Глава 3. В тени Ирминсула
Глава 3. В тени Ирминсула
Если подойти поближе к четвертой скале Экстернштайна с северо-восточной стороны, то можно увидеть поначалу скрываемую от взгляда деревьями человеческую «фигуру». Она широко раскинула руки, а голова несколько свешена на бок. За это «фигура» получила название «распятия» (не путать с барельефом «Снятие с Креста»), которое по своей высоте занимает приблизительно две трети «скалы качающегося камня». Меж вертикально идущими расселинами возникает тонкий человеческий корпус. Могучая голова, лицо которой обозначено только сильным подбородком и кромкой волос, упала на левое плечо. В левой верхней части туловища зияет дыра. Как в случае со многими «фигурами» Экстернштайна, которые на первый взгляд казались порождением природы, «распятие» было создано не только естественными стихиями. Ульрих Нидхорн смог изучить эту «фигуру» с очень близкого расстояния. Каково же было его удивление, когда следы человеческого вмешательства были обнаружены на линии «лба» и на дыре в «грудной клетке». Многие из исследователей предпочитали «изваяние» на «скале качающегося камня» называть не «распятием», а «склоненной фигурой», хотя большинство посетителей Экстернштайна отмечали, что данное изображение отсылало их фантазию к образу распятого на кресте Христа. В дыре, которая находится в левой стороне «туловища», они видели рану, которую своим копьем Спасителю нанес сотник Лонгин. Но в данном случае сам стиль «изваяния» полностью противоречит всему, что было общепринятым в средневековом искусстве. Придавать естественным контурам форму людей или животных было отличительной чертой первобытного искусства. Кроме этого изучение следов воздействия человека на скалу однозначно указывает, что они относились к дохристианской эре. То есть если проводить параллели, то необходимо искать образ распятого божества языческой эпохи. В этой ситуации «склоненная фигура» почти идеально соответствует рассказам об Одине, который долгое время провисел на дереве. Именно это дохристианское божество было распято на Иггдрасиле, «мировом древе», чтобы иметь возможность постичь тайну рун. В древнегерманской поэме «Хавамал» («Речения Высокого») имелись такие строки:
Знаю, висел я
в ветвях на ветру
девять долгих ночей,
пронзенный копьем,
посвященный Одину,
в жертву себе же,
на дереве том,
чьи корни сокрыты
в недрах неведомых.
В этом песенном сказании, ведущемся от лица Одина, языческое божество повествует о своих страданиях и переживаниях, именуя себя не иначе как «склонившимся богом». Пребывание в распятом состоянии девять дней и ночей, равно как и нанесение раны копьем, весьма характерно для жертвенных ритуалов древних германцев. Некоторые параллели можно найти и в других северных героических сагах. Так, например, в историях с норвежским королем Фикарром или королем датским принцем Хаддингом главные герои приносятся в жертву, чем они посвящаются Одину. В первом случае речь идет о короле и морской команде, которые долгое время пребывали в безветрии, — жертва должна была снискать милость Одина. Брошенный жребий указывает, что в жертву надо было принести самого короля. Во втором случае Хаддинг совершает ритуальное самоубийство, поскольку по нему (по ошибке) справлялась тризна. Однако, в отличие от принесенных в жертву представителей королевских родов, сам Один после распятия на «мировом древе» остался живым. То есть речь шла о видимости смерти, что весьма характерно для многих ритуалов инициации. В «Речениях высокого» были даже указания относительно того, зачем Один принес себя самого в жертву:
Никто не питал,
никто не поил меня,
взирал я на землю,
поднял я руны,
стеная их поднял —
и с древа рухнул.
Девять песен узнал я
от сына Бёльторна,
Бестли отца,
меду отведал
великолепного,
что в Одрёрир налит.
Стал созревать я
и знанья множить,
расти, процветая;
слово от слова
слово рождало,
дело от дела
дело рождало.
Руны найдешь
и постигнешь знаки,
сильнейшие знаки,
крепчайшие знаки,
Хрофт их окрасил,
а создали боги
и Один их вырезал.
Обращает на себя внимание, то что Один был распят на дереве, которое в германском переводе звучит как «обдуваемое всеми ветрами». В одной из песен Эдды («Прорицание вёльвы») мы находим упоминание о «дереве предела».
