Бой с «Перваз‑Бахри»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Бой с «Перваз?Бахри»

Отделившись от эскадры контр?адмирала Новосильского, «Владимир» под флагом начальника штаба Черноморского флота, описав дугу по Черному морю, взял курс на встречу с эскадрой Нахимова. 5 ноября с рассветом «Владимир» подошел на вид Анатолийского берега против Пендераклии. Море штормило, и «Владимир», зарифив паруса, едва выгребал паровой машиной против ветра.

Спустя несколько минут впередсмотрящий прокричал:

— Вижу паруса шести судов и отдельно дым парохода!

Эскадра была едва видна на горизонте, и определить ее принадлежность было невозможно.

Капитан?лейтенант Бутаков спустился к отдыхавшему в каюте Корнилову.

— К зюйду вижу паруса! Предположительно шесть вымпелов! – конкретизировал он увиденное.

— Никак Павла Степаныча нашли! – обрадовался Корнилов, выйдя наверх и беря из рук адъютанта подзорную трубу.

Он велел принести к себе карту и вместе со штурманом долго прикидывал по ней что и как. По всем выкладкам получалось, что сейчас «Владимир» находится в районе крейсерства Нахимова.

Наведя на обнаруженный дым зрительную трубу, Корнилов сразу понял, что это турецкий пароход, но какой именно – из?за дальности и плохой видимости разглядеть было пока невозможно. Вице?адмирал ударом сложил тубус зрительной трубы.

Увы, кто может знать что?нибудь наперед. Уже позднее станет известно, что Корнилов не предполагал, что находится около Пендераклии, а ошибочно из?за шторма считал себя у мыса Керемпе, где и должен был крейсировать Нахимов.

— По обсервации мы в районе Амастро! Но открывшийся в тумане мыс напоминает Пендераклию, хотя из?за дымки вполне может быть и Амастро!

— Если это Амастро, то обнаруженная нами эскадра – нахимовская, которая находится там, где и должна находиться – к осту от Амастро. Ну, пароход, скорее всего, – это наша «Бессарабия», которая и должна быть сейчас при Нахимове.

— А если открывшийся мыс не Пендераклия?

— Тогда и этот пароход не «Бессарабия»! У Пендераклии «Бессарабии» делать нечего!

— «Бессарабия» имеет всего двести двадцать сил, против наших четырехсот, так что особого труда догнать ее не будет! – высказал свое мнение Бутаков.

Корнилов пытался разглядеть рангоут и трубу парохода. В дымке они все еще плохо просматривались.

— Неужто в самом деле «Бессарабия»? Эка жалость!

— К эскадре мы всегда подойти успеем, так что правьте на пароход! – обернулся он к Бутакову.

— Лево руля! – скомандовал тот. – Рулевой, править на дым!

— Есть лево руля, править на дым! – отозвался скороговоркой рулевой унтер?офицер, с силой вращая тяжелое штурвальное колесо.

Минуло еще три четверти часа, когда стало очевидно, что на пароходе заметили преследователей. Неизвестный пароход резко изменил курс, направившись к берегу.

— Кажется, нас заметили!

— И приняли за турок, ишь, к берегу повернули!

— Пора идти на пересечку? – посмотрел на вице?адмирала командир пароходофрегата.

— Конечно! И поднимите опознавательные флаги! – велел Корнилов.

Прошло несколько томительных минут. Убегающий пароход никак не реагировал на запрос.

— Почему не отвечают! – хмурился Корнилов. – Поднимите русский флаг!

Когда флаг подняли, на пароходе произошло какое?то оживление.

— Кажется, поднимают ответный! – сказал, не отрываясь от зрительной трубы, адъютант Железнов.

— Это турецкий флаг! Это турок! – не сговариваясь, выкрикнули через несколько мгновений Железнов с Бутаковым.

— Ну, что я говорил! – хмыкнул, повеселев, Корнилов. – Не зря, значит, гнались. Командуйте, Григорий Иванович, к бою! – велел он Бутакову. – Турок не должен от нас уйти!

