Клубок восемнадцатый Жидовствующие и прочая ересь

Клубок восемнадцатый

Жидовствующие и прочая ересь

В первые века нашей эры, когда по разным странам распространялось христианство, у него возник опасный антидвойник. Гностицизм. Его породили язычники. Нет, не те простодушные язычники, которые традиционно били поклоны перед истуканами, резали для них овец или коз. Была и другая категория – интеллектуалы, жрецы, философы. Примитивное идолопоклонство они оставляли в удел «темному» простонародью, а себя считали элитой. Верили, что в мифах и обрядах скрыта тайная мудрость, которая открывает путь к бессмертию, могуществу, власти. Для обретения этой мудрости проходили таинства Изиды, Кибелы, Вакха, Элиогабала, Орфические и Элевсинские мистерии, изучали древние сакральные культы Вавилона, Ближнего Востока.

К христианству гностики подошли аналогичным образом – вместо чистоты Веры отдавали приоритет собственному разуму. Искали скрытый смысл в текстах Священного Писания. Например, оперировали библейской легендой о «плоде познания», но Бог-Творец низводился до уровня «демиурга» – ремесленника, причем злого, раз он запретил людям трогать вожделенный плод. А благим началом выступал Змий. Поучали, что Христос появлялся на земле «в эфирном теле», это была лишь видимость. И появлялся он не для своей Крестной Жертвы, а для того, чтобы передать людям еще какие-то сокровенные знания. Разумеется, не всем людям, а избранным. Посвященным.

Гностицизм взаимодействовал не только с христианством, но и с другими религиями – зороастризмом, иудаизмом, исламом. А в результате возникали секты манихеев, маздакитов, каббалистов, карматов, исмаилитов, хуррамитов, павликиан, богумилов, катаров, вальденсов. Все они были деструктивными, претендовали на переустройство мира по собственному разумению. В VIII–IX вв. подобные сектанты взяли верх в Византии. Это проявилось в ереси иконоборчества, жесточайших преследованиях Православия, казнях священнослужителей, погромах монастырей.

В XII–XIII вв. по Южной Франции распространилась ересь альбигойцев, борьба с ней вылилась в затяжные и жесточайшие войны. А в период крестовых походов ересью заразился орден тамплиеров (храмовников). Он был создан для защиты храма Гроба Господня в Иерусалиме, но скатился до дьяволопоклонства, а под «храмом» стали пониматься тайные знания. Когда крестоносцев выгнали из Палестины и они очутились во Франции, сведения об их сатанинских обрядах дошли до властей, и король Филипп Красивый начал следствие. Магистра и прочих предводителей тамплиеров казнили, в 1313 г. орден был ликвидирован.

Но уцелевшие сектанты разбежались, часть их эмигрировала в Шотландию – положила там начало кружкам «вольных каменщиков». Сохранялись и тайные организации вальденсов, альбигойцев. Центрами ересей становились еврейские общины. В деньгах иудеев нуждались короли, герцоги, принцы, покровительствовали им. Еврейские гетто в европейских городах имели собственное управление, жили по своим законам, сюда не совались католическая церковь и инквизиция. Причем каббалисты с ортодоксальными иудеями не ссорились, сомкнулись вместе. Классический иудаизм приспособились воспринимать как религию для большинства, а каббалу – для избранных.

Из этих общин стала расползаться ересь, которую на Руси назвали «стригольниками». Она обнаружилась в Германии, Польше, Литве, на Балканах. Сектанты по-иудейски совершали обрезание, «стригли» себе крайнюю плоть. Перенимали «тайную мудрость» каббалистов, отрицали Св. Троицу, священников, иконы. Учили, что Христос еще не приходил, призывали не ходить в храмы. В 1380-х годах из Литвы ересь проникла в Псков, соблазнила многих православных. Отсюда проповедник Карп Стригольник отправился в Новгород, принялся открыто хулить церковь и втолковывать свое учение. Горожане оскорбились, Карпа и двоих его помощников утопили в Волхове.

Но митрополит Пимен растерялся. Никаких мер не предпринимал, расправы с богохульниками запретил. Поучал лишь не общаться со стригольниками. Ну и что? Они сами общались, с кем сочтут нужным. Из неудач сделали выводы, стали обходиться без громких уличных проповедей. Надежнее и безопаснее было втягивать людей в свои тенета по одному… Тревогу забил архиепископ Дионисий Суздальский. Он снесся с Константинополем, и патриарх, озабоченный успехами еретиков, назначил его своим уполномоченным. Архиепископ отправился в Новгород и Псков. Вместе с местным владыкой Алексием развернул кампанию против стригольников. Активистов пересажали, умело громили их в спорах, разоблачали перед людьми, в чем лгут стригольники, подготовили для этой работы толковых проповедников. Результаты сказались, ересь удалось придушить.

