Николо – Угрешском монастыре в 1918 году. Об этом нужно рассказать особо.

В постановлениях губисполкома за 1919 и 1920 годы неоднократно говорилось о необходимости передачи части храмов для их использования под школы, причем отмечалось, что вопрос надо решать так, «чтобы религиозные потребности населения без ущерба для верующих могли совершаться в оставшихся храмах».

В протоколе заседания президиума Московского губисполкома от 30 января 1920 года «Об использовании религиозных храмов» есть следующая маловразумительная запись: «Хотя стоял вопрос об использовании храмов и молитвенных домов, но что касается монастырей, то в инструкции это упущено ввиду того, что монастыри имеют свое хозяйство. В данном случае, в зависимости от нужды в помещениях, нужно ставить себе конкретную задачу и ее разрешать, но проводить в жизнь необходимо с большой осторожностью».

В первый же год советской власти в Николо – Угрешском монастыре была создана детская колония Наркомфина. В Дзержинском историко – краеведческом музее хранится письмо Варвары Кузьминичны Чуренковой (1907–1993) от 22 мая 1993 года, адресованное Святейшему Патриарху Алексию II, в котором она подробно рассказывает о своей жизни в этой детской колонии. Она пишет: «Я попала в Угрешский монастырь под Москвой весной 1918 года. Это было очень красивое место. Монахи тогда еще вели свое хозяйство: был сенокос, большая пасека, монастырские большие фруктовые сады. В основном колония состояла из детей светского сословия, которые все имели родителей. Жили мы в прекрасных гостиницах, летних и зимних, и каждая имела свое название. Дети дошкольного возраста жили с родителями, учащиеся жили в интернате. У нас были воспитатели и учителя, которые раньше работали в светских домах или преподавали в гимназиях. Нам было предоставлено много разных игр. Нам преподавали ритмику, была учительница по музыке… – всего не перечислишь.

Николо – Угрешский монастырь. Архиерейский дом. Фото 1912 г.

В ограде монастыря находился небольшой дом, в котором жил митрополит Макарий. Он был парализован, его возили в кресле – коляске прекрасные женщины, очень опрятные. Мы, дети, ходили к митрополиту. У него вокруг дома была застекленная веранда. Он нас благословлял. Мы становились вокруг его кресла на колени и пели ему: «Был у Христа – Младенца сад». Он очень любил, когда мы ему пели, и давал нам маленькие иконки.

В этом доме была небольшая церковь⁶, и мы пели там заутреню, а на Пасхе и обедню. Регентом был наш завхоз колонии. И тут же в доме была звонница. И я очень любила звонить в эти колокола – вплоть до мозолей. Из дома митрополита был еще один выход в большой фруктовый сад. Там росло все, вплоть до орехов. Нас неоднократно пускали в этот сад…»

Об этой колонии, называя ее образцовой, рассказывает в своих «Воспоминаниях» и епископ Арсений (Жадановский). Он пишет, что начальницей колонии была Ольга Серафимовна Дефендова (в тайном постриге Серафима), «сестра, по усердию служившая на Угреше престарелому архипастырю до самой смерти».

Митрополит Макарий очень любил детей, «не терял случая благотворно влиять на них, всегда любил благословлять, учить и наставлять». Ольга Серафимовна Дефендова так описывает общение детей из угрешской колонии с владыкой⁷: «Дети первые, кажется, внесли некоторую отраду в жизнь нашего заточника, который среди них отдыхал душой. Каждый день они прибегали за благословением и советом к старцу: то урока боялись, то кто – то палец порезал, то мама прислала булочку сдобную. Время тогда было голодное, и булочки считались дивом.

В келье святителя Макария. Слева направо: епископ Арсений (Жадановский), архиепископ Иннокентий Бийский, митрополит Макарий, патриарх Тихон, игумен Аркадий. 22.08.1924 г.

В утешение святителю дети говорили стишки, читали молитвы, пели из «Лепты», а он учил их священной истории, задавал уроки, спрашивал и вразумлял. В праздники малыши прибегали к обедне, а в дни Ангела непременно исповедовались и причащались.