Помню девять миров
и девять корней
и древо предела,
еще не проросшее.
Принимая во внимание, что Один висел на этом дереве девять дней и ночей, у него девять корней, а также существует девять миров, то нет никакого сомнения, что речь велась о «мировом древе», ясене Иггдрасиле, чьи ветви раскинуты над всем миром и кладут ему предел в пространстве. Собственно, слово «Иггдрасиль» характерно для скандинавской мифологии, в мифах германских народов «мировое древо» называлось Ирминсулом.
Более-менее достоверное изображение Ирминсула сохранилось только на барельефе «Снятие с Креста». На этом произведении искусства надо остановиться отдельно.
На первый взгляд барельеф кажется типичным христианским произведением. Он разделен горизонтальной чертой на две неравные части. Верхняя часть занимает фактически две трети общей площади барельефа. На ней изображен крест с прикрепленной к нему табличкой для надписи. В отличие от традиционных для раннего Средневековья изображений креста в Экстернштайне он имеет трапециевидные окончания. Иосиф Аримафейский и апостол Никодим держат на руках тело Христа.
Реконструкция Ирминсула, предпринятая в разные годы различными историками
В камне было запечатлено мгновение, когда тело Спасителя выскользнуло из рук Никодима и упало на плечи Иосифа Аримафейского. От тяжелой ноши ноги Иосифа подкосились, и он склонился. Он облачен в длинную набедренную повязку, напоминающую юбку. В ее широких складках ноги могли бы свободно передвигаться. На голове Иосифа надет шлем. Апостол Никодим одной рукой схватился за крест, а его ноги должны были стоять на чем-то внешне напоминающем пальму. На его голове также надет шлем, но другого типа — ребристый. Богоматерь своими хрупкими руками подхватывает голову Христа, чтобы не дать ей запрокинуться. На ней длинная одежда, чьи складки и рукава образуют прямой угол со скорбно склонившейся фигурой. У изваяния Богоматери нет головы, но достраивая композицию, можно увидеть, что она прижимается ко лбу Христа. На правом краю барельефа изображен апостол Иоанн.
Он пребывает в раздумье, о чем должна свидетельствовать его склоненная набок голова. В левой руке он держит толстую книгу (можно предположить, что Евангелие), а правая рука в сочувственном движении следует за Никодимом. Подобно Богоматери апостол Иоанн закутан в длинные одежды, спадающие к земле параллельными складками.
Если посмотреть на пропорции фигур, изображенных на барельефе, то можно заметить, что тело Христа фактически вдвое длиннее тела апостола Иоанна, равно как и других. Несмотря на то что тело Спасителя должно касаться ногами земли, на самом деле оно повисает на плече Иосифа Аримафейского. Руки свисают, ниспадая вниз по спине Иосифа. Разделенные на пряди волосы, перекинуты через плечо Христа. Его лик повернут к земле, поэтому детали можно разобрать, только приблизившись вплотную к барельефу.
Барельеф «Снятие с Креста»
Над поперечной перекладиной креста начинается область, которая должна была символизировать собой небесную сферу. Об этом говорят изображения Солнца (левый верхний угол) и Луны (правый верхний угол). Близ изображения Солнца высечена фигура с крестообразным нимбом, которая воплощает в себе образ воскресшего Спасителя. Она облачена в торжественные одежды. В правой руке воскресший Спаситель несет фигурку человека и нечто очень сильно напоминающее знамя на флагштоке. Это знамя возвышается над фигурой апостола Никодима и уходит в первый верхний угол, в направлении Луны. Само полотнище знамени разделено на три «хвоста». На верхушке древка знамени прикреплен равноконечный крест. Он благословляет с небес фигуры собравшихся на земле. Оба небесных тела: Солнце и Луна — держат в руках большие покрывала. Они отличаются друг от друга только тем, что у Луны ткань ниспадает вниз свободными складками, а у Солнца она завязана в узел.
В нижней части барельефа изображен монстр, который в кольцах сжимает фигурки мужчины и женщины. Женщину чудовище обвивает своим длинным хвостом, а мужчину схватило длинной шеей, которая больше напоминает змею. Оба несчастных устремляют свои взоры вверх, как бы умоляя о помощи или спасении. В связи с данной частью барельефа нельзя не вспомнить трактовки Экстернштайна как «замка драконов».