Пуская густые шапки дыма, «Владимир» лег на пересечку курса неизвестному пароходу. Однако последний внезапно развернулся и, дав полный ход, пошел в отрыв.

Вице?адмирал опустил зрительную трубу:

— Нам представилась удача пополнить флот еще одним пароходом! И мы своего шанса не упустим! Правьте на дым! И прибавьте хода!

«Владимир» начал быстро сближаться с неизвестным пароходом, и к восьми утра были уже видны его рангоут и труба. Пароход, преследуемый «Владимиром», начал попеременно менять свой курс, то направляясь к берегу, то удаляясь в море.

Когда на нашем пароходе были в четверть десятого подняты рангоут и Андреевский флаг, неизвестный пароход принял вызов. Он поднял турецкий флаг и повернул прямо на «Владимир».

— Ого! – обрадовались наши. – Турки?то нынче как осмелели – сами в драку лезут! Придется проучить!

Тем временем турки, наконец, разобрались, кому они бросили вызов, и прыти у них поубавилось. «Владимир» явно превосходил их и в мощности машины, и в силе оружия. Капитан турецкого парохода резко изменил курс, но было уже поздно. Всем было ясно, что боя не избежать.

Спустя час «Владимир», дрожа всем корпусом, как в лихорадке, уже настигал беглеца. Кочегары падали от изнеможения. Давление пара держали предельным, и стрелка манометра дрожала давно на красной отметке.

— Турецко?египетский пароход «Перваз?Бахри»! – безошибочно определил Григорий Бутаков. – Предупредительный под нос!

Выстрел… и первое ядро легло у форштевня неприятельского судна. Это был сигнал остановиться! Однако предупреждение действия не возымело. Напротив, «Перваз?Бахри» пошел в отрыв.

— Второй предупредительный! – хладнокровно скомандовал Бутаков. – Постараемся по возможности избежать кровопролития!

На второй выстрел неприятельский пароход ответствовал полновесным бортовым залпом. Неприятель ответил на это залпом всего борта, но все ядра перелетали через наш пароход. Так начался первый в мировой истории бой паровых судов – бой, навсегда вошедший в летопись русской морской славы!

Опытным глазом Корнилов сразу оценил вооружение противника. На «Владимире» было на одно орудие больше, кроме того, он имел и три бомбических 68?фунтовых орудия, так что сила его залпа была значительна. Однако бой есть бой, и во время его случается всякое…

Наш огонь, не в пример туркам, отличался меткостью, и уже один из первых снарядов сбил с турецкого парохода флагшток с флагом, который скоро, впрочем, был заменен другим.

Стараясь нащупать слабые места противника, Бутаков с первых минут сражения непрерывно маневрировал. Вице?адмирал Корнилов, полностью доверяя командиру пароходофрегата, в ход боя не вмешивался. Командир «Владимира» распоряжался как на учениях, успевал следить за всем.

— Виктор Иванович! – кричал он в упор артиллерийскому офицеру Борятинскому. – Пора бы уж перейти на поражение!

Словно в ответ на недовольство командира, очередной снаряд «Владимира» сбил на турецком судне флагшток с флагом.

— Вот так и продолжайте! – махнул рукой артиллеристам Бутаков.

Окутываясь клубами черного порохового дыма, два парохода медленно крутились один подле другого. Умело уклоняясь от «Перваз?Бахри» и нанося ему в то же время ощутимые удары, Григорий Бутаков быстро определил, что вражеское судно не имеет орудий ни на носу, ни на корме. Капитан?лейтенант тотчас велел развернуть два 68?фунтовых орудия в нос и занял позицию в кильватер противнику. Теперь русские ядра продольным огнем буквально вычищали палубу турецкого парохода, производя в ней огромные разрушения. Сам Григорий Бутаков, зорко следя за действиями турецкого капитана, предусмотрительно пресекал все попытки вывести «Перваз?Бахри» из?под огня.

Турки сражались отчаянно, но русские моряки противопоставили им великую решимость и мужество. Не сразу, но постепенно наши стали одолевать.

