У Берндорфа

У Берндорфа

В то время когда наш батальон с боем пробивался по горным тропам к Пернитцу, у Берндорфа, где находились основные силы 99-й дивизии, назревали нелегкие события.

21 апреля командир 37-го корпуса генерал-лейтенант Миронов сообщил комдиву Блажевичу, чтобы утром тот ожидал командующего фронтом.

— Намерен познакомиться с планом наступления на Пернитц, заслушать ваши соображения.

Штаб дивизии находился в Берндорфе, на окраине которого засели немцы, прикрывая вход в долину, где пролегала дорога на Пернитц.

— И еще, к сведению, — неофициальным тоном сообщил командир корпуса. — Как будто в Пернитце намечена наша встреча с американцами. Они к Вене спешат. Учти это, Блажевич.

Командир 37-го гвардейского корпуса Павел Васильевич Миронов — воин от бога. В сентябре 1941 года, будучи полковником, он командовал 107-й стрелковой дивизией под Ельней. Руководил этой операцией командующий Резервным фронтом Жуков.

В своих мемуарах он упоминал о полковнике Миронове:

«Особенно мужественно дрались наши 19, 100 и 107-я дивизии. Я видел с наблюдательного пункта комдива 107-й дивизии П.В. Миронова незабываемую картину ожесточенного боя стрелкового полка, которым командовал И.М. Некрасов.

Полк И.М. Некрасова стремительно захватил деревню Волосково, но оказался в окружении. Он сражался трое суток. При поддержке других частей 107-й дивизии, артиллерии и авиации полк И.М. Некрасова не только прорвал окружение, но и снял противостоящего врага, захватив при этом важный опорный пункт — железнодорожную станцию.

Сколько примеров такого массового героизма и отваги проявлялось рядом, вокруг, повсюду, и днем, и ночью.

Пользуясь наступившей темнотой и еще не закрытой горловиной, остатки противника отошли от ельнинского выступа, оставив на поле боя множество трупов, тяжелого оружия и танков. 6 сентября в Ельню вошли наши войска.

Опасный плацдарм был ликвидирован».

Командуя 5-й гвардейской стрелковой дивизией, генерал-майор Миронов в январе 1942 года в Ржевско-Вяземской операции освободил город Кондрово, а до того в Калужской операции Западного фронта очистил от захватчиков Тарусу.

В 1944 году его 37-й гвардейский стрелковый корпус успешно действовал в Свирско-Петрозаводской операции Карельского фронта, за что генерал-лейтенант удостоился большой награды — ордена Суворова 1-й степени.

За участие в Венской операции Павел Васильевич Миронов удостоился высокого звания Героя Советского Союза.

Бронетранспортер маршала Толбухина подкатил к тому самому дому, где уже ожидали генерал Миронов и его подчиненные командиры дивизий.

Маршал с трудом вылез из машины: рослый, грузный, медлительный, с болезненной желтизной на лице. На нем был защитного цвета комбинезон и такая же фуражка с матерчатым козырьком.

Отрапортовав, Миронов начал было представлять приехавших с ним комдивов, но маршал прервал его:

— Не надо! Всех знаю, — и с каждым поздоровался за руку.

Прежде чем войти в дом, где все было подготовлено для работы, Толбухин внимательно оглядел окружавшие город горы.

— А это что за высота? — указал он на недалекую, поросшую лесом высотку.

— Гора Медау-хоф, ее высота 420 метров. На ней находится наблюдательный пункт дивизии, — пояснил комдив Блажевич.

— А где дорога на Пернитц?

— Она пролегает у подножия этой высоты и втягивается в долину.

Маршал понятливо кивнул головой:

— Здесь совсем другая картина, чем в Венгрии. Там непроходимая даже для танков болотная грязь, а здесь одни крутые горы.

В комнате, куда все вошли, на столе была расстелена карта с нанесенной на ней цветастой обстановкой. Не садясь, Толбухин склонился над картой, молча стал разглядывать. Взгляд скользил по склонам Широкой долины, по бегущей у ленты дороги горной Речушки, удаляясь все дальше и дальше в глубь гор. Палец маршала уткнулся в далекую развилку дорог, где было небольшое горное селение.

