IV

IV

Университеты были спасены от натиска великосветских вандалов с безукоризненными манерами. Вслед за этим возник вопрос об их устройстве. Вред, причиненный уничтожением в 40-х гг. университетской автономии в пользу попечительского полновластья, был так для всех очевиден, что почти единогласно признана была всеми, с министром А. В. Головниным во главе, необходимость университетского самоуправления.

Составители проекта нового Устава в объяснительной записке указывали, что целью его было усилить самодеятельность ученого университетского сословия и влияния его на студентов. В многочисленных Замечаниях, поступавших от разных ученых и педагогов и сохранивших доселе живой интерес, весьма обстоятельно разъяснен этот радикальный вопрос университетского самоуправления как с исторической и практической, так и теоретической точек зрения.

В отзыве совета Харьковского университета и члена его проф. Каченовского с большою рельефностью указан вред бюрократического попечительского полновластья.

Из истории университетов известно, писал Совет, что они были поставлены в самое неопределенное отношение к попечителю округа. Попечительская власть, вначале отдаленная и едва заметная, мало-помалу вторглась во внутреннюю жизнь университетов, стеснила деятельность коллегий и затронула самый состав профессоров. Кроме разных злоупотреблений, отсюда произошло бессилие университетов в их ученой и административной деятельности. Дорога к самоуправлению была для них почти закрыта. Все зависело от личности попечителя, или, другими словами, от счастливого случая. Между тем никакое учебное заведение не может идти вперед от одних, так сказать, внешних толчков; нужно, чтобы оно имело внутренние крепкие и самодеятельные органы, чтобы его состав был огражден от постороннего влияния, обновлялся по закону, чтобы перемены в нем происходили правильно и спокойно. Для этого совет признал необходимым, чтобы определение и увольнение как профессоров, так и доцентов, происходило впредь без всякого вмешательства попечителя. Прямое и непосредственное участие факультета и совета в избрании лиц на эти должности при полной гласности и с утверждением министра, по мнению совета, совершенно достаточно, чтобы университет отвечал требованиям общества и государства. Так как попечитель не может судить о научных и педагогических достоинствах профессоров, то его голос при этом совершенно не нужен. К чему, в самом деле, лишние инстанции и формальности там, где главное дело стоит в устранении всякой протекции и всякого сильного заступничества? Если некоторые думают, что в самых факультетах могут быть интриги, которыми будто бы устраняются от должностей люди, независимые в мнениях и достойные в пользу смиренных и угодливых, – против этого университет имеет силу защитить себя, учреждая конкурсы и публичные состязания между кандидатами. Власть попечительская не должна иметь этого характера; она не может устраивать, разрушать, изменять по произволу, но должна действовать спокойно, так сказать, охранительно защищать закон и потому должна быть проникнута началами законности в высшей степени. Попечители округа отныне не должны иметь тех атрибутов, которые им принадлежали в последнее время. Университеты пострадали от их вмешательства собственно потому, что оно не было определено точными границами. Устав 1804 г., сколько мы можем судить, еще не дал им начальнических прав; права эти были усвоены не ранее, как в конце царствования Александра I, когда эти лица получили дискреционную власть. Затем устав 1835 г. изменил положение университетов в духе единоначалия и бюрократии; попечителем дано было право судить даже о способностях, благонравии и прилежании профессоров, представлять их к наградам и повышениям, к определению и увольнению – что уже совершенно несовместно с достоинством ученой коллегии. Какие отсюда произошли последствия, всякому известно. Не только управление, хозяйство, полиция, но даже суд, т. е. все отрасли власти перешли в руки попечителя. Было время, когда, можно сказать, судьбы науки и просвещения решались в канцелярии попечителя чиновниками, не имевшими никакого понятия об университете, которые никогда в нем не учились и не привыкли уважать его. Из попечителей, которые управляли Харьковским учебным округом, многие, говоря по справедливости, не скрывали своего презрения к профессорскому званию, теснили и раздражали студентов, распоряжались университетом произвольно, смотрели на науку и ученые заслуги свысока, надменно и гордо. Если на нас действует сколько-нибудь опыт, то мы должны желать, чтобы эти времена не возвратились. Нам говорят, что они прошли навсегда. Этому можно не верить: общественные злоупотребления имеют свойства при первом удобном случае неожиданно возникать. Прошло то, что запрещено законом, например, крепостное состояние. Итак, нужно стараться оградить себя и свое достоинство против посягательств путем закона. Поэтому совет университета считает долгом заявить в уставе спокойно и сознательно свои мнения о попечительской власти и положить ей точные границы. Опираясь на приглашение к откровенному обсуждению университетских вопросов, совет полагает, что попечитель округа, сохраняя свое название и значение по училищному ведомству, не должен вмешиваться во внутренние дела университета[550].

