1806 год. «На горах — там свобода»

1806 год. «На горах — там свобода»

С оккупацией Ганновера в 1803 году французские войска угрожающе вклинивались между западными и восточными областями Пруссии. Фридрих Вильгельм III отказался от участия в третьей коалиции и бросил тем самым на произвол судьбы своих естественных союзников: Австрию, Россию и Англию, а также собственные западные территории. Идя на уступки французскому императору и подписывая унизительные договоры с ним, он надеялся на ответную милость и пощаду. Наполеон же вознаграждал столь впечатляющую демонстрацию прусской слабости язвительными насмешками и вызывающими выходками до тех пор, пока Фридрих Вильгельм III не решился все-таки вступить в войну в самый неблагоприятный для себя момент. Казна была пуста; чиновничество и офицерство, добившиеся высоких должностей окольными путями, ни на что не годились; солдат заставляли воевать за государство, защищавшее отнюдь не их интересы.

14 октября 1806 года в двойном сражении, под Йеной и Ауэрштедтом, Наполеон нанес войскам союзников сокрушительное поражение. Это была полная катастрофа фридриховской Пруссии. 27 октября император французов вступает в Берлий, а прусскому королю приходится бежать в отдаленный уголок страны.

19 октября в Галле перед резиденцией Наполеона появляются студенты и перед освещенными окнами императора скандируют: «Pereat! Pereat!» [26] По приказу Наполеона университет объявляется закрытым, а студентам предложено покинуть город. Профессор классической филологии Фридрих Август Вольф обращается к младшему брату Вильгельма фон Гумбольдта, чтобы тот, пользуясь своим авторитетом во Франции, попробовал добиться отмены этих жестких мер. Гумбольдту хотя и удалось заинтересовать нескольких высокопоставленных лиц из ближайшего окружения Наполеона, но сам император не пожелал его принять, хотя Французская академия наук считала Александра фон Гумбольдта одним из самых именитых своих членов. «После всего, что я узнал, — писал Гумбольдт 18 ноября Вольфу, — мне кажется, что император каждый раз приходит в тихую ярость, как только ему напоминают о событиях в Галле».

Возможно, и эта история усилила в таком восприимчивом и чувствительном человеке, каким был Гумбольдт, стремление окончательно отойти от политической жизни и уединиться в тиши кабинета. Тем более что к письменному столу его звала новая большая работа, за которую он теперь засел, — книга «Картины природы», создававшаяся на материале тех докладов, которые он читал в Берлинской академии наук. Первый том, вышедший в 1808 году в тюбингенском издательстве «Котта», способствовал еще большей популярности Гумбольдта среди беднейших слоев народа. В предисловии, написанном в мае 1807 года, говорилось: «Опечаленным, угнетенным душам, всем, кто находится в бедственном положении, по преимуществу посвящаются эти листки. Кому удалось спастись от бурных жизненных невзгод, тот охотно последует за мной в лесную чащу, в бескрайние степи и на высокие хребты Анд. Это к нему обращается хор, осуждающий неустроенность мира:

На горах — там свобода! Зловонье долины

Не заразит величавой вершины.

Мир совершенен, где нету людей,

Нет их раздоров, их мук и страстей».

Гумбольдт не принадлежал к числу патриотов, объединившихся вокруг барона фон Штейна, Шарнхорста и Гнейзенау, боровшихся за укрепление национального самосознания населения оккупированной страны, и почти не участвовал в политической борьбе того времени, однако эта книга, любимое детище Гумбольдта, отнюдь не была произведением аполитичного автора, желавшего отвлечь внимание своих сограждан от неурядиц окружающей их действительности и увести их в фантастически красивые уголки природы или занять их воображение загадками мироздания.

Рисуя яркие и красочные, научно безупречные и одновременно общепонятные картины природы, Гумбольдт впервые обращался с подобным материалом к простому народу; он как бы посягал тем самым на монопольное положение поэзии, философии и теологии в сфере общего образования, будил в читателях интерес к природе и естественным наукам и делал первый целенаправленный шаг к важнейшему в социальном отношении свершению своей жизни: достичь понимания народными массами того величайшего значения, которое имеет использование результатов естественнонаучных исследований для прогресса человечества. Но важно и другое: книга эта, написанная в самый мрачный год, последовавший за крахом Священной Римской империи германской нации и фридриховской Пруссии, была наполнена такой неистребимой верой в торжество жизни и таким оптимизмом, что она освежающе действовала на самые широкие слои немецкого населения — да, собственно, и не только немецкого и не только в годы подъема антинаполеоновского движения, но и позднее, во времена реакции (20-40-е годы). «Когда восприимчивый человек, — говорится в предисловии Гумбольдта к вышедшим сначала отдельной книгой „Идеям к физиогномике растений“, вошедших потом в „Картины природы“, — вдумчиво и внимательно изучает природу или пытается в своей фантазии охватить обширные пространства органического творения, то среди разнообразных впечатлений, обрушивающихся на него, никакое иное не действует на него столь глубоко и неотразимо, как ощущение вездесущей, головокружительно разнообразной и могучей жизни».