Однако в самой Русской Церкви в этот период были серьезные разногласия. Пимен добился своего поставления в митрополиты обманом, вместо духовника св. Дмитрия Донского Митяя, ехавшего к патриарху и умершего в дороге. А Дионисий понравился великому князю. Государь предложил ему возглавить Церковь и направил в Константинополь с просьбой о поставлении. Патриарх также оценил заслуги Дионисия в борьбе с еретиками. Вынес решение низложить Пимена, рукоположил нового кандидата. Но его обратный путь домой лежал через Киев. Власть там принадлежала врагам Православия и Руси – литовскому государю Ягайле и его брату Скиргайле. Еврейский купеческий квартал был большим, пользовался значительным влиянием. Существовала и секта стригольников. Кто-то науськал литовских правителей, Дионисия схватили и бросили в застенок. Через пару месяцев его не было в живых. Как он умер, навсегда сокрылось во мраке киевской тюрьмы.

Со стригольниками пришлось возиться долго. Уцелевшие ответвления секты находили в Пскове несколько десятилетия спустя. Но все-таки выловили. Ведь их было не так уж трудно опознать – по обрезанию. Между тем по Европе рождались новые ереси. Католическая церковь разлагалась, и это вызывало возмущение верующих. Появились сторонники реформ. В Англии начал свои проповеди Джон Уиклиф, и возникла секта лоллардов – «бормочущих молитвы». Они выступали против церковной собственности, отрицали святыни, да и саму церковную организацию. Бормочи молитвы, и этого достаточно.

Один из проповедников, Джон Болл, пошел дальше Уиклифа. Доказывал: если церковная власть не нужна, то светская и подавно лишняя. И богатых быть не должно, перед Богом все равны. Значит, надо и на земле установить общее равенство. В 1381 г. вспыхнуло восстание Уота Тайлера, и Болл стал идеологом мятежа. Призывал убивать всех, кто против равенства, грабить имущество и делить поровну. Восстание подавили. Но лолларды спровоцировали в Англии новые волнения и смуты. Они втянули под свое влияние даже короля, Ричарда II. Именно тогда, впечатлившись сектантскими теориями, король даровал большие права парламенту, позволил ему контролировать и утверждать бюджет, налоги, торжественно пообещал править, руководствуясь законами.

А в Праге поднял голос последователь Уиклифа, Ян Гус. В 1415 г. его осудили на соборе в Констанце и сожгли. Однако казнь популярного проповедника вызвала восстание в Чехии. Сторонники реформ объявили войну Риму и императору, истребляли католиков, громили храмы и монастыри, вторгались опустошительными рейдами в соседние страны. Но и сами гуситы понимали реформы по-разному, раскололись между собой. Выделились умеренные «чашники», требующие национальной церкви и причастия «под двумя видами», хлебом и вином, как у православных (у католиков вином причащаются лишь священники, а миряне – облатками). Радикальные табориты выдвигали лозунги, наподобие Джона Болла – долой Церковь, а заодно и светскую власть.

Вдобавок из Франции пришел некий Пикард, основал секты адамитов. Это было одно из древних гностических учений: еще на заре христианства философ Продик призывал в знак «чистоты» совершать богослужения нагишом, предаваться общим актам «любви». Чешские адамиты поучали, что надо вернуться ко временам Адама, до грехопадения. Селились коммунами, не признавали никакой собственности и ходили в чем мать родила. Христа называли «братом», поскольку «очистились от греха», стали «ангелами». После голых молений спаривались, кто с кем хочет, и дети считались общими. Эти секты оказались крайне соблазнительными, быстро росли. Но против адамитов чашники объединились с таборитами, истребляли их поголовно. А потом Базельский собор пошел на уступки чашникам, католики заключили с ними союз и перебили таборитов. В результате этих смут Чехия потеряла 1,5 млн человек, превратилась в разоренную пустыню.

Однако расправы отнюдь не привели к искоренению ересей. Наоборот, они множились. Ведь в Европе торжествовала эпоха Возрождения. Знать и толстосумы тянулись к роскоши, погрязали в чувственных удовольствиях. Христианской морали это никак не соответствовало. Требовалось нечто иное, оправдывающее разгульный образ жизни, стяжательство, поиск наслаждений. Поэтому христианскую веру оставляли для черни. А среди верхушки общества становились модными учения, где Богу отводилась роль «перводвигателя», а жизнью человека управляли «планеты», «стихии». Астрология признавалась истиной высшей инстанции. Без гороскопов не вступали в брак, не крестили детей, не начинали войн. Даже пираты не отправлялись в плавание без консультаций со «специалистами» в данной области.

Весьма популярной стала и алхимия. Роскошь требовала денег, и разыскивались рецепты, как добыть золото из подручных материалов. Нередко подобные опыты сопровождались ритуалами черной магии. А дамы, чтобы привлечь любовников или удачно выйти замуж, прибегали к приворотным средствам. И чем экзотичнее, тем они считались эффективнее. Для их приготовления использовались такие компоненты, как толченые зубы, волосы, глаза мертвецов, детские пуповины, истлевшая одежда из могил. Сходными средствами старались навести порчу на врагов. Как можно было бороться с этим, если гадателей и колдунов содержали римские папы, епископы, короли, могущественные магнаты?