Сам Бутаков вспоминал впоследствии о своих действиях так: «Увидев, что противник мой не имеет кормовой и носовой обороны, я направил два 68?фунтовых орудия по направлению своего бушприта и стал держать ему в кильватер, уклоняясь понемногу в одну и другую сторону, чтобы удобнее было наводить одну и другую по очереди. Когда же он, чтобы иметь возможность навести свои бортовые орудия, старался принять направление поперек моего курса, я уклонился в ту же сторону и громил его пятью орудиями своего борта».

К одиннадцати часам утра турецкий пароход уже потерял все шлюпки, рангоут, дымовая труба зияла пробоинами. Ответный огонь с «Перваз?Бахри» начал быстро слабеть.

— Неприятель выдыхается! – оглянулся на Бутакова стоявший рядом Корнилов. – Нужен решающий удар!

— Вперед полный! – мгновенно отреагировал командир судна.

Под форштевнем «Владимира» вскипела пена. Пароходо?фрегат сближался с турецким судном вплотную. В упор пущенным ядром был буквально разорван пополам адъютант Корнилова лейтенант Железнов. Лейтенант на минуту спустился вниз, чтобы взять саблю на случай возможного абордажа, но едва успел вновь подняться на мостик, как был убит. Кровью павшего адъютанта обрызгало стоявшего рядом Корнилова. Тот, глянув на обезображенное тело, лишь перекрестился:

— Господи, прими его душу!

И тут же вновь обратился к Бутакову:

— Григорий Иванович! Нельзя ли поторопиться с развязкой! Этак мы на помощь к Павлу Степановичу не успеем!

Командир пароходофрегата обернулся:

— Думаю, еще пару?тройку хороших залпов и турок будет наш!

— Хорошо, – кивнул вице?адмирал. – Вы капитан, вы и командуйте боем дальше!

Сойдясь борт в борт, противники перешли на картечь. Падали убитые и раненые, но Бутаков упорно гнал «Перваз?Бахри» перед собой, по?прежнему поражая его из всех орудий.

Около полудня точным попаданием с «Владимира» был тяжело ранен капитан египетского парохода. С мостика русского судна видели, как он пытался подняться на ноги. В это время новое ядро полностью снесло капитанский мостик «Перваз?Бахри». Надо отдать должное капитану?египтянину, который дрался со всей отважностью.

С гибелью своего капитана турки практически прекратили сопротивление. Два других офицера, как выяснилось, погибли еще раньше. Теперь турки помышляли лишь о бегстве. Бой вступил в заключительную фазу.

О финале боя вице?адмирал Корнилов писал в своем донесении: «В 13.45 мы были уже от него на расстоянии не более кабельтова и действовали несколько минут носовыми орудиями – все наши ядра ложились в корпус парохода, – потом, положив “вдруг влево”, легли на параллель ему на пистолетный выстрел и сделали залп, причем он спустил флаг и остановил машину. А мы пробили “дробь”».

На «Перваз?Бахри» поползло вверх Андреевское полотнище. Увидев это, Григорий Бутаков выхватил саблю:

— Ребята, там поднимают русский флаг! Спасибо за службу!

Матросы ответили дружным «ура».

Общие потери противника были за сорок человек. Наши составили три матроса и лейтенант Железнов.

Офицер «Владимира» Виктор Борятинский так отметил эти незабываемые минуты в своем дневнике: «Мы тогда были совсем близко от неприятеля, и я, к великому удивлению, вижу турок. Сидящих на палубе и курящих трубки среди трупов… Мы посылаем сперва туда легкую шлюпку с лейтенантом Ильинским, чтобы овладеть пароходом, а потом два баркаса для своза к нам пленных. Первый турок, поднявшийся к нам на “Владимир”, кажется, полагал, что ему отрубят голову. Лицо его выражает смертельный испуг, но и покорность судьбе. Наш командир Бутаков, хорошо знающий турок, их успокаивает, отводит отдельную каюту офицерам… остальную турецкую команду на бак».