Подробный разбор проекта дал знаменитый педагог и ученый автор «Вопросов жизни» Н. И. Пирогов сначала в виде отдельных замечаний, а потом в большой статье «Университетский вопрос», рассматривающей все важнейшие стороны университетского быта. «Все согласны в том, – писал Пирогов, – что университет не может не быть коллегиальным. В самом деле, коллегия представляет более ручательств против личного произвола… В централизованном государстве вся автономия университета может состоять только в том, чтобы его сделать как можно менее бюрократическим и как можно менее зависимым от бюрократии. Автономия и чиновничество не идут вместе. В науке есть своя иерархия; сделавшись чиновною, она теряет свое значение. Именно у нас, чтобы дать университетам настоящую самостоятельность, и нужно поставить его вне (курс, подл.) всего иерархического строя. Пусть светит оттуда»[551].

Требуя таким образом в широких размерах автономии для университетских коллегий, Н. И. Пирогов находит, однако, что автономия не убережет их от общих болезней всех корпораций – от непотизма и стремления к личной выгоде. Непотизм ведет к застою, застой – к упадку. Против этого зла Пирогов рекомендовал только два надежных средства: общественное мнение и конкуренцию, постоянно образующую резервуар свежих сил.

Общественное мнение в делах университетских корпораций, по мнению этого знатока дела, должно быть допущено в самых широких размерах, и ему следует представить полную и всестороннюю свободу проявления. Это общественное мнение для университетов может быть трех родов: оно образуется или в ученом сословии, или в образованной части общества, или, наконец, между самими учащимися. До сих пор у нас мнение одного университета, несмотря на общий устав или, может быть, вследствие устава, мало влияет на другой: между ними есть только формальная связь, – духовной же или внутренней не существует. Поэтому гласность в университетских делах и съезды профессоров у нас более, чем где-нибудь, необходимы, если мы хотим развить общественное мнение нашего ученого микрокосма. Необходимо также стараться усилить научную связь университетов с Академией наук, которая до сих пор поставлена у нас в какое-то исключительное положение. Общественное мнение нашего образованного меньшинства также слабо. Направление учебной деятельности университетов не приноровлено к потребностям общества, поэтому общество мало заботится об университетах, точно так же, как и университеты, безгласные, несамостоятельные, но нисколько независимые от общества, мало заботятся о мнении общества. Поэтому необходимо сделать университеты не только самостоятельными, но и общественными; необходимо, чтобы университеты обнародили науку и разлили свет ее на большие пространства с помощью публичных лекций, усиления прикладной стороны преподавания и других средств. Нужно все употребить, чтобы сблизить общество с университетом и развить общественное мнение, необходимое для его жизни. Но для этого необходима гласность, без которой все меры будут непрочны. Автономия без гласности немыслима; без гласности она не устоит, выродится и вынесет на свет одни недостатки.

Также немыслим автономический университет и без общественного мнения учащихся. Университет обязан прислушиваться к их голосу, в котором, несмотря на все увлечения, он всегда услышит довольно правды, чтобы оценить достоинства своих преподавателей, и этот голос будет для него всегда одним из самых верных средств против отсталости и застоя. Поэтому Н. И. Пирогов находил нужным для университетской аудитории возможность выражать, если не чувства, то мнение приличным и законным образом. При гласности аудитория может выразить свое мнение печатно, а то и не доводя до этого, ей нужно дать право высказаться пред коллегией или пред лицом ее представителей. Аудитория может изложить свои требования на письме или словесно через депутатов. Запрещение выражать свое мнение ни к чему не поведет: если запретить аудитории выражать свое мнение законным образом, то нужно ожидать выражений незаконных, взрывов и беспорядков[552].

Горячим сторонником автономии университетской выступил тогдашний попечитель С.-Петербургского учебного округа И. Д. (впоследствии граф) Делянов. Считая несвоевременным издание нового полного Устава, г. Делянов считал, однако, необходимым уничтожить один из главных недостатков действовавшего Устава – недостаток автономии совета. «Хотя в проекте нового Устава, – писал он, – и расширены права совета, но, кажется, следовало бы их расширить еще более, приняв за главное основание, что все внутреннее управление и ответственность по оному, вместе с надзором за студентами, должны быть сосредоточены в совете, предоставя власть распорядительную и исполнительную ректору, который в качестве председателя совета и правления и имея под своим непосредственным начальством канцелярию университета, будет стоять во главе его. Попечителю же оставить только высшее наблюдение по управлению университетом и т. п.». Говоря в частности о праве совета избрать кандидата на вакантные профессорские кафедры, г. Делянов возражал против, допущенного в проекте, права министра назначать профессоров по собственному выбору. «Предоставление такого права назначать в профессоры на вакантные кафедры по своему собственному усмотрению едва ли должно быть допущено, – писал г. Делянов, – потому что этим уничтожается одно из важнейших прав университетского совета. Министру должно быть предоставлено право отвергать одобренный попечителем выбор совета, но затем избрание нового кандидата должно быть предоставлено совету»[553].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.