Инквизиция и светские власти вылавливали и казнили радикальных сектантов, возмечтавших упразднить церковь и уравнять собственность. Развернулась и безобразнейшая охота на ведьм. По разным странам сжигали старух-знахарок, сотни оклеветанных и оговоренных женщин. Но в это же время во Флоренции при дворе Медичи открыто действовала «Платоновская академия», где обсуждались каббала и прочая «тайная мудрость». Прославился Джованни Пико делла Мирандола, признанный «крупнейшим итальянским философом» и составивший трактат «900 тезисов по философии, каббалистике и теологии». Книгу сочли явно еретической, автору грозил суд инквизиции, но за него заступился Лоренцо Медичи, правитель Флоренции и один из богатейших банкиров Европы – от философа сразу же отвязались.

Всевозможные сектанты не оставляли без внимания и нашу страну. Так, в начале правления Ивана III в Москву приехал весьма ученый иудей. Обратился к приближенным митрополита Феодосия, чтобы его окрестили. Разумеется, просьбу исполнили, нарекли Феодором. Своими знаниями он произвел огромное впечатление на митрополита, устроился в его канцелярии. Феодосий в это время развернул кампанию против малограмотных и плохо подготовленных священников. Устраивал для них экзамены. Тех, кого счел недостойными, «мучаше без милости», лишал священства, даже обращал в холопы.

Зато образованный Феодор вошел к нему в полное доверие, даже сумел убедить его, что славянский перевод Псалтири содержит неточности. Митрополит настолько высоко оценил специалиста, что поручил ему сделать новый перевод с еврейского. Эта работа была найдена в собрании рукописей Кирилло-Белозерского монастыря. Но она представляет собой перевод не Псалтири, а еврейской молитвенной книги «Махазор». Русский исследователь М. Н. Сперанский, изучивший находку, отметил, что «ни в одном псалме нет пророчеств о Христе», и пришел к выводу: «Феодор-жид, фанатически преданный иудейству, перевел вовсе не Псалтирь Давида, а молитвы иудейские, употребляемые при богослужении, в которых ярко просвечивает иудейская оппозиция учению о Троичности лиц Божества».

Примерно в это же время в Молдавии при дворе господаря Стефана Великого появился другой ученый иудей, Схария. Он очень понравился властителю, восхищал собеседников обширнейшими познаниями, приоткрывал перед ними каббалистические секреты, по-своему толковал Священное Писание. Рассказывал живо, умело. Беседами со Схарией увлеклись жена господаря, его дети, придворные. А супруга Стефана была киевской княжной, там правили ее братья – Семен и Михаил Олельковичи. Схария со своими друзьями ездил и в Киев. Там была большая и богатая еврейская колония. А к князьям они привезли рекомендательные письма от их сестры. Стали близкими и уважаемыми людьми, вошли в число самых доверенных лиц.

В прошлой главе мы рассказывали, как новгородская верхушка во главе с Марфой Борецкой решила отложиться от Москвы, передаться под власть Литвы, и в 1470 г. король Казимир прислал к ним князя Михаила Олельковича. В его свите «жидовин именем Схария» с несколькими товарищами прибыл в Новгород. Деятельность развернули весьма активную. Они были опытными вербовщиками, намечали слабых, любопытных, тщеславных. Прощупывали их разговорами, сеяли сомнения в христианской вере. Как бы по секрету приоткрывали «сокровенные» знания. Утверждали, что каббалисты обладают древней мудростью, дошедшей к ним от Моисея, имеют даже некую книгу, полученную Адамом от Бога, знают тайны природы, могут объяснять сны, предсказывать будущее, повелевать духами.

Поясняли, что доступно это не всем, а только самым умным и образованным. Собеседникам льстило – подбирали именно таких, кто мнил себя умнее всех. А постепенно, в несколько заходов, их просвещали, что Святые Таинства, посты, монашество, церковная организация, поклонение иконам бессмысленны и вредны. И вообще учение о Св. Троице неверно, Мессия в мир еще не приходил. Когда клиент «созревал», ему объявляли: дальнейшие тайны можно открыть только после отречения от прежней веры. Для этого надо было пройти обряд поругания святыни – растоптать или бросить в отхожее место икону, Св. Причастие.

Михаил Олелькович пробыл в Новгороде недолго, вскоре разругался с боярами и уехал назад. Но Схария успел обратить в ересь ряд учеников. Особенно рьяными оказались священники Алексий и Дионисий. Они настолько увлеклись, что Алексий взял себе имя Авраам, жену назвал Саррой. Хотел принять обрезание, но Схария знал о печальном опыте стригольников: сектантов было видно в любой бане. Обрезаться он запретил, разъяснил, что надо соблюдать строгую конспирацию, внешне не отделяться от православных. Потешаясь над верующими, Алексий и Дионисий во время службы исполняли в алтаре кощунственные пляски. Взялись соблазнять других. Так возникла ересь «жидовствующих».

