Романы и жены

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Романы и жены

Но ведь Яков-то был по матери не Аллилуев, он был Сванидзе, а потому плохая наследственность его вроде бы не должна была коснуться. А он, тем не менее, тоже стрелялся, и, по одной из существующих версий, в конце концов, пусть и в концлагере, но все же сам оборвал свою жизнь. Правда, чем дальше, тем больше данная версия подвергается сомнению. Но об этом речь еще впереди.

Так или иначе, но на первый раз с Яковом всё обошлось. После того, как первый брак окончился разрывом, Яша вернулся в Москву и в 1930 году, не сказав никому ни слова, успешно сдал вступительные экзамены в Институт инженеров железнодорожного транспорта. Удивленный Сталин позвонил ректору. Вождь поинтересовался, действительно ли Яков Джугашвили стал студентом и не хлопотал ли кто за него? Не менее удивленный ректор заявил, что у него действительно есть первокурсник с таким именем. На экзаменах Яков показал хорошие знания. Только в тот момент ректор понял, кто будет учиться в его заведении! «Ну, хорошо…» – только и сказал Сталин. Он был доволен успехами сына. Вот такая самостоятельность была ему по душе.

В 1936 году Яков закончил институт и получил направление на завод «ЗИС». В это же время он познакомился с Ольгой Голышевой. К началу тридцатых годов тесть Сталина, Сергей Яковлевич Аллилуев, переселился из Ленинграда в Москву. Яков Джугашвили частенько захаживал к деду, так радушно приютившего его с юной Зоей в Ленинграде. Дед вообще был человеком добрым и порядочным, к тому же из первых русских большевиков. Сталин его тоже очень уважал.

Однажды к Сергею Яковлевичу приехали гости из Урюпинска – внучатые племянницы с подругой Ольгой Голышевой. Если родня просто приехала погостить, то у Ольги была еще и цель – поступить в авиатехникум. Симпатичная Ольга понравилась Якову.

В это время руки Якова для своей дочери Кетуси отчаянно добивались партийный вожак Закавказья Иван Дмитриевич Орахелашвили с супругой Марией Платоновой. Старшему сыну Сталина Кетуся не нравилась, и отец-вождь на их браке не настаивал.

А вот Ольге Сталин был вроде бы рад. Алексей Пиманов в своей книге «Сталин. Трагедия семьи» однозначно утверждает, что «на этот раз выбор сына одобрил и отец. Он распорядился даже выделить молодым небольшую квартиру в центре Москвы».

И все же Ольга Голышева не стала законной, второй по счету невесткой отца народов. Слово за слово – и между женихом и его беременной невестой разгорелась ссора. Потом помирились, потом снова рассорились – в общем, тоже не сошлись характерами.

По осени Ольга Голышева уехала в Урюпинск к отцу с матерью. Здесь 10 января 1936 года на свет появился черноглазый мальчик, и в книге регистрации новорожденных бюро городского загса появилась актовая запись под номером 49. В ней указывалось: «Имя новорожденного – Голышев Евгений Яковлевич». Яков в Урюпинск за Ольгой и сыном не приехал, но через два года он обратился в Урюпинский райком партии с просьбой помочь исправить запись в загсе. Эта просьба была выполнена: фамилию Голышев заменили на Джугашвили. А матери на руки выдали новое свидетельство о рождении сына, теперь Джугашвили Евгения Яковлевича.

О дальнейшей судьбе Ольги Павловны Голышевой известно, что она была на войне, служила медицинской сестрой, награждалась. Есть сведения, что, несмотря на неоднократные ранения, дошла до Берлина. После войны работала инкассатором в финчасти одной из служб ВВС Московского военного округа, которыми тогда командовал Василий Сталин. Жила Ольга у своей тетки и поддерживала теплые отношения с А. С. Аллилуевой. Умерла она рано, сорока восьми лет, в 1957 году. Похоронена в Москве на Головинском кладбище. По словам Евгения Яковлевича, лишь один раз мать воспользовалась родством со Сталиным. Попросила министра обороны зачислить сына в Военно-воздушную академию. Маленков тогда ответил: «Приветствую первого внука Сталина, который хочет учиться военному делу». Сейчас ее и Якова Иосифовича сын, Евгений Джугашвили, отставной полковник, кандидат наук, бывший преподаватель академии Генерального штаба. Евгений Яковлевич говорит: «Преклоняюсь перед Сталиным и в том же духе воспитал своих детей. Критику Сталина, точнее сказать, поношение его не воспринимаю. Охаивание деятельности Сталина идет в „одностороннем порядке“. Все средства массовой информации закрыты для тех, кто мог бы высказать что-то в защиту Сталина… В день рождения Сталина, 21 декабря, я с детьми и некоторыми моими решительными друзьями обычно возлагаем цветы на его могилу на Красной площади».

…В то самое время, когда Ольга Голышева носила под сердцем плод короткой любви, Яков познакомился с Юлией Мельцер. Познакомила их Анна Аллилуева, знавшая Юлю еще по Украине, где её муж, Николай Бессараб, служил под началом Станислава Реденса, мужа Анны. Юля была одесситка, дочь купца второй гильдии, еврея по национальности, который после революции пытался уехать за границу. Приятель-обувщик даже сделал ему тайнички в каблуках ботинок для денег и ценных бумаг. Однако чекисты эти хитрости разгадали, уехать не удалось. Красавица Юля вышла замуж, потом устроилась в танцевальную труппу и ездила с ней по гастролям, в основном, по Украине. Тут-то её и увидел Николай Бессараб и увел от мужа.