Барельеф, высеченный на первой скале Экстернштайна, является уникальным для средневекового искусства. Способны впечатлить хотя бы его размеры: 4,8х3,7 метра.
Монументальность этого творения контрастирует с крошечными гротами и помещениями, которые расположены внутри первой скалы. По своим размерам барельеф вполне подходил для украшения не самого маленького собора. Невольно возникает мысль, создавался ли он вообще для этих мест? По своей стилистике барельеф является разнородным. Если его верхняя часть достаточно хорошо проработана, то нижняя кажется несколько «сырой».
Полусохранившееся изваяние сбоку от барельефа «Снятие с Креста»
Фигуры мужчины и женщины, схваченные монстром, вообще высечены достаточно условно. Их пол можно определить только по одежде: у женщины едва различима юбка и косынка, повязанная на голове. В целом в Европе нет ни одного столь большого барельефа, который был бы высечен в скалах и располагался под открытым небом. Его можно сравнить только с персидскими изображениями тридцати сасанидских правителей. Данные наблюдения вызывают тем большее удивление, что Экстернштайн фактически лежал в стороне от больших поселений и оживленных торговых путей. Появление барельефа могло быть только попыткой посвящения старого культового места новой религии — христианству.
Изображение объекта, на котором стоит апостол Никодим на барельефе в Экстернштайне, не встречается ни на одном другом объекте средневекового искусства, в том числе иконах, изображавших снятия с Креста. На первый взгляд оно напоминает пальмовое дерево. Четырехгранный ствол, значительно тоньше, чем крест, достигает своей наивысшей точки в месте, где он согнут в дугу. Отсюда в две стороны раскидываются ребристые листья. Это дерево согнуто приблизительно на половине своей высоты, но при этом нет никаких признаков того, что оно треснуло или сломалось. В месте изгиба виднеются три небольшие дуги, которые своими краями вогнуты в сторону земли. После этого трилистника ствол дерева расширяется вниз, превращаясь в изогнутую трапецию. Своими корнями «пальма» касается основания креста, с которого снимают Христа. Кажется, что они срослись воедино. По бокам ствола наличествуют небольшие отростки, которые напоминают шишки. На правой стороне ствола их четыре штуки, а на левой — пять, то есть в целом девять. На исключено, что на самом деле изображались не шишки, а обрубки веток.
Если принять во внимание широкие корни, небольшие обрубки, толщину ствола и раскинувшуюся листву, то это дерево можно было бы принять за финиковую пальму. Однако угловатый ствол «пальмы» должен был показать, что речь идет не о настоящем дереве, а художественно выполненной колонне, которая имеет резное навершие. Разветвленная колонна является неким символом. Действительно, на Древнем Востоке финиковая пальма считалась воплощением «дерева жизни» (в дословном переводе с немецкого «дерево жизни» — туя).
Разветвленные колонны были известны в Центральной и Северной Европе еще во времена неолита и бронзового века (приблизительно 2000 лет до нашей эры). Хотя в те времена они изображались менее искусно, были более примитивными. Кроме этого можно утверждать, что в Европе этот символ не был известен и широко распространен до «германской эпохи».
Согнутый Ирминсул
Ирминсул, который был святыней саксов, мог также быть разветвленной колонной. Позднее аналогичный символ можно было обнаружить у лопарей. У этого северного народа колонна должна была «подпирать небо в районе Северного полюса».
На самом деле разветвленная колонна имела функцию не столько разделять небо и землю, сколько их соединять. У лопарей, у восточных славян и сибирских народностей существует обряд, когда душа жреца (шамана) могла подняться на небо. С этой целью срубался ствол дерева с семью или девятью насечками. Именно по нему жрец (шаман) забирался на небеса. В исследовательской литературе описывался данный обряд: «Если шаман хотел попасть на небо, то он должен был прорасти вместе со всеми слоями. Это происходило, когда он во время ритуала постепенно поднимался наверх от насечки к насечке. Когда он ставил ногу на нижнюю зазубрину, то он попадал на нижнее небо, и так он поднимался до высшего, девятого неба». Иногда душа шамана возносилась ввысь не по одному стволу, а по нескольким, которые должны были символизировать собой мировые столпы различной высоты. У якутов существует обряд, в котором кроме ствола с девятью насечками используются еще девять деревьев. «Вы берете десять деревьев, девять небольших лиственниц и березу; одна лиственница и береза устанавливаются рядом с юртой. На лиственнице делается девять зарубок, а все остальные деревья выстраиваются полукругом на южной стороне, после чего их связывают веревкой».