Что ж, каббалисты прекрасно осознавали: после гибели Византии центр Православия перемещается на Русь. Они по-своему оценивали процессы объединения нашей страны. Строили прогнозы: достаточно прибрать под влияние правящую верхушку, и она поведет в нужную сторону весь народ. Православию придет конец. Русь станет оплотом еретиков, они получат в свое распоряжение мощную державу! Методы у сектантов были давно отработаны. Сперва следовало втянуть в свои сети высокопоставленных покровителей, это облегчало дальнейшую работу. Одной из таких фигур стал глава московского дипломатического ведомства дьяк Федор Курицын. Он неоднократно бывал за границей, сам стал «западником». Кто и как обработал дьяка, мы не знаем. Но результат известен, Курицына втянули в ересь. Вовлекли и нескольких других вельмож, в том числе боярина Ивана Патрикеева. Это был самый богатый из столичных бояр, признанный военачальник, а по материнской линии – двоюродный брат Ивана III.

Среди московского духовенства податливых поначалу не нашлось. Но буйная поросль взошла из зернышек, посеянных Схарией в Новгороде. В 1480 г. государь Иван Васильевич приехал туда расследовать заговор архиепископа Феофила, и тайные еретики, уже находившиеся рядом с ним, представили и расхвалили учеников Схарии, Алексия и Дионисия. Оба сумели показать себя учеными, благочестивыми. Великий князь в это время как раз был не в ладах с митрополитом Геронтием, хотел выдвинуть на ключевые посты таких священников, которые стали бы его личной опорой. Забрал в столицу понравившуюся ему парочку. С подачи придворных сектантов определил Алексия протоиереем в Успенский собор, а Дионисия – в Архангельский. В два главных кремлевских храма!

Сам великий князь был человеком довольно широких взглядов. Он не гнушался близким общением с иноземцами. Не разделял взглядов крайних консерваторов, видевших во влияниях из-за границы непременное зло. Но и «западником» не был, огульно хвататься за чужое не стремился. И тем более не допускал даже мысли об отступлении от Православия. Еретики знали, насколько прочны его убеждения, и даже не пытались сбить его с христианского пути. Но следовало позаботиться о том, кто сменит его на престоле. А наследник, Иван Молодой, оставался холостяком.

В 1482 г. ведомство Курицына доложило: у господаря Молдавии Стефана есть дочка-красавица Елена. Брак представлялся выигрышным со всех точек зрения, Стефан мог стать союзником против Литвы и Польши. Ивану Васильевичу перспективы понравились. Хотя о некоторых «мелочах» ему умолчали. Например, о том, что в семье молдавского господаря поработал тот же Схария. Сватать Елену Волошанку отправился Федор Курицын. Он все устроил. Со Стефаном заключили союз, в Москву привезли его дочку. Она и впрямь оказалась писаной красавицей. А о том, что она еретичка, будущему свекру и жениху было знать не обязательно.

Однако проблема наследования престола была непростой. Иван Молодой являлся сыном Ивана III от первой супруги, Марии Тверитянки. Но и вторая жена государя, греческая принцесса Софья Палеолог, родила уже троих детей – Василия, Юрия и Дмитрия. Они были младшими, зато родственниками византийских императоров, наследниками двуглавого орла в гербе… Чтобы расчистить дорогу будущим детям Елены, сектанты позаботились опорочить гречанку и ее потомство.

В 1483 г. У Ивана Молодого и его супруги родился сын Дмитрий. Иван Васильевич стал дедушкой. И тут-то враги Софьи разыграли интригу в духе романов Дюма, бриллиантовых подвесок из «Трех мушкетеров». Дело в том, что на Руси фамильные драгоценности государя и государыни не являлись частными вещами, они принадлежали казне. Они передавались из поколения в поколение, ими могли пользоваться, но не продавать и не раздавать на сторону. Софья подобных тонкостей попросту не знала. Муж подарил ей на свадьбу драгоценности покойной первой жены. Гречанка отдала кое-что из них в приданое племяннице, что-то сунула навязчивому брату. Погрели руки и другие. Серебряных дел мастера, обслуживавшие казну, и какой-то фрязин-итальянец воспользовались распоряжениями Софьи выдать драгоценности. Под этим прикрытием немало утащили для себя.

Недруги гречанки прознали о хищении. Надоумили Ивана III: надо бы наградить Елену за рождение внука. Например, подарить часть украшений, которые он раньше предназначил для жены. Великий князь согласился, и разразился скандал. Именно этих украшений в сокровищнице не оказалось… Впрочем, для Софьи Фоминичны обошлось моральной встряской. Государь разобрался, что она не имела понятия о русских обычаях. Однако жидовствующие не отчаивались: если в отношениях супругов возникла трещинка, и то хорошо. Со временем пригодится…

Но в 1487 г. ересь случайно раскрылась в Новгороде. Несколько пьяных сектантов повздорили, в потоках ругани грязно богохульствовали. Архиепископ Геннадий арестовал их и неожиданно обнаружил: перед ним еретики. Геннадий встревожился. Отослал их в Москву. Но реакция властей удивила архиепископа. В столице не придали делу серьезного значения. На напоминания отвечали пустыми отписками. Хотя ларчик открывался просто. Рядом с Иваном III находились его сноха Елена Волошанка, Патрикеевы, Курицын, в милость к государю вошел протоиерей Успенского собора Алексий-Авраам. Они подсказывали, что Геннадий увлекся пустяками. Мало ли что наболтали пьяные? Иван Васильевич не особо вникал в эти вопросы, у него хватало других дел.