Яков влюбился в Юлю безумно. Она тоже не осталась безразличной, вроде бы даже стала инициатором знакомства: ведь Яков был, как уже сказано, тоже очень красив, образован, к тому же с горячей грузинской кровью – как тут устоять? Ну, а уж когда узнала, чей он сын…

Словом, после нескольких романтических встреч с Яковом она пришла к нему домой с чемоданами и осталась жить. Осенью того же 1935 года их брак был зарегистрирован. Есть разные сведения о том, как Сталин встретил новую невестку. Кто говорит, что с неприязнью, поскольку еврейка. Кто утверждает, что радушно: «Отправляясь в Зубалово знакомиться с Дедом, Ма была совершенно спокойна, – вспоминает дочь Якова и Юлии Галина. – Она не сомневалась, что понравится «старику». Обиженный за «старика», папа изо всех сил пытался настроить её на более торжественный лад…

Ма оказалась права. Все прошло отлично. «Старик» без конца шутил, кормил Ма с вилки и первый тост поднял в её честь».

О том же пишет и дочь Павла Аллилуева Кира Политковская: «Мама присутствовала в тот момент, когда Яша привел первый раз Юлю к Сталину. Всем на удивление, она Иосифу Виссарионовичу очень понравилась. Что и говорить, Юлия Исааковна знала, как произвести впечатление на мужчину, даже восточного. Оделась во все черное, со вкусом, смущалась, потупив глаза, всё больше помалкивала. Словом, умела, где надо, вести себя. Сталину всё это пришлось по душе. И когда молодые ушли, он сказал маме: «Какая красивая, милая женщина!»

Да, «родственная» ревность тут выглядывает из-за каждого слова…

Молодым дали поначалу двухкомнатную квартиру, а перед рождением Галины в 1938 году переселили в четырехкомнатную.

Когда Сталин узнал о том, что Яков попал в плен, Юлю арестовали. По правилу того времени так поступали и с другими женами попавших в плен офицеров Красной Армии (немцы, кстати, тоже своим благодарности не выписывали). «Гулю», маленькую дочку Якова, Сталин взял в свою семью, поручив 16-летней Светлане и ее старой няне, Александре Андреевне, заботу о ребенке. А через два года после тщательной проверки, Юлию Мельцер выпустили. Галина росла тихо, училась в обычной московской школе, с дедом виделась редко. Но Сталин помнил о ней и, давая деньги «на жизнь» Светлане Аллилуевой, всегда добавлял второй пакет: «А это дашь Яшиной дочке».

Причиной ареста Юли было не только правило, общее для всех. Хотя, действительно, как ни трудно в это поверить нынешним власть имущим, в то время те власть имущие общим правилам обычно следовали, так было принято. Даже сыновья их на общих началах воевали с врагом и так же, как все, погибали. Но в случае с невесткой Сталина сыграла свою роль еще и… фотография. Точнее, листовка с фотографией Якова, призывавшая, естественно, советских солдат сдаваться, как сдался фашистам сын Сталина, а на этой фотографии Яков в своей старой кожаной куртке, в которой он ходил в Зубалове на охоту и на рыбалку и в которой там же, в Зубалове, был как-то сфотографирован. Куртка эта на фронте оказаться никак не могла, значит, в руки фашистам попала фотография из семейного альбома. Но как она к ним попала? На эту тему и проходили многочисленные допросы. Вот только Юля ничего сказать не могла. Кто мог взять фото из семейного альбома? Народу-то в дом приходило немало.

Наверно, благодаря этой куртке Сталину быстро стало понятно, что листовки представляют собой фотомонтаж, в котором Яков не участвует. Уже легче. Значит, сын – не предатель. Собственно, он в это и не верил, а все же червячок сомнения не мог не точить. Но кто предатель? Кто взял фото и передал его фашистам? И когда? До войны? Получается, что пленение Якова планировалось задолго до того? Получается, что это была хорошо проработанная операция? Ведь, кроме всего прочего, требовалось еще знать и обстановку внутри семьи, знать, что у Якова с отцом были какие-то разногласия, в том числе, и политические, надеяться, что с ним возможно сотрудничество. Кто об этом мог знать и говорить об этом? Ну, наверно, многочисленная родня. Тут же вспоминается сталинский ответ Светлане, которая приступила к отцу с требованием объяснений, за что посадили её любимых теток: «Слишком много знали и слишком много болтали». Так что с родней, с их арестами, с их обвинениями далеко не все ясно.

Надо признать, что операция, по всем меркам получалась сверхэффективная. Во-первых, какое впечатление на солдат производило известие, что в плену у немцев сын самого Сталина, во-вторых, он с ними еще и сотрудничает, в-третьих, каков удар от такого известия для самого Сталина! А ведь только от Сталина, от твердости его духа зависело, как повернутся события в тот, начальный момент войны, когда всё висело буквально на волоске.

Слава Богу, дух оказался тверд.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.