Есть версия о том, что количество насечек на «мировом древе» соответствует количеству планет. В данной ситуации сюжет о «мировом столпе» перекликается с семью деревьями, которые использовались в культе, посвященном Митре. На некоторых изображениях, где Митра убивает быка, имеется изображение семи деревьев. На других были нарисованы бюсты богов, символизирующих собой семь планет: Солнце, Сатурн, Венеру, Юпитер, Меркурий, Марс и Луну. Планеты соответствовали семи небесным сферам и могли находить свое воплощение в семи деревьях. Сам собой напрашивается вопрос: откуда же взялось число девять, если изначально в древности люди знали о существовании только семи планет? Есть версия о том, что кроме семи «светлых планет» (перечисленных выше) предполагалось наличие двух «темных» небесных объектов. Речь шла о фазах Луны, то есть полумесяцах. Человеку древности могло казаться, что на орбите имелось две «темные» планеты, которые время от времени пытались «поглотить» Луну и Солнце. В европейской, в частности в ранней германской мифологии эти «темные» планеты изображались в качестве двух «волков мрака». А потому германцы и скандинавы в своих религиозных представлениях ориентировались на существование девяти небесных сфер. Преодоление этих небесных сфер должно было дать новые знания, то есть сделать человека посвященным в тайны мироздания. В этой связи можно вспомнить приведенный ранее сюжет о принесении самого себя в жертву Одина, который висел девять дней и девять ночей на дереве. В «Пророчестве вёльвы» упоминаются девять миров и «дерево предела» с девятью корнями.
Можно найти очевидное сходство между сюжетами о девятидневном распятии Одина на «мировом древе» и девяти ступенях подъема на небо, которое осуществляли сибирские шаманы.
Средневековая заглавная литера I (Irminsul), которая изображает человека, забирающегося на небо по стволу с девятью отростками
У персидского митраизма, германского язычества и германского шаманизма имеется общее представление о «мировом древе», «мировом столпе», который подпирает небосклон. Его символом считалась Полярная звезда, так как именно она не меняла своего положения, то есть была постоянной в своем местоположении в изменяющейся Вселенной. Именно в данном контексте надо рассматривать разветвленную колонну, которая на барельефе Экстернштайна была согнута в дугу под апостолом Никодимом. Принимая в расчет время и место возникновения барельефа, не может быть никаких сомнений относительного того, что речь шла об Ирминсуле саксов.
Показательно, что на барельефе в Экстернштайне Ирминсул был не повержен, не срублен (как было в действительности сделано по приказу Карла Великого), а согнут в дугу. Это должно было продемонстрировать силу христианства, которое было в состоянии преодолеть языческие верования. Не исключено, что ноги и фигуры апостола Никодима были отбиты именно сторонниками «старой веры», которые полагали, что барельеф, в частности согнутый Ирминсул, был для них оскорбителен.
Согласно историческим хроникам, вторгшись в 772 году в Саксонию, Карл Великий разрушил крепость Эресбург и низверг языческую святыню, находившуюся в Экстернштайне, Ирминсул. «Победа моя была бы неполная, если бы мне не удалось уничтожить этого идола!» — сказал Карл Великий во время разрушения языческой святыни. Некоторые называют саксонский Ирминсул — universalis columna, quasi sustinens omnia — «мировой столб, как бы поддерживающий все». Скандинавские лапландцы заимствовали это понятие от древних германцев: Полярную звезду они называли Столпом Неба или Мировым Столпом. Ирминсул сравнивали даже с колоннами Юпитера. Подобные идеи сохранились до сих пор в фольклоре Юго-Восточной Европы — например, Coloana Ceriului у румын.