Из воспоминаний капитан?лейтенанта Бутакова: «В несколько секунд пролетевшей сквозь дымовую трубу, а потом между мной и адмиралом картечной пулей убило на кожуховой лодке адъютанта его Железнова в грудь навылет; под ногами моими, под площадкой, упал простреленный в голову картечью горнист, у носовой пушки тяжело ранило в голову командора, и на юте еще двух. В то же время упал на площадке гонимого парохода, простреленный в бок, капитан его, но скоро опять поднялся. Новые выстрелы освирепелых при виде крови матросов наших и – вскоре неприятельский капитан скрылся, раненный второй пулей, а вслед за ним опрокинуло ядром площадку, на которой он так храбро распоряжался. Еще несколько ядер в расстоянии 50 саж., и неприятельский огонь прекратился, а вслед за тем и наш. Машины остановились, и вышедший на ют старик лоцман спустил свой флаг при восторженных “ура” нашей команды. Кроме лоцмана, не было в этот момент никого на палубе; но затем начали показываться из фор?люка команда и офицеры. Я закричал, чтобы командир приехал, но лоцман ответил, что он убит и шлюпки нет.

Посланные овладеть призом нашли на нем страшную картину разрушения и гибели: обломки штурвала, компасов, люков, рангоута и перебитые снасти, перемешанные с оружием, трупами, членами человеческими, ранеными, кровью и каменным углем, которым была завалена его палуба, чтобы иметь большой запас! И внизу лопнуло несколько бомб. В носовой каюте разорвало ядром офицера, спустившегося тушить пожар, причиненный бомбой. Ни одной переборки, которая была бы цела! И все обрызгано кровью и мозгами! Бока, кожухи, будка избитые! Паровая и дымовая труба как решето! Две половины перебитого у воды руля едва держались вместе! От грот?мачты отщеплено в двух местах более 3/4 толщины ее, и она едва держалась! В фор?стень?такелаже нашли череп… Не забуду никогда момента, когда на пленном пароходе подняли наш флаг, я закричал команде, указывая в ту сторону: “Ребята! Там поднимают русский флаг!” Нужно было слышать, каким единодушным “ура” мне ответили. “Поздравляю!” Новое “ура”. “Спасибо!”

Замечательнее всего, что этот трехчасовой бой был слышен в то же время тремя эскадрами, которым раскаты грома бомбических орудий дали мысль, что происходит генеральное сражение, а они связаны по рукам и ногам безветрием и не могут принять участия. Одна из эскадр была вице?адмирала Нахимова, другая – та, которую вице?адмирал Корнилов оставил под флагом контр?адмирала Новосильского и которую быстро приблизил попутный ветер, и третья, турецкая, которую искал взятый пароход, и оказалось, что командовавший ею Гуссейн?паша не только также слышал эти выстрелы, но с салинга его видно было, что бой происходит между двумя пароходами.

К концу боя нашего задул мягкий ветерок, а когда пленных перевезли на “Владимир” и наша стрелковая партия заняла караул у крюйт?камеры и по всему пленному пароходу, а партия, назначенная по расписанию к заделыванию пробоин, хлопотала вокруг взятого парохода, чтобы привести его в состояние продолжать путь, с салинга закричали, что видны две эскадры! Одна была к стороне берега, другая несколько ближе первой к нам. Пленные показали, что у них в море две эскадры. Которая же наша из видимых? Это сделалось самым интересным вопросом. Имея в руках избитый приз и своих людей, утомленными продолжительной работой у тяжелых орудий, не обедавшими (до шести часов вечера) и не евшими ничего с шести часов утра. Когда я спустился в каюту доложить об этом Корнилову, он лежал усталый на диване. “Что бы вы сделали, если бы меня не было здесь?” – спросил он. “Пошел бы к ближайшей и, опознав ее, действовал бы, смотря по тому, чьей она окажется”. – “Так и делайте”».