Однако и новгородский владыка Геннадий не успокоился. Он обратился к епископу Нифонту Суздальскому. Просил как-то воздействовать на государя и митрополита. Посыпались ходатайства с разных сторон, и великого князя убедили: на ересь надо обратить внимание. Зимой 1488 г. созвали церковный собор. Вместе с епископами заседал сам Иван Васильевич, судили арестованных новгородцев, и троих из них признали еретиками – Григория, Ересима и Самсона. Но приближенные настроили государя, что не имеет смысла наказывать их слишком строго. Мало ли, наслушались от иноземцев! Сектантов били кнутом и отослали обратно в Новгород. Пускай Геннадий сам разбирается с ними, наставляет на путь истинный.

А в 1489 г. умер митрополит Геронтий. Иван Васильевич наметил на его место игумена Троице-Сергиева монастыря Паисия. Настоящего подвижника, аскета, мудрого советника. Однако такой митрополит никак не устраивал придворных сектантов. Они постарались правдами и неправдами провалить кандидатуру Паисия. И в это же время обозначилась еще одна фигура, мешавшая еретикам. Наследник, Иван Молодой. Он был уже опытным правителем, отличным военачальником. Но в Православии оставался твердым, обработать его через жену и вовлечь в ряды жидовствующих не получалось.

Возможно, что он стал подозревать жену в отклонениях от веры, был недоволен ее знакомствами. Но у Ивана Молодого был сынок Дмитрий. Если не станет отца, он окажется претендентом на престол… Как водилось на Руси, Дмитрий воспитывался при матери, Елена Волошанка и ее окружение внушали мальчику свои понятия о вере. Теперь ему исполнилось 6 лет. Пришла пора передать его с «женской» на «мужскую» половину дворца, новых воспитателей должен был подобрать отец…

Но зимой 1489/90 г. на Русь вернулось посольство из Италии. С ним прибыла группа специалистов, желающих поступить на службу – в их числе приехал «жидовин магистр Леон из Венеции». Он был лекарем и сразу стал указывать, что Иван Молодой страдает какой-то болезнью, «камчугой в ногах». Может быть, ревматизмом, застудился в походах. Леон горячо взялся убеждать государя, что излечит сына. Настолько горячо, что поставил в заклад собственную голову, «а не излечу аз, и ты веле меня казнити». Иван Васильевич поверил, приказал сыну подлечиться. Болезнь была отнюдь не смертельной, наследник нормально выполнял свои обязанности. Но лечение оказалось смертельным, 7 марта 1490 г. 32-летний Иван отошел в мир иной.

Великий князь, разумеется, казнил магистра, сам ставил такое условие. Но факты говорят, что Леон оказался лишь пешкой в чужой игре. Очень вовремя появился, вовремя навязал услуги. Кто-то специально вовлек его, внушил, насколько важно полечить Ивана. А в микстуры добавили иное зелье… Кто? Тайну спровадили в могилу вместе с Леоном. Но в первую очередь подозрение падало на государыню Софью! Она была не в ладах с Иваном Молодым, у нее подрастал 11-летний сын Василий. Неужели матери не хотелось, чтобы он стал наследником?

Государь провел скрупулезное расследование, но не выявил ни малейших зацепок, которые указывали бы на жену. Она осталась абсолютно чистой, ее положение при дворе не изменилось. И ни один из современников, даже откровенно враждебных Софье, не считал возможным бросить ей обвинение в убийстве пасынка. Но в его смерти были заинтересованы и еретики, кучкующиеся вокруг Елены Волошанки. Однако до поры до времени их мотивы были понятны только им самим, их никто не заподозрил.

И все-таки покоя им не было. В Новгороде владыка Геннадий попытался продолжать следствие над сектантами и узнал потрясающие сведения. Один из арестованных, Самсонка, признался, что у них имеются могущественные покровители в Москве, назвал дьяка Федора Курицына. А еретики в Новгороде почувствовали свою безнаказанность, откровенно наглели. Публично глумились над иконами, отказывались от Св. Причастия. Епископ хотел взять под стражу одного них, Захарию, но тот удрал в столицу и принялся рассылать клеветнические письма – называл еретиком самого Геннадия.

Владыка обратился в Москву, жаловался, что Курицын покрывает жидовствующих. Государь не поверил, это выглядело невероятным. Тогда Геннадий отправил послания архиепископу Ростовскому, епископам Суздальскому, Пермскому, Рязанскому, Сарскому, весьма уважаемым игуменам Иосифу Волоцкому, Нилу Сорскому и др., призывал защитить Православие. Они вступились, писали к великому князю. Только сейчас Иван III начал понимать: дело и впрямь неординарное. Хотя и сектанты не сидели сложа руки.