Хотя у данного сюжета может быть и иная трактовка. Так, например, до наших дней сохранилась старая английская поэма, которая датировалась первой половиной VIII века. В ней рассказывалось о сне поэта, в котором он увидел чудесное дерево. В действительности оно оказалось тем самым деревом, из которого был изготовлен крест, уготованный для распятия Христа на Голгофе. Когда дерево пыталось согнуться, чтобы освободить Христа, то тот запрещал это. Подобные попытки предпринимались три раза, и все три раза Спаситель запрещал делать это. Удивительным является то, что, согласно этой поэме, дерево, превращенное в крест, отдало тело Христа в руки Иосифа Аримафейского и апостола Никодима! Древняя английская поэма не только перекликается с сюжетом барельефа в Экстернштайне, но и имеет общий символ — согнутое «чудесное дерево», «мировой столп».
В этом свете согнувшийся Ирминсул может иметь совершенно иную интерпретацию, нежели просто желание христиан показать торжество веры над «темным языческим прошлым». Во времена раннего Средневековья было широко распространено представление о том, что вся природа оплакивала распятие Христа, в частности даже деревья склонялись в почтении перед Крестом. То есть можно увидеть намек на то, что Ирминсул добровольно поставил себя на службу «новой религии». Никодим, который находится на вершине Ирминсула, в этой ситуации может трактоваться не как попирающий его ногами апостол, а как человек, который смог подняться до самого верха «мирового древа». Однако эта сложная мистическая трактовка не исключает вероятности того, что ноги и фигура Никодима были отбиты все-таки саксами, которые не поняли столь сложных аллегорий.
В Евангелии от Иоанна апостол Никодим описывался следующим образом. «Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских». Именно Никодим говорил Спасителю: «Мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог». Обращает на себя внимание часть фразы, в которой Никодим говорит от имени неких людей («мы знаем»). В данном моменте речь не могла идти о фарисеях, так как те не признавали Христа. Можно предположить, что подразумевались люди, которые знали нечто большее, то есть были посвященными в тайные знания. На это намекает также то обстоятельство, что Никодим обращается к Христу, когда нуждается в совете, прежде всего в наставлении относительно дальнейшего духовного пути. «Иисус сказал ему в ответ: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия». Никодим осведомляется: «Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?». В ответ звучит: «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух. Не удивляйся тому, что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше». Опять же показательно, что Никодим прибывает к Христу ночью, то есть в то время суток, когда по многим мистическим представлениям душа покидает тело. Постижение рун распятым Одином также происходит в ночное время. Именно ритуал поднятия по «мировому столпу» приводил к тому, что совершивший его человек отделял душу от тела, имея тем самым возможность заглянуть на небеса.
Версия о возможности того, что Никодим благодаря ритуалу восхождения по «мировому древу» мог заглянуть на небеса, косвенно подтверждается верхней частью барельефа в Экстернштайне. По большому счету, сам барельеф разделен не на две, а на три горизонтальные части. В нижней находится изображение монстра, терзающего людей (нижний мир). В средней изображено собственно снятие тела Христа с Креста, эта часть символизирует земную жизнь (Землю). Верхняя часть располагается выше поперечной перекладины распятия — это небесная сфера, о чем говорят не только изображения светил, но изображение воскресшего Христа. В этой части барельефа лик Спасителя серьезен и даже скорбен. Его фигура в благословенном жесте несколько наклонена вперед, то есть воскресший Христос взирает на события на земле. Показательно, что лик Христа (худое лицо, длинные волосы, разделенная на две части борода) никак не соответствует распространенному в каролингскую эпоху изображению Спасителя.
Верхняя часть барельефа «Снятие с Креста»
Типичными чертами в то время были — безбородое лицо с мягкими чертами.
Не меньше загадок на первый взгляд задает маленькая фигурка человека, которую вместе со знаменем в руках несет воскресший Христос. Фигурка человека, чья голова не сохранилась, богато одета, в чем-то одежда даже похожа на облачение Спасителя. Кто же это мог быть? Приблизительно в X веке в европейском религиозном искусстве начинает распространяться сюжет, когда Христос забирает душу умирающей Богоматери. Душа представлена в виде небольшой фигурки, которую Спаситель несет на небеса. Можно было бы посчитать, что и на барельефе в Экстернштайне был высечен именно этот сюжет. Однако Христос взирает с небес на полную скорби и печали еще живую Богоматерь. Единственным человеком из изображенных на барельефе, кто мог бы оказаться на небесах, не будучи мертвым, был Никодим, который находится на вершине Ирминсула!