Дети очень любили старца и не боялись его, льнули к нему своей ангельской душой. Все первое, лучшее дети несли Владыке: цветочек, травку, даже снежинку. Птичка, свечка, котенок – все перебывало у него на коленях, и он ласкал Божии создания своей святительской рукой. <…> Так утешали дети святого нашего старца, он же всем отвечал одинаковой любовью и лаской. Трогательно было все это видеть и наблюдать!»

Несколько лет назад русская актриса Эдда Урусова в телепередаче, посвященной ее 85–летию, рассказала о детской колонии в Николо – Угрешском монастыре много интересного. В частности, она поведала о постановке спектакля «Борис Годунов». Его было особенно интересно смотреть в стенах древнего Угрешского монастыря.

В эту пору монастырь еще существовал. В обители, по свидетельству епископа Арсения, оставалось сорок иноков из прежних двухсот. Все они постепенно по достоинству оценили святителя – изгнанника: по очереди приходили служить с ним и относились к нему с большой любовью. Владыка был также очень расположен к ним. Часто навещал опального митрополита угрешский настоятель, архимандрит Макарий (Ятров). Владыка встречал его всегда с радостью и оказывал ему всякое внимание, а в праздники посылал поздравление и просфору.

По – отечески относился митрополит Макарий и к автору «Воспоминаний» епископу Арсению, который сильно переживал совершенные по отношению к старцу несправедливости. Святитель это, конечно, чувствовал и относился к нему с большим доверием. Епископ часто навещал «угрешского заточника», и опальный митрополит проявлял к нему неизменное гостеприимство и любовь. Они постоянно обменивались письмами. Владыка Арсений называл митрополита «своим дивным покровителем».

Митрополит Макарий очень любил природу. На Угреше у него был хороший телескоп, и в лунные ночи он наслаждался звездным небом. Старец очень бережно относился ко всему живому. Даже надоедливые крики грачей во время весеннего гнездования не раздражали его. Когда жившая в доме кошечка забиралась на его кровать, он не позволял ее тревожить, говоря: «Не трожьте, она спит». 6 августа 1920 года старец долго гулял, пришел радостный, светлый: «А я кругом всю монастырскую ограду обошел». Это была последняя его самостоятельная прогулка. Он как бы прощался с обителью, с окружающей ее природой. В тот же день у него произошел инсульт, после которого он не мог уже служить в монастырском соборе, сократил письменные занятия, но духовная жизнь святителя оставалась по – прежнему очень напряженной.

Несколько раз посещал немощного митрополита патриарх Тихон, оказывая ему искреннее уважение, и старец был расположен к первосвятителю России. После того как патриарх утвердил его в сане митрополита Алтайского, все тяжелые недоразумения, создавшиеся в связи с изгнанием владыки из Москвы, забылись. Последнее богослужение патриарха в Угрешском монастыре было 9/22 августа 1924 года, в день праздника в память явления чудотворной иконы святителя Николая Дмитрию Донскому. По свидетельству очевидцев, святитель Тихон при выходе из собора исцелил беснующуюся кликушу. Потом патриарх побывал в келье почти 90–летнего митрополита Макария, сфотографировался с ним и пожелал остаться наедине. При закрытых дверях у двух великих иерархов произошло какое – то объяснение. Наверное, они попросили друг у друга прощения. Это была их последняя встреча: в декабре 1924 года на патриарха Тихона было совершено покушение, а в апреле 1925 года он скончался.

Не раз навещал больного владыку Макария митрополит Петр (Полянский), который, став патриаршим местоблюстителем, счел своим долгом побывать у старца и испросить его благословения на новое, в высшей степени ответственное служение.

Большое утешение и оживление в жизнь «угрешского заточника» внес приезд архиепископа Бийского Иннокентия⁸, 53 года прослужившего в Алтайской миссии. Выпущенный после девятимесячного заключения из Бутырской тюрьмы архиепископ Иннокентий искал себе пристанище и, обессиленный бесплодными поисками, старый, больной, едва добрел до Донского монастыря, где находился в заточении патриарх Тихон в мае – июне 1923 года. Случилось так, что в это время сестра Ольга Серафимовна Дефендова ожидала выхода заключенного патриарха на прогулку. Святейший, узнав в изможденном старце архиепископа Бийского Иннокентия, велел Ольге Серафимовне взять его с собой на Угрешу к митрополиту Макарию. Таким чудесным образом произошла встреча двух святителей, которые более полувека трудились на одном поприще.