Борьба с ересью находилась в ведении митрополита, а его кафедра пустовала. На роль предстоятеля Церкви подбирали то одного, то другого претендента, а высокопоставленные сектанты старательно очерняли их. Наконец, добились своего, в августе 1490 г. протолкнули в митрополиты игумена Симонова монастыря Зосиму. А он уже был вовлечен в ересь. Собор против жидовствующих созвали через месяц после его избрания. Но самые крупные фигуры остались в тени. Курицын доказал великому князю, будто его оговорили. Имена Патрикеевых и Елены Волошанки вообще не звучали. Успенский протоиерей Алексий-Авраам умер. Перед судом предстали Захария, протопопы Дионисий, Гавриил и несколько их сообщников. Единомышленники предупредили их: если хотите жить, не проболтайтесь.

Они не проболтались, говорили только о себе. Митрополит Зосима притворно ужасался обвинениям, закатывал глаза. Св. Иосиф Волоцкий и ряд других священнослужителей требовали для отступников смертной казни. Но митрополит высказался против, да и великому князю советники внушали: можно ли казнить людей за духовные заблуждения? Вдруг еще покаются… Собор проклял ересь, но для персональных преступников ограничились гражданской казнью. Еретиков посадили на лошадей задом наперед, в вывороченной наизнанку одежде, на головы надели колпаки из бересты с надписью «се есть сатанино воинство». Провезли по улицам Новгорода, но сожгли не людей, а только колпаки. Осужденных разослали по монастырям.

Зато митрополит после этого развернул настоящую войну против верных служителей Церкви. Под разными предлогами снимал их с постов, заменял своими ставленниками. Свернул преследования сектантов, запрещал арестовывать их, наставлял: «Не должно злобиться на еретиков, пастыри духовные да проповедуют только мир». А исподтишка Зосима пытался отравлять Православие. Толковал его искаженно, находил якобы противоречия в Священном Писании. В частных разговорах вовсе отрицал Евангелие, учение апостолов и отцов Церкви, сеял сомнения в загробной жизни. Палаты митрополита превратились в своеобразный клуб. У него собирались сектанты, рекой лилось вино, велись антихристианские речи.

Но Зосима слишком осмелел. Через слуг, гостей, случайных свидетелей распространялись известия о его поведении. Поднимало голову возмущенное духовенство, загремел голос св. Иосифа Волоцкого. Он писал: «В великой Церкви Пресвятой Богородицы, сияющей, как второе солнце посреди всея Русской земли, на том святом престоле, где сидели святители и чудотворцы Петр и Алексий… ныне сидит скверный и злобный волк, одетый в одежду пастыря, саном святитель, а по воле своей Иуда и предатель, причастник бесам». «Ныне шипит тамо змий пагубный, изрыгая хулу на Господа и Его Матерь».

Жидовствующие силились оградить государя от таких разоблачений, преподносили как клевету. Но обвинения накапливались, подтверждались. Хоть и не сразу, Иван Васильевич спохватился. В 1494 г. Зосиму свели с престола. Правда, великий князь предпочел замять скандал. Людям объявили, будто митрополит добровольно ушел в монастырь, а в официальных документах указывали иную причину, будто его сняли за пьянство и нерадение о Церкви. Но его преемником епископы выдвинули настоятеля Троице-Сергиева монастыря Симона, ревностного православного. Св. Иосиф Волоцкий стал деятельным его помощником. Он написал трактат «Просветитель», подробно разобрав положения ереси, доказав ее крайнюю опасность.

Св. Иосиф понравился и государю, Иван III дозволил ему приходить ко двору в любое время. Лишь в одном пункте их мнения разошлись. Преподобный Иосиф убеждал вылавливать и немилосердно казнить еретиков, не принимать от них покаяния: мораль жидовствующих не только допускала, но и поощряла ложь. Великий князь полагал, что лжеучения надо искоренять более мягкими средствами. Иосиф Волоцкий настаивал на своем, а это раздражало государя. Он обрывал игумена, приказывал умолкнуть. Их встречи прекратились. Ну а сектанты затаились…

Между тем после смерти Ивана Молодого вопрос о наследовании престола оставался открытым. Старшим из сыновей государя стал Василий, родившийся от Софьи Фоминичны. Но был и внук Дмитрий, отпрыск Ивана Молодого. Государь до поры до времени не затруднял себя выбором. Одного сына он уже прочил в преемники, а Господь прибрал его! Отец присматривался к Василию, оставлял в Москве на время собственного отсутствия. Но в 1497 г. поступил чудовищный донос. Сообщалось, будто Василий готовит заговор. Дескать, он испугался, что престол достанется Дмитрию, задумал со своими сообщниками бежать в Вологду и на Белоозеро. Хочет захватить хранившуюся там казну государя, а с Дмитрием расправиться.