Из воспоминаний лейтенанта Баратынского: «Подойдя к призу, мы узнали, что едва державшиеся вместе обе половины руля его отломились совсем одна от другой и что он с неимоверным трудом правит посредством руль?штенкелей. Мы взяли его на буксир и воспользовались этим временем, чтобы послать туда нашего медика, только что кончившего операцию и перевязку своих и перевезенных с приза раненых, в числе которых был старший офицер пленного парохода. Медицинские пособия были необходимы на последнем, тем из его команды, которые по причине слишком тяжелых ран и увечий не были перевезены на “Владимир”. Большая часть из них не дожили до прибытия в Севастополь, хотя оставленный при них негр?лекарь мичманского чина очень усердно и ловко занимался их ранами и не без причины пользовался их доверием.

Вместе с медиком нашим съездили туда двое из пленных офицеров, чтобы привезти товарищам своим платья, подушки и одеяла, а комиссар египетский был послан привезти для своей команды белых сухарей и рису, так как пища русских матросов не шла им в горло. Что касается до офицеров, они прекрасно пообедали за столом нашего адмирала».

Корнилов в донесении князю Меншикову об этом бое писал: «Капитаны, офицеры и команда парохода “Владимир” вели себя самым достойным образом. Капитан?лейтенант Бутаков распоряжался как на маневрах; действия артиллерии были и быстры, и метки, чему лучшим доказательством служат разрушения, ими произведенные на неприятельском судне».

Тем временем пересаженная на борт аварийная партия уже забивала пробоины и откачивала воду из египетского парохода. Как ни торопились, но ход пленник смог дать только через три часа.

На «Владимире» тем временем допрашивали пленных. Вскоре было выяснено, что пароход шел из Синопа в Пендераклию, куда доставлял какие?то важные письма. Что было написано в письме, знал лишь погибший капитан. По слухам же, в Синопе вот?вот ожидают большую эскадру с Босфора. В Пендераклию же «Перваз?Бахри» спешил не просто так, а чтобы встретить там фрегаты Осман?паши.

Новость Корнилова встревожила. Судя по всему, события начинают развиваться стремительно, и дорога каждая минута, а он здесь застрял с призом, который теперь надо тащить в Севастополь.

Наконец двинулись. И сразу новость – вдалеке обнаружены сразу две эскадры. Первая на юге, вторая на западе. Одна из них была явно нахимовской, то другая могла быть только турецкой.

После недолгого совещания было решено идти на турок, начать с ними перестрелку, а потом отходить, наводя на Нахимова.

Но чем ближе «Владимир» подходил к неизвестной эскадре, тем больше сомнений оставалось, что это турки. Уж слишком четко держались корабли в строю, уж слишком туго был обтянут такелаж.

Наконец вглядывавшийся до боли глаз в зрительную трубу Бутаков оторвался от нее:

— Головным, ваше превосходительство, «Константин», за ним в кильватере «Три святителя» и «Двенадцать Апостолов». Остальных еще не различить.

Сомнений не оставалось: перед Корниловым была эскадра контр?адмирала Новосильского.

— Курс на эскадру! – велел Корнилов.

— Ваше превосходительство! – деликатно прокашлялся Бутаков. – У нас угля в обрез до Севастополя!

— Как?нибудь дотянем! – отмахнулся Корнилов. – Надобно Федора Михайловича предупредить, что турки ожидаются у Пендераклии.

Вскоре сигнальщики увидели многочисленные паруса.

— Несомненно, это эскадра! – заключил Бутаков, наведя на них подзорную трубу. – Но чья?

Обнаруженная эскадра оказалась своей. Это был Новосильский.

Когда в пятом часу вечера «Владимир» подошел к эскадре Новосильского, он был встречен криками «ура». Корнилов приказал Бутакову обойти все суда и продемонстрировать первый приз в только что начавшейся войне. Это вызвало еще больший восторг у офицеров и матросов эскадры.

Корнилов предупредил Новосильского о присутствии в море турок, указал ему наиболее вероятное место нахождения Нахимова. Кроме того, Новосильскому было приказано усилить, если потребуется, эскадру Нахимова двумя двухдечными кораблями, а самому со 100?пушечными следовать на пополнение запасов в Севастополь.

С «Перваз?Бахри» тем временем спешно перегружали уголь на «Владимир», иначе пароходофрегату до Крыма было уже не дойти.