Поселившись у митрополита Макария, маститый 80–летний старец стал его постоянным собеседником и помощником в богослужении. Так продолжалось до самой кончины митрополита Макария. Кроме того, приехала на Угрешу любимая духовная дочь владыки, чемальская игуменья Людмила, словно привезшая с собой частицу Алтая.

Владыка Макарий являлся митрополитом Алтайским не только номинально, но и фактически. Он рассматривал бумаги, отправлял на Алтай миссионеров, хиротонисал епископов, имел около себя помощником по управлению архиепископа Бийского Иннокентия, являвшегося главным наблюдателем миссии. Несмотря на болезнь и почтенный возраст, митрополит Макарий продолжал сохранять здравый ум, хорошее зрение и слух, но все – таки последние два года до смерти он был особенно углублен в себя и отвечал только на вопросы, относящиеся к духовной жизни.

Тем временем в Николо – Угрешском монастыре закрывалось все больше храмов. В 1924 году Московским отделом народного образования (МОНО) здесь был организован Красный Детский Городок на 950 детей, в который входило четыре детских дома. Ссылаясь на ряд предыдущих постановлений и инструкций, МОНО ходатайствовал «о закрытии шести церквей бывшего Николо – Угрешского монастыря ввиду недопустимости соседства с находящимся в монастыре Детским Городком». При этом приводились такие аргументы:

«1. Для верующих пользование семью церквями бывшего Николо – Угрешского монастыря не представляет необходимости.

2. Детский Городок, расположенный в монастыре, не может быть расширен за отсутствием помещений.

3. Соседство церкви с Городком, сопряженное с наплывом богомольцев в дни религиозных праздников, и пребывание служителей культа вредно отзывается на воспитательной стороне дела в Городке».

На основании постановления Моссовета от 26.05.1925 и Президиума ВЦИК от 7.07.1925 (N№ 13–19) в бывшем Николо – Угрешском монастыре подлежали закрытию четыре храма: церкви Иоанна Предтечи, Успения, Никольский и Спасо – Преображенский соборы. Постановление гласило: «Предоставить помещения первой и второй из них для расширения Детского Городка, а третью и четвертую передать в ведение отдела по делам музеев Главнауки Наркомпроса как археологические и художественные памятники, помещения же которых временно использовать под склад предметов культа закрываемых церквей. <…> Церковь Петра и Павла оставить в пользовании верующих, обязав их поставить пятиаршинный забор между Детским Городком и церковью и проделать самостоятельный ход в стене». Тогда и возник тот ближайший к Петропавловскому храму проход в стене, который в настоящее время закрыт металлическими воротами.

Однако это постановление относительно Никольского и Преображенского соборов не было выполнено. Старожилы рассказывали, что иконы и другие ценные предметы церковной утвари вывозились из монастыря на подводах в Московский Кремль. Многие из них попали потом в музей «Коломенское».

В докладной записке заведующего Городком М.А. Алексеева «О порядке использования помещений бывшего Николо – Угрешского монастыря» перечислены практически все его постройки, включая и соборы, где предполагалось расположить клубы.

Церковь во имя святителя Макария (Невского). г. Дзержинский Московской обл. 2003 г.

Однако МОНО требовал освободить все помещения Николо – Угрешского монастыря, ведь здесь намечалось открыть семь детских домов. Под детский дом N№ 7 предполагалось занять как раз Архиерейский дом, где жил митрополит Макарий. Это двухэтажное деревянное здание, перестроенное в 1868–1870 годах из дворца графа А.Г. Орлова – Чесменского в селе Остров, давно требовало ремонта. Прежде всего, в нем нуждались печи и полы. Для больного митрополита нужно было найти новое пристанище, хотя бы временное.