Обвинителями выступили Иван Патрикеев с сыновьями, зятем Семеном Ряполовским и еще несколькими боярами. Самые знатные, самые доверенные люди! Государь поручил им дальнейшее расследование, если они сумели что-то разузнать, пускай и разберутся до конца. Патрикеевы рьяно взялись за дело и подтвердили: заговор существует, в нем замешана жена государя, она приглашала к себе каких-то «баб с зелием». Не иначе, замышляла колдовство или отравление. Назвали соучастников – Афанасия Яропкина, Поярко Рунова, дьяка Федора Стромилова, Владимира Гусева, князя Ивана Палецкого, Щевия Скрябина, а с ними целый отряд детей боярских. Под пытками некоторые не выдерживали, признавались во всем, о чем их спрашивали. 27 декабря 1497 г. на льду Москвы-реки казнили шестерых: Яропкина и Рунова четвертовали, Стромилова, Гусева, Палецкого и Скрябина обезглавили. Баб-знахарок, лечивших великую княгиню, утопили ночью в проруби. Прочих уличенных детей боярских «в тюрьму пометали».

И все-таки Иван Васильевич сомневался насчет жены и сына. Неужели он настолько плохо знал собственную семью, проглядел эдаких злодеев? Что-то не сходилось, совесть была неспокойна. Государь знал, какие клубки подковерной борьбы завязываются при дворе. Сплести заговор могли не сами жена и сын, а их приближенные ради собственного возвышения. Во всяком случае, глава семьи обошелся с ними довольно мягко. Василия взял под домашний арест, «за приставы на его же дворе». Софью оставил в ее покоях, только не желал с ней видеться. Но эти события подтолкнули к выбору наследника.

В феврале 1498 г. Иван Васильевич устроил в Успенском соборе торжественную церемонию. Провозгласил внука Дмитрия соправителем, благословил «при себе и после себя великим княжением Владимирским и Московским». Возложил на него шапку Мономаха. Митрополит впервые назвал Ивана III «православным царем и самодержцем», а Дмитрию внушал, чтобы он слушался государя и деда. Великий князь тоже обратился к преемнику, поучал: «Люби правду и милость, и суд праведен».

Однако пожелание правды, милости и суда праведного оказалось для внука и его сторонников роковым. Правда в скором времени стала всплывать. Как, откуда? Об этом мы не знаем. При дворе тщательно затушевали подробности скандала. Какие-то сигналы поступили из-за рубежа. Известно, что Патрикеевы и Ряполовский ездили с посольством в Литву и что-то «высокоумничали». Возможно, сболтнули лишнего. Но и в Москве перед великим князем открылись какие-то новые факты. А в итоге в глазах государя стала складываться совершенно иная картина: весь заговор Василия – клевета!

Нет, Иван III еще не узнал о тайной организации еретиков. Преступление расценил только как дворцовую интригу: партия Елены Волошанки подвела мину под соперников. Но теперь виновных судил сам великий князь. За клевету по русским законам полагалось такое же наказание, под которое они подводили свои жертвы. Патрикеевых и Ряполовского Иван III приговорил к смерти. Но с ходатайствами за столь знатных особ выступил митрополит. А рядом с государем оставались еретики во главе с Курицыным, сокрушались: надо бы смягчить кару. Все-таки двоюродный брат и племянник!

Великий князь поддался. 5 января 1499 г. на Москве-реке, на том же месте, где казнили мнимых заговорщиков, отрубили голову одному лишь Ряполовскому. Патрикеевым объявили помилование. Главу их клана, Ивана, и старшего сына, Василия Косого, постригли в монахи. Одного отправили в Троице-Сергиев монастырь, второго – в Кирилло-Белозерский. Младший сын, Иван Патрикеев, бояре Василий Ромодановский и Андрей Коробов отделались заключением.

В семье Ивана Васильевича положение переменилось в обратную сторону. Он отдалил от себя Дмитрия и Елену Волошанку. Полностью примирился с супругой, а Василия освободил, пожаловал ему титул государя и великого князя. Сын не обманывал его ожиданий, выступал умным и деятельным помощником. Прежний кандидат в наследники, внук Дмитрий, отодвинулся в тень. В дипломатических документах его упоминали на шестом месте после государя и сыновей от Софьи.

Но вновь зашевелились жидовствующие. Теперь они действовали тоньше, использовали для очернительства Церкви реальные недостатки в тех или иных храмах и монастырях. Подсовывали эти факты государю. Ну а вдобавок подсказали ему еще одну реформу: почему бы не конфисковать церковные земли? А митрополита, епископов, монастыри, перевести на жалованье, как государственных служащих? Ивану Васильевичу идея показалась плодотворной. Он был уверен, что интересы государства и Церкви в полной мере совпадают. Может, и в самом деле не разграничивать их?

Провокация была задумана хитро. Великий князь поссорится с Церковью, разгорятся конфликты со священниками, монастырями. А еретики выступят опорой Ивана III, восстановят влияние. Но митрополит Симон, новгородский архиепископ Геннадий, суздальский Нифонт, преподобный Иосиф Волоцкий не сложили оружия, продолжали раскапывать темные дела сектантов. Они тоже нашли заступников при дворе – наследника Василия Ивановича и Софью Фоминичну. Жена и сын государя были ревностными православными, сами пострадали от жидовствующих. Кто, как не они, были способны помочь в борьбе?