Историк пишет: «В 4 часа дня, едва только успели привести взятый пароход в состояние, возможное для продолжения плавания в Севастополь, на горизонте “Владимира” появились две эскадры. Одна, турецкая, – на юге, которую Корнилов вновь принял за эскадру Нахимова, другая же шла от запада, т. е. в направлении, данном отделившейся 4?го числа от Корнилова эскадре Новосильского. Но Владимир Алексеевич, предполагая, что это могла быть также и эскадра турецких фрегатов, пустив приз плыть по румбу в Севастополь, направился к этой сомнительной эскадре, в действительности оказавшейся принадлежащей Новосильскому».

Увы, как стало известно позднее, в погоне за «Перваз?Бахри» Корнилов пропустил эскадру Осман?паши. Это была та самая эскадра, которую он видел утром, ошибочно приняв за эскадру Нахимова. По всей вероятности, выйдя из Босфора и пробираясь вдоль анатолийского берега, турки были отнесены штормами на север, а потом, когда погода немного стихла, снова направились к берегу. Но ничего этого Корнилов не знал. Что ж, на море порой бывает и так!

Но Корнилов не был одинок в своей ошибке: чуть раньше его, еще 1 ноября, почти вплотную к турецкой эскадре, приняв ее также за нашу, подходил пароход «Одесса».

«Одесса» должна была выйти из Севастополя вместе с «Владимиром», так как входила в отряд Корнилова, но задержалась из?за поломки машины. Выйдя двумя днями позже, «Одесса» старалась нагнать ушедший вперед отряд. Не обнаружив своих пароходов у берегов Румелии, капитан?лейтенант Керн повернул к югу (отчего окончательно разошелся с Корниловым!) и недалеко от берега Анатолии нос к носу столкнулся с турками. Неизвестно, как сложилась бы судьба маленькой «Одессы», но ее спасла ночь и ненастная погода. Турки быстро потеряли наш пароход из виду. Теперь Керн мчался на восток, чтобы успеть предупредить Нахимова о приближающейся турецкой эскадре. Но снова помешал его величество случай. У мыса Кемпе «Одесса» получила серьезные повреждения колесных лопаток. Так и не найдя Нахимова, почти обездвиженный пароходик теперь сам был легкой добычей для любого противника. Кое?как починившись, Керн велел поворачивать на Севастополь.

А потому, когда Корнилов, перегрузив себе часть угля с пленного «Перваз?Бахри», дотащился вместе с пленником до Севастополя, Меншиков уже знал, что турецкая эскадра находится в Черном море.

Из воспоминаний лейтенанта Баратынского: «7 ноября пароход “Владимир” вошел на Севастопольский рейд, ведя на буксире “Перваз?Бахри” с русским флагом, поднятым над турецким. Недалеко позади шел в то же время другой пленный турецкий пароход, бывший пассажирский “Медари?Тиджарет” (переименованный в “Турок”), взятый пароходом “Бессарабия” и ночью приблизившийся к Севастополю. Погода была прекрасная, и стечение народа огромное – всем хотелось поближе рассмотреть избитый и исковерканный пленный пароход…»

Встреча победителей была торжественной. Весь город от мала до велика был на берегах Южной бухты. Едва пароходофрегат бросил якорь, его командир отправился на «Перваз?Бахри». Несколько часов Бутаков внимательно осматривал повреждения турецкого парохода. На следующий день он уже с гордостью заявил:

— Имею теперь я полное понятие о сражении пароходов между собою, об их особой тактике и о том, какое оружие на них ставить надобно!

Вместе с призом Корнилов отправился в Севастополь, не подходя к эскадре Нахимова. Контр?адмиралу Новосильскому он приказал передать Нахимову двухдечные корабли и тоже возвращаться в Севастополь.