С Ирминсулом в Экстернштайне связан отнюдь не один объект. Можно предположить, что некогда эта святыня германских народов представляла единый комплекс с так называемой «кафедрой» или «трибуной». Непосредственно перед «скалой-башней» находится каменный блок, высота которого приблизительно равна человеческому росту. У этого сооружения почти правильные формы. Он напоминает куб, подняться на который можно по ступеням, выдолбленным в нем с нескольких сторон. Лестница, ведущая наверх «трибуны», начинается приблизительно с половины высоты куба. Она очень тонка и обвивает сооружение по двум граням. Нижняя ступень лестницы насколько узкая, что на нее с трудом можно поставить ногу. Однако по мере подъема наверх ступени становятся шире. На седьмом шаге можно подняться на небольшую площадку, с которой можно забраться на ровную поверхность обтесанной глыбы. Площадка не слишком велика, она позволяет только стоять на ней двумя ногами. Подобно «высотной камере» и отверстию в нише, она ориентирована на точку восхождения солнца в момент летнего солнцестояния (48°). Для того чтобы взобраться на «трибуну», требуется не только сноровка, но и определенная смелость. Любое неосторожное движение и с этого сооружения можно свалиться на камни. Впрочем, «трибуна» была не всегда такой.
Как показали исследования Ульриха Нидхорна, она была вновь обработана в XIV веке, то есть до того момента она была больше по своим размерам, а ступени лестницы были несколько шире. Также не исключено, что ступени когда-то служили опорой для деревянной конструкции, которая обеспечивала менее рискованный подъем наверх. Непосредственно сбоку от лестницы в скальной породе выдолблено прямоугольное углубление, которое могло также служить для крепежа деревянного сооружения.
Вид через отверстие над алтарем Экстернштайна
Название этого объекта Экстернштайна («трибуна») было выбрано совершенно неслучайно. Оно действительно является очень удобным местом для произнесения речей. Расположенная за «трибуной» резко уходящая вверх скала могла не только выгодно подчеркнуть фигуру выступающего, но и усилить его голос, отражая от камня.
В 1824 году впервые была высказана версия (она была основана на народных сказаниях) о том, что именно с этой «трибуны» произносил свою знаменитую речь Арминий, который призывал германское племя херусков подняться на вооруженную борьбу с римлянами. Это предположение до настоящего момента не было никак ни подтверждено, ни опровергнуто. Археологические раскопки едва ли могли дать ясный ответ. В любом случае надо принимать во внимание то обстоятельство, что трибуна находилась непосредственно под «высотной палатой», а также была ориентирована на место восхождения солнца. Не будет преувеличением считать, что она была непосредственно связана с «астрономическим культом» древних германцев.
Если вновь обратится к Эдде, то в «Речениях Высокого» на себя обращает внимание, что сразу же после познания сути рун, Один дает поучения Лоддфафниру, которые начинаются одинаковой, почти заклинательной фразой: «Советы мои, Лоддфафнир, слушай, на пользу их примешь, коль ты их поймешь». Перед тем как начать учебу, Один произносит:
Пора мне с престола
тула поведать
у источника Урд;
смотрел я в молчанье,
смотрел я в раздумье,
слушал слова я;
говорили о рунах,
давали советы
у дома Высокого,
в доме Высокого
так толковали.
В этом месте перевод подразумевает «престол» как некое королевское кресло, однако из германского варианта этого произведения следует, что речь велась о чем-то вроде церковной кафедры, которые традиционно устанавливались в католических храмах для произнесения проповедей. Принимая во внимание, что поучения давались после того, как Один поднял руны («стеная их поднял — и с древа рухнул»), то можно предположить, что «престол»-«кафедра» («трибуна») находилась в непосредственной близости от «мирового древа».