— Это Пернитц?

— Так точно, — поспешил с ответом Блажевич.

— Сколько до него?

— Около тридцати километров.

— Разведку проводили?

— Так точно, два дня назад отряд из 300-го полка возвратился оттуда.

15 апреля в Пернитц через горы был направлен отряд капитана Белоусова в составе 72 гвардейцев с группой австрийских партизан. По горным тропам, обходя опорные пункты немцев, они достигли цели. Разведав оборону и наведя панику, они благополучно возвратились.

— Доложите свое решение, как будете наступать, — потребовал Толбухин. Блажевич стал объяснять, что наступление он решил организовать с боевым порядком в два эшелона: впереди по правому склону будут наступать подразделения 297-го полка, а по левому склону — 300-го полка. Один из батальонов сегодня ночью уже ушел в горы, чтобы атаковать Пернитц с тыла.

Маршал кивнул:

— Батальон уже вышел? Это хорошо. Правильно. В горах нужен маневр: обходы, охваты. Особое значение приобретают действия небольших отрядов. Прямолинейность в горах неприемлема.

Продолжая доклад, комдив сказал, что во втором эшелоне будет находиться 303-й полк подполковника Соколова.

Потом разговор зашел о захвате Пернитца, и комкор Миронов как бы случайно обронил, что с запада к Пернитцу вроде спешат американцы.

— Спешат или нет — нам неизвестно, — недовольно сказал Толбухин, — а вот что через него можно выйти к южным районам Германии — это точно.

Проводив маршала Толбухина и генерала Миронова с комдивами, Блажевич вызвал командиров полков.

Спросил у Данилова, есть ли связь с Белоусовым и где сейчас находится его батальон.

— Они в пути, сообщили, что скоро выйдут к альпийской гостинице. Утром вели бой.

— Держите с ними постоянную связь. Знаю, что делать это в горах трудно, но стараться нужно.

Уделил внимание Блажевич и командиру 297-го полка полковнику Бондаренко. Подполковнику Соколову приказал перемещать полк, не отрываясь от подразделений первого эшелона.

— Быть в постоянной готовности развить успех полков Данилова и Бондаренко.

Пришел майор-танкист и сказал, что его с семью танками генерал Миронов направил на усиление 99-й дивизии. Он уже связался с Даниловым и Бондаренко. Первому направил три боевых машины, а второму четыре. Начальник штаба дивизии решение одобрил.

Потом явился командующий артиллерией дивизии, сообщил о недостатке боеприпасов.

— А как на завтрашний день? — спросил генерал.

— На завтра достаточно, но впереди-то Пернитц!

— Так потребуйте от начальника артснабжения! Он должен был дать заявку.

— Заявка дана, и не одна, но заявки-то не стреляют.

— А какое положение у зенитчиков?

— Это их нужно спросить. По-моему, у зенитного дивизиона снарядов достаточно.

Пришел начальник штаба дивизии полковник Логвинчук с начальником разведки.

— Проверял готовность да увязывал в полках взаимодействие пехоты с танками, — сообщил он.

— О том майор-танкист уже доложил, — сказал комдив. — А как вы смотрите, Аркадий Климентьевич, если завтра использовать зенитные орудия для стрельбы по наземным целям?

— Есть резон, но как там, наверху, посмотрит начальство?

— А мы его спрашивать не будем. В общем, предупредите командира зенитного дивизиона, чтобы к этому был готов.

Начальник разведки доложил: по документам убитых гитлеровцев установлено, что против дивизии обороняются части 3-й немецкой дивизии СС «Мертвая голова».

— Это той самой, что были у Балатона?

— Совершенно верно.

— Не добили там, так добьем здесь.

Проводив последнего посетителя, Блажевич взглянул на часы: шел двенадцатый час. Спросил адъютанта Голованова:

— Ты, Павел, ужинал?

— Вас жду. Все давно остыло.

— Скажи, чтоб принесли на двоих. Небось голоден, как и я?

Встреча с командующим была еще свежа у генерала в памяти.

— А каков маршал! — вспоминал с восхищением. — Ты раньше никогда его не встречал?