Летом 1925 года митрополит Макарий был перевезен в Котельники близ Люберец. Его поместили в доме Мелании Павловны Трагейм, в народе называемом «Меланьиной дачей»⁹. Туда святителя перевезли вместе с гробом, подаренным ему иеромонахом Гурием.

Митрополиту Макарию минуло уже 90 лет, и любая его болезнь могла стать роковой. Так и случилось: в феврале 1926 года он заболел воспалением легких. Рядом с больным все время находились его преданный келейник игумен Аркадий и архиепископ Бийский Иннокентий. Узнав о болезни старца, тут же прибыл в Котельники и епископ Арсений. 16 февраля 1926 года митрополит Макарий скончался. Похороны состоялись 19 февраля в присутствии 79 священнослужителей, прибывших в основном из Москвы. Погребли владыку там же, в Котельниках, в ограде Казанской церкви, в пяти шагах от восточной стены.

Как вспоминал епископ Арсений, «в храме за заупокойной литией и отпеванием присутствовали одни лишь почитатели святителя, и не наблюдалось большого стечения народа. Да и вообще, картина погребения Владыки производила впечатление, что хоронят обычного архиерея, а не апостола Алтая, совершившего великое дело на земле».

Казанская церковь в Котельниках была закрыта осенью 1927 года, но могила святителя сохранилась. В апреле 1957 года захоронение митрополита Макария было вскрыто и освидетельствовано Московской патриархией. Истлел только гроб, а тело и облачения остались целыми. Нетленные останки святителя¹⁰ были перенесены в Троице – Сергиеву лавру, в храм Русских Святых под Успенским собором, и захоронены в каменном гробу под мраморной плитой. Там они покоятся и по сей день.

Инесса Антонова

1998

Ссылки и комментарии

1 Епископ Арсений (Жадановский). Воспоминания. – М.: Православный Свято – Тихоновский богословский институт, 1995. С. 196.

2 Там же. С. 209.

3 Голинков Д.Л. Крах вражеского подполья. Из истории борьбы с контрреволюцией в Советской России в 1917–1924 годах. – М., 1971.

4 Подробнее см. очерк «Угреша в архивных документах».

5 Это донесение, письма митрополита Макария, заметки о нем цитируются по книге: Епископ Арсений (Жадановский). Воспоминания. – М.: Православный Свято – Тихоновский богословский институт, 1995. С. 186–246.

6 Речь идет о домовой церкви во имя прп. Сергия Радонежского.

7 Воспоминания О.С. Дефендовой приводятся по книге: Епископ Арсений (Ждановский). Воспоминания. – М.: Православный Свято – Тихоновский богословский институт, 1995. С. 216.

8 Просветитель Алтая владыка Иннокентий (Константин Соколов) родился в 1846 году, после окончания Московской духовной семинарии в 1867 оду назначен учителем Николо – Перервинского духовного училища, в 1871 году принят на службу в Алтайскую духовную миссию, в 1873 году рукоположен в иерея и назначен миссионером. В 1890 г. он стал благочинным миссионерских церквей, в 1897 году возведен в сан протоиерея. В 1902 году он принял постриг, был возведен в сан архимандрита и назначен помощником начальника Алтайской миссии. В 1905 году Иннокентий хиротонисан в епископа Бийского, викария Томской епархии, и назначен начальником миссии. С 1919 по 1925 г. он упоминается как архиепископ Бийский и Алтайский. Скончался 14 августа 1937 г. в доме своего сына протоиерея Николая Соколова на подмосковной ст. Немчиновка. Примечание Е.Н. Егоровой.

9 В 1930–1940–х годах в этом здании была школа.

10 В 2000 году на Освященном Архиерейском Соборе митрополит Макарий (Невский) был прославлен в лике святых. День его памяти – 16 февраля/1 марта. Как сообщалось в газете «Честное Слово» от 30 мая 2002 года, в Покровском храме г. Бийска замироточила икона святителя Макария. 8 мая 2003 года в подмосковном г. Дзержинском на пл. Дмитрия Донского была освящена церковь во имя святителя Макария (Невского). Примечание Е.Н. Егоровой.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.