«Трибуна» у подножия второй скалы Экстернштайна
Если «трибуна» в Экстернштайне имела очевидное ритуальное предназначение (ориентация на точку восхождения солнца и т. д.), то вполне оправданной кажется версия о том, что где-то вблизи от нее был установлен и сам Ирминсул, как главная святыня саксов, что полностью отвечает логике совершения ритуалов и обстановки культовых действ. Если «трибуна» была создана у второй скалы Экстернштайна, а барельеф с изображением Ирминсула высечен на первой, то было бы логично, что в дохристианские времена эта святыня была установлена между «скалой-башней» и «скалой гротов».
В данном случае обретает свой смысл сооружение, которое было создано у третьей скалы Экстернштайна. Речь идет о выбитой в скале «заседательной скамье», которая имеет в длину приблизительно четыре метра. Ниже находится подобие большой ступени, поднявшись на которую можно было водрузиться на скамью. Точная дата появления «заседательной скамьи» неизвестна, однако после проведения ряда исследований Ульрих Нидхрон утверждал, что она была высечена в скале «приблизительно в начале нашего века». В любом случае сторонники трактовки Экстернштайна как дохристианской святыни утверждают, что на скамью во время проведения ритуалов садились специально выбранные люди. Это позволяет некоторым исследователям назвать данный объект «княжеской скамьей».
Есть также версия о том, что именно с данной скамьи перед германцами оглашала свои пророчества германская прорицательница Веледа[4]. Это предположение можно было бы посчитать выдумкой, если бы не бытовавшее с древности обозначение «скалы-башни» как «Velledae turris» (башня или дворец Веледы). Это название также бытует в литературе XVIII века, которая была посвящена Экстернштайну.
«Заседательская скамья»
Прогулку у Экстернштайна лучше всего завершить у самого его загадочного сооружения. Внизу, у самого подножия «скалы гротов», распластана огромная каменная глыба, которая уходит далеко вглубь земли. В этой скальной породе высечена полукруглая ниша, в которой оказалось углубление своими очертаниями весьма напоминающее человеческую фигуру. Это сооружение обычно называется «каменной гробницей». Если смотреть на эту часть скалы сверху от гротов или от барельефа «Снятие с Креста», то она весьма напоминает трапецию, которая своей широкой стороной обращена к берегу озера. Обращенная на северо-запад сторона «каменной гробницы», а также боковая грань были явно обработаны человеком, так как они образуют почти вертикальные стены. Изначально между «каменной гробницей» и подножием «скалы гротов» имелась расселина, которая со временем была искусно расширена, превратившись в подобие дорожки-лестницы. В различных местах ступени имеют самую разную ширину и высоту. Они ведут наверх к гротам первой скалы Экстернштайна.
Несмотря на то что «каменная гробница» явно хранит на себе следы обработки, задняя часть ниши не является ровной. Если смотреть на объект со стороны, то становится очевидным, что она склоняется в направлении озера. Собственно, «каменная гробница» получила свое название за то, что в северо-западной части глыбы была высечена полукруглая ниша. Ее свод является аркой, в полу имеется подобие саркофага. Место, где должно было бы на первый взгляд размещаться тело, не является составным, оно также высечено прямо в скале. Выбитая выемка по своим очертаниям очень похожа на человеческую фигуру. Можно разобрать голову, плечи и ноги. Голова должна была быть ориентирована на юго-запад, а ноги соответственно — указывать на северо-восток.
«Каменная гробница»
Разрушенная лестница у каменной гробницы
Когда были проведены точные измерения, то оказалось, что центральная ось «фигуры» в саркофаге указывает на 48° от точки севера к востоку.
Едва ли есть необходимость повторять, что это указание на точку восхождения солнца в момент летнего солнцестояния, на которую ориентированы очень многие объекты в Экстернштайне.
Отдельно надо обсудить саркофаг, по своим очертаниям напоминающий человеческое тело. Выдолбленное в полу ниши углубление является округлым, но не везде одинаково глубоким. Пол ниши в «каменной гробнице» имеет размеры 2,2x1,18 метра, а его высота от уровня земли где-то 70 сантиметров. Само углубление-саркофаг в длину имеет 1,97 метра — достаточно высокий рост даже для современного человека. Однако в плечах фигура не слишком широка — всего лишь 50 сантиметров. В ступнях ширина «саркофага» и того меньше — 27 сантиметров. При значительном росте эта фигура выглядит излишне худой, за что исследователи назвали ее «мумией».