— Нет. Впервые увидел. Но вот и у меня и других офицеров возникло недоумение: почему он, заслуженный полководец, участник Сталинградской битвы, освободитель Донбасса и Крыма, Румынии и Венгрии, а теперь еще и Австрии, не Герой? Неужто не заслужил?

Лицо генерала изменилось.

— Таким вопросом, Павел, не стоит задаваться. Могут неправильно тебя понять. Достоинства каждого оценивают в Москве. Сталин знает кого награждать.

— Если бы это было так!

— Ты это к чему?

— К тому, товарищ генерал, что за Свирь, где я форсировал реку одним из первых, вел за собой батальон и был представлен к ордену, получил солдатскую медаль «За отвагу». А те, кто были далеко от реки, отхватили ордена.

Еще до рассвета юркий «Виллис» и радийная машина, где находились рации, выбрались на высоту Медау-хоф, где был наблюдательный пункт комдива. С него как на ладони виднелся Берндорф, долина с бархатной зеленью склонов, серая лента дороги, идущая к Пернитцу и далее.

Вместе с генералом приехал подполковник Пахолкин — начальник оперативного отделения штаба дивизии, адъютант Голованов, лейтенант из комендантского взвода с группой солдат охраны и два сапера.

«Виллис» и автомобиль оставили в недалеком укрытии, а на месте наблюдения установили небольшой походный стол и такой же походный стульчик. Тут же капитан Голованов поставил треногу с буссолью, на стол выложил мощный цейсовский бинокль, с которым генерал не расставался. На столе расположили переговорное устройство, с помощью которого генерал мог говорить с командирами полков и даже батальонов.

— Сколько осталось до начала артподготовки? — спросил Блажевич Пахолкина.

— Полчаса, товарищ генерал. Артиллерия в полной готовности — так доложил командующий артиллерией.

— А как полки?

— И они в готовности. Доклад от 297-го полка принял от самого Бондаренко, а за 300-й полк доловил начальник штаба Переверзев.

В назначенное время артиллерия дивизии и полков ударила всей мощью по обороне противника, расположенной по склонам и замыкающей вход в долину. Орудия и минометы поражали разведанные ранее опорные пункты эсэсовцев, огневые позиции их артиллерии, били по дальнему селению Поттенштайн, где был запасной оборонительный рубеж и находились резервы.

Но противник не молчал, отстреливался, даже стрелял из шестиствольных минометов, по-ослиному ревевших при запуске мин.

Бросившиеся в атаку вслед за танками наши гвардейские цепи залегли на полпути, не пошли дальше и танки. Отстреливаясь, они стали медленно отползать в укрытия, один из них задымил.

Генерал Блажевич наблюдал происходящее с застывшим лицом, повторяя неслышно:

— Не удалась… Не удалась… — Обернувшись, протянул адъютанту бинокль и поспешил к треноге буссоли.

Он понимал, что первая схватка с врагом была неудачной, ее выиграл противник. Теперь предстоит вторая атака, и ее нужно готовить.

— Пахолкин, — позвал подполковника. — Запросите командиров полков, почему сорвалась атака.

Сам же разглядывал в зрительную стереотрубу вражеские позиции, пытаясь найти в них причину неудачи.

Внимание привлекла малозаметная площадка у поросшей зеленью скалы. У ее подножия был оборудован окопчик, который занимал эсэсовский солдат с ручным пулеметом «МГ». У эсэсовца был бинокль, в который он то и дело осматривал наши позиции, а потом обстреливал их очередями.

Когда же вблизи от него взрывались наши мины, он убегал за скалу и пережидал там артналет.

— Голованов! — позвал генерал. — Посмотри-ка за этим наглецом и запомни место. Как выбьем немцев, изучим позицию.

Все попытки сбить противника с занимаемого рубежа и прорваться в долину были безуспешными. Занимая позиции на склонах высот, немцы стреляли по нашим цепям сверху. Скалы и каменные осыпи служили им надежной защитой.

Грохот боя отзывался в горах многократным эхом. Казалось, в недрах Альп неистово клокотала магма, пытаясь вырваться наружу.

В сдержанном волнении генерал вышагивал, не выпуская из рук бинокль, и то и дело осматривал в него позицию врага.