Василий и его мать подключились к расследованию, и удалось собрать исчерпывающие доказательства. Перед Иваном Васильевичем наконец-то открылась вся правда. Сектанты проникли в самую верхушку власти! Свили гнездо вокруг Елены Волошанки, чуть не учинили скрытый переворот! 11 апреля 1502 г. Елену и внука Дмитрия отправили в темницу. Государь запретил именовать их титулами великих князей и даже, как еретиков, поминать в молитвах. А Василий был официально провозглашен соправителем отца, возведен «на великое княжение Владимирское и Московское».

Но через год последовал ответный удар. 7 апреля 1503 г. внезапно умерла Софья Палеолог. Причина смерти была установлена уже в ХХ в. При вскрытии великокняжеских гробниц химический анализ выявил, что содержание мышьяка в останках Софьи вчетверо превышает максимально допустимый уровень. В XVI в. анализов не делали, но признаки отравления знали. Иван III и Василий заподозрили убийство. Имели представление и о том, кто мог приложить руку к злодеянию: сразу после этого возобновилось дело жидовствующих. Архиепископ Геннадий развернул их преследования в Новгороде. А Василий Иванович склонил отца прислушаться к св. Иосифу Волоцкому. Иван III встретился с преподобным, просил прощения, что раньше не верил ему. Винился в допущенной слабости, обещал расправиться с сектантами. Летом 1503 г. в Москве открылся Освященный собор. Преподобный Иосиф доказывал, что ересь – смертельная зараза. Если не уничтожать разносчиков, она будет охватывать здоровых людей, губить души.

В историческую литературу внедрились рассказы о том, будто св. Иосифу Волоцкому противостоял св. Нил Сорский с «нестяжателями», как они защищали еретиков от расправы, требовали изъять церковные и монастырские владения. Но современными исследователями однозначно доказано: это всего лишь миф, порожденный впоследствии церковной оппозицией. Преподобный Нил действительно основал в Вологодском крае обитель, где монахи жили собственным трудом. Но против церковной собственности он никогда не выступал и не отрицал возможности спасаться в больших и богатых монастырях. И тем более св. Нил не был адвокатом еретиков. Он участвовал в расследовании и Соборах против жидовствующих и проклял ересь. Со св. Иосифом Волоцким он никогда не ссорился и не спорил! Преподобный Иосиф в своем «Просветителе» использовал работы св. Нила. А Нил Сорский, в свою очередь, очень уважал св. Иосифа, держал в обители многие его труды, а «Просветитель» ценил настолько высоко, что собственноручно переписал половину книги.

И все-таки у сектантов оставались свои люди среди придворных. Удерживали великого князя от крайних мер. Доводы св. Иосифа он отверг и казнить сектантов опять не решился. Но в июле того же года у Ивана III случился удар, отнялись рука, нога и глаз. Это во многом изменило его настроения. Осенью вместе с сыном он отправился в паломничество по святым обителям. Побывал в Троице-Сергиевом монастыре, в Переславле, Ростове, Ярославле. Делал вклады, молился, каялся в легкомыслии, в пренебрежении монастырями, советами старцев. Каялся во внушенных ему проектах отобрать церковные земли.

Этой поездкой, покаянием государь прощался и с нелегким бременем власти. В Кремле стал распоряжаться Василий. Он совещался с больным отцом по разным вопросам, Иван III еще восседал на торжественных приемах. Но он понимал: осталось недолго. В июне 1504 г. утвердил завещание. Оставлял державу Василию. Но св. Иосиф Волоцкий полагал, что за государем остается весьма важный долг. Обратился к духовнику великого князя, архимандриту Митрофану, напомнил об обещании карать еретиков. Грозил карой Божьей, если он с подобным грузом предстанет перед престолом Всевышнего. На этот раз Иван III согласился.

В декабре 1504 г. состоялся еще один Освященный собор. Только сейчас осуждение жидовствующих было доведено до конца, руководителей секты приговорили к смерти. Глава посольского ведомства Федор Курицын уже умер. Но были осуждены его преемник и брат, дьяк Волк Курицын, Дмитрий Коноплев и духовник Елены Волошанки Иван Максимов. Их сожгли в срубе. Некраса Рукавова, архимандрита Кассиана с братом и еще нескольких сектантов казнили в Новгороде. Остальных осужденных разослали по тюрьмам и монастырям. Тогда же, в январе 1505 г., умерла в темнице Елена Волошанка. Может быть, заключение и переживания подорвали ее здоровье, но не исключено, что ее умертвили тайно. Хотя семейный «сор из избы» Иван Васильевич не выносил, Елену похоронили в Воскресенском соборе рядом с отравленной Софьей, рядом с другими великими княгинями. Ее опального сына Дмитрия содержали со всеми возможными удобствами. В заключении он имел большой штат прислуги, мог распоряжаться собственными обширными владениями. Но на свободу его не выпустили, он преставился в 1509 г.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.