Свидетельство участника событий: «Оставив приз исправляться и потом следовать к Севастополю, мы пошли к ближайшей из видимых эскадр, чтобы до наступления темноты опознать ее. К крайнему нашему удивлению, она оказалась эскадрой контр?адмирала Новосильского, так неожиданно быстро подославшего нас до самой полосы безветрия, в которой происходило сражение. Передав начальнику ее дополнительные приказания к вице?адмиралу Нахимову, вице?адмирал Корнилов приказал править к призу нашему, который уже шел узлов 6 или 7 по направлению к Севастополю, спустить верхний рангоут и по возможности очистить палубу от убитых, щеп и обломков всякого рода, которыми она была завалена. Изрешеченная ядрами и картечью труба его не давала в печах тяги, и потому ее обмотали войлоками. Машиной приза управлял отряд машинистов и кочегаров, назначенный туда с механиком?кондуктором, и в помощь им было отделено несколько человек из пленной машинной команды, а также пленный машинист?англичанин».

Для Владимира Алексеевича победа «Владимира» имела особое значение. Во?первых, потому, что этот прекрасный во всех отношениях корабль был построен под его личным наблюдением и при его активном участии и в первом же бою продемонстрировал свои высокие тактико?технические качества. Во?вторых, он не ошибся, предложив Меншикову назначить командиром «Владимира» капитан?лейтенанта Бутакова как наиболее достойного этой должности офицера. Вклад вице?адмирала Корнилова в первую победу Черноморского флота в Крымской войне не остался незамеченным: император приказал переименовать «Перваз?Бахри» в «Корнилов».

«Встреча “Владимира” с “Перваз?Бахри”, – писал об этом бое впоследствии адмирал Шестаков, – была первым, может быть, единственным сражением между двумя колесными пароходами: ухватившись за дивную силу пара, не замедлили обеспечить ее по возможности от случайностей боя… Итак, честь первого, повторяю, может быть, единственного опыта борьбы колесных пароходов выпала на долю русских моряков».

Сам Корнилов по прибытии в Севастополь без обиняков заявил:

— Я имею теперь полное понятие о сражении пароходов между собой, об особой тактике, которую они должны соблюдать!

Военный историк Е. В. Богданович писал: «За границею не верили победе “Владимира”; напротив, журналисты “привели” его в Константинополь и указывали на русскую реляцию об этом деле как на образец официальной лжи. Что касается стоявшей в Босфоре англо?французской эскадры, то вот в каком виде дошло до нее известие об этой русской морской победе: “Крейсирующею по анатолийскому берегу русскою морскою дивизией даже взято уже одно турецкое купеческое судно”, – писал по поводу этого дела находившийся на французском адмиральском корабле официальный историограф предстоящей войны г. Базанкур…»

Историк Зайчонковский дал следующую исчерпывающую оценку бою «Владимира»: «Это первое пароходное дело в истории флотов и единственное состязание между двумя колесными пароходами привлекло на себя всеобщее внимание. “Перваз?Бахре”, новый, хорошей конструкции, с исправной машиной пароход, был избит до разрушения, кроме машины, которая уцелела, получив лишь несколько пробоин в паровиках и трубе. В кормовой части были вырваны целые доски, рулевая голова сбита, компасы уничтожены, так что приведение парохода в состояние продолжать путь на Севастополь заняло более трех часов времени. Что касается “Владимира”, то он не потерпел почти никаких повреждений, но артиллерия его оказалась слабой на штырях и в скобах для брюков, которые не выдерживали отдачи орудия и задерживали скорость стрельбы. Это обстоятельство, по мнению Корнилова, в более равном бою могло бы быть сопряжено с гибельными последствиями. Командир “Владимира” весьма искусно воспользовался в бою обнаруженной слабостью противника – отсутствием у него кормовых орудий и, следуя ему в кильватер, бил турецкий пароход почти безнаказанно. Бутаков, подготовив надлежащим образом успех атаки, не замедлил этим воспользоваться, сблизился решительным движением вперед с противником и после нескольких залпов картечи заставил спустить флаг».

За победу в первом сражении пароходов Бутакова представили к Святому Георгию 4?й степени и насчитали 38 тысяч призовых денег. Офицерам «Владимира» были присвоены следующие чины «за отличие», а матросам выдали по 5 рублей, при этом каждый офицер и матрос также получил свою долю от призовой суммы. Сам «Перваз?Бахри» переименовали в «Корнилов», а его гюйс подарили Морскому корпусу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.