Неожиданно он шагнул к столу, раскрыл на нем карту. Затем крикнул:

— Голованов! Срочно вызвать сюда капитана Менжелеева! Зенитчикам готовиться к смене огневых позиций!

Подозвав подполковника Пахолкина, комдив стал указывать ему что-то на карте.

Командир зенитно-артиллерийского дивизиона капитан Менжелеев не замедлил с прибытием. Он доложил, что в дивизионе имеется десять малозенитных скорострельных орудий. Выпуская очередь из пяти осколочных снарядов, они смогут нанести поражение противнику на значительной площади.

— А как у вас с боеприпасами? — спросил генерал.

— Запас достаточный, — уверенно ответил капитан.

— А если появится немецкая авиация?

— Хватит и для ее отражения.

Орудия расположили в таких местах, чтобы они могли стрелять, поражая неприятельские позиции. Цели зенитчикам определил не только генерал, но и командиры батальонов.

По команде дивизион открыл по намеченным целям ураганный огонь.

— Та-та-та-та-та, — стучали очередями зенитки. — Та-та-та-та-та.

Немцы заметались, бросились из окопов, но по ним ударили из пулеметов и автоматов.

Выбитые из основного рубежа, эсэсовцы бежали к селению Поттенштайн, на запасные позиции.

— Так их! Так! — сдержанно приговаривал генерал. — Молодец Менжелеев. Подбавь еще!

По отходившему неприятелю открыли огонь орудия полевой артиллерии.

— Пора и нам вперед, — сказал комдив Пахолкину.

«Виллис» перемещался по долине у правого склона от укрытия к укрытию. Осколками и пулеметными очередями ветки деревьев были обломаны, стволы иссечены. Лежали убитые и раненые.

Проехав свои позиции, приблизились к неприятельскому переднему краю.

— Стой! — скомандовал генерал.

Прямо перед ними лежали люди. И немцы в серой заношенной форме, в сапогах с короткими голенищами; и наши гвардейцы в защитных гимнастерках с мятыми полевыми погонами. Подле каждого было оружие.

— Тут, кажется, схватились в рукопашной схватке, — проговорил подполковник.

Тяжелой рукой комдив снял с головы фуражку.

Капитан Голованов, не веря себе, увидел на его глазах слезы. Выждав, он осторожно сказал:

— А скала, где стрелял немецкий пулеметчик, там, — и указал на пологий склон с едва заметной тропой.

— Пойдем. Скажи подполковнику.

Пахолкин уже наказывал солдатам охраны и саперам, что им делать на тропе, тянущейся к злосчастной скале.

Первыми шли два сапера. Длинными щупами они протыкали землю, выискивая скрытые мины. За ними следовали автоматчики охраны, держа на изготовку оружие. Генерал и подполковник шли поодаль, стараясь не сойти с тропы. Адъютант Голованов замыкал строй.

Они достигли скалы и увидели окопчик, из которого стрелял эсэсовец-пулеметчик. Генерал шагнул к окопу, и тут случилось непредвиденное.

Позже возвратившийся из госпиталя капитан Голованов рассказывал: «Мне запомнилось тогда, как перед нами ярко сверкнула огненная вспышка, ослепила нас, и десятки обжигающих брызг вонзились мне в голову, левый бок, ногу. Взрывом далеко швырнуло в сторону… Когда солдаты привели меня в сознание, я увидел генерала. Он лежал без ступни левой ноги, истекая кровью. Был ранен и подполковник Пахолкин. Нас и генерала перенесли в «Виллис» и доставили в дивизионный медсанбат. Примчался ведущий светила-хирург из 9-й армии. Он определил у генерала тяжелый шок. «Если отпустит шок, буду оперировать», — заявил он. Но шок не отпустил…»

Генерал Блажевич скончался ночью 24 апреля за две недели до Дня Победы. Его хотели похоронить в Вене, городе, за который он отдал жизнь, но представитель Ставки, маршал Тимошенко распорядился доставить тело в Москву.

Указ о присвоении звания Героя Советского Союза подписали в тот день, когда траурная процессия была на Новодевичьем кладбище.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.