В задней стенке ниши имеется три углубления, которым народные сказания приписывали самое различное происхождение (см. первую главу). Исследователь Ульрих Нидхорн отмечал, что нечто подобное можно было обнаружить в гробнице Гарвини, которая принадлежит к культуре бретонских мегалитов.
Подножие «каменной гробницы» достаточно просто в оформлении. Оно представляет собой два карниза, напоминающие длинные ступени или очень узкие скамьи. Первый карниз настолько узок, что на него нельзя ни облокотиться, ни опуститься на колени. Второй карниз идет фактически вдоль уровня земли. Однако проведенные раскопки показали, что в прошлые времена «каменная гробница» не была столь легкодоступна, как сейчас.
«Каменная гробница»
Реконструкция вида «каменной гробницы»
Некогда прямо под ней находился крутой склон скалы, спускавшийся прямо в долину Вимбеке, которая не была запружена. Земля, которая в настоящее время позволяет без проблем подняться к «гробнице», скорее всего отсутствовала. Таким образом, в далеком прошлом нельзя было непринужденно стоять у «саркофага». Когда в 1934–1935 годах проводились раскопки, то оказалось, что обработанные человеком каменные склоны уходили на несколько метров вниз. То есть в далеком прошлом «каменная гробница» должна была находиться приблизительно полутора метрами выше уровня земли. Возможно, гробница напоминала одноэтажное сооружение, выдолбленное непосредственно в скале, а сам «саркофаг» находился в лучшем случае на уровне головы.
Нередко высказывается предположение, что это сооружение было создано для проведения похоронных обрядов представителей германской знати или жрецов. Но ни один исследователь не смог привлечь письменные или документальные свидетельства. Кроме этого, уложить труп в «саркофаг» было весьма проблематично. А также он ничем не накрывался, так как глубина ниши была не слишком велика. Тело фактически оставалось на открытом воздухе, а потому было доступно для паразитов. Вдобавок в «каменной гробнице» не было весьма характерных для саркофагов «стоков». Скорее всего в данном случае надо было вести речь об открытой могиле, которую не предполагалось использовать в качестве таковой.
В свете этого утверждения нередко выдвигалась версия о том, что «каменная гробница» Экстернштайна являлась имитацией Гроба Господня. Эта версия находила свое косвенное подтверждение в народных сказаниях. В данном случае Экстернштайн должен был в целом являться имитацией святых мест, к которым в XII веке совершали паломничество пилигримы. Это утверждение опирается на якобы готический характер «гробницы». В качестве примера могил и гробниц с полусводчатыми арками могли приводиться захоронения в катакомбах Зальцбурга и крытых галереях монастыря Эбербах.
Вид на «каменную гробницу» после раскопок
Аналогия действительно, кажется уместной. Особенно если принимать в расчет только лишь арку погребальной ниши. Однако если вдаваться в детали, то возникают оправданные сомнения относительно истинности данной версии. Во-первых, Ульрих Нидхорн как специалист по обработке камня, отмечал, что «каменная гробница» в Экстернштайне была сделана крайне грубо и очень неточно. Каменотесы же готической эпохи применяли методы, которые позволяли получать идеально гладкую поверхность. Причем стенки подобных сооружений были бы ровными, а не «заваливающимися» назад как в Экстернштайне.
Во время раскопок в 1934–1935 годах Юлиус Андрее обратил внимание на то, что со временем от скалы, в которой находилась «каменная гробница», было отколото два огромных куска, что фактически уничтожило лестницу, ведшую наверх к «скале гротов». При исследовании было выяснено, что изначально ступени создавались каменным резцом, но дальнейшая трансформация происходила уже при помощи орудия, которое должно было напоминать топор. Можно было предположить, что в какой-то момент в Средние века было решено, что «каменная гробница» утратила свое прежнее значение, а потому не нуждалась в лестнице. Эта версия удовлетворяет представлению о «каменной гробнице» как имитации Гроба Господня. Однако нельзя не заметить, что это не было истинным предназначением этого сооружения. Во-первых, «гробница» не была ориентирована по линии восток-запад. Во-вторых, направление центральной оси «саркофага» на 48° однозначно указывает, что сооружение использовалось для ритуальных целей в дохристианское время.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.