УСПЕХ «УСПЕХА», ИЛИ САМАЯ ТРУДНАЯ РОЛЬ

УСПЕХ «УСПЕХА», ИЛИ САМАЯ ТРУДНАЯ РОЛЬ

Следующей совместной работой Леонида с режиссером К. Худяковым стал фильм «Успех», название которого для Леонида в какой-то мере символично. Если после роли Игоря Скворцова в фильме «Экипаж» Филатов пережил прежде всего зрительский успех, к нему пришло общественное признание, то роль Фетисова принесла не только зрительский успех, но и внутреннее удовлетворение от максимальной реализации своих возможностей. Фетисов стал лучшей работой Леонида в кино. Эта роль вошла в его жизнь, когда он наиболее был готов к ней: накопился опыт работы в кино с разными по своей творческой индивидуальности режиссерами; с годами пришла и большая свобода «игры перед камерой» (было время, когда Филатов утверждал право даже на существование своей внешности на экране); сыграны роли, которые раскрыли Леонида в широком диапазоне его актерских возможностей: от Виктора Грача до барона Б.К.

Режиссер С. Соловьев сказал о Леониде, что для его творчества нет понятия «удачные» или «неудачные» роли, настолько Леонид личность. Говоря о личности, мы прежде всего говорим о том мироощущении артиста, которое сильно и ярко выражается в моменте творчества, от этого зависит глубина звучания роли, ее возможный подтекст. Однако чтобы иметь возможность максимально реализовать себя, надо не только иметь то, что ты хочешь сказать, но и уметь средствами искусства передать свои мысли и чувства. Чем сильнее твое мастерство, чем выше твой профессионализм, тем полнее, ярче и свободнее ты можешь говорить со зрителем. Важно найти гармонию своего существования в искусстве, что определяет твою творческую зрелость. Профессионализм не должен подменять личность, иначе родится очередной штамп, личность не исключает мастерства, иначе исчезнет момент творчества. Герой Филатова—режиссер Фетисов, тот тип человека, к которому принадлежит и сам Леонид. Для него, как сказал К. Худяков, «не работа – часть жизни, а жизнь – часть работы». Фильм «Успех» – это не столько рассказ о жизни и проблемах актера, театра, сколько размышления о тех сложных душевных нравственных противоречиях, в которых находится художник в процессе творчества. В XX веке формулы «искусство для искусства», «искусство для себя» уже не срабатывают, тем более в таком зависимом виде творчества, как режиссура. Важно не только создать, но и донести созданное до зрителя, получить отклик, понимание, признание.

Фетисов приезжает в периферийный театр, чтобы осуществить постановку пьесы А.П.Чехова «Чайка». В первых эпизодах фильма герой Филатова совершенно не располагает к себе. Неужели этот хмурый, замкнутый человек будет ставить в театре гениальный, как он сам считает, спектакль? Постепенно начинаешь замечать за ершистостью и замкнутостью героя внутреннюю собранность, необычную, максимальную напряженность его существа, сосредоточенность на чем-то очень важном и главном. Фетисов постоянно живет своим будущим спектаклем, поэтому в актерах театра он прежде всего видит героев пьесы. Его задачей становится вывести актеров из душевного покоя и безразличия, разбудить в них творческие силы. Ему это необходимо, иначе спектакль не получится, чудо искусства не состоится. Отдавая всего себя спектаклю, он требует этой максимальной отдачи и от актеров. Не чувствуя отклика, Фетисов идет на провокации: влюбляет в себя актрису – исполнительницу роли Нины Заречной; отстраняет от роли Олега Зуева, играющего Треплева, не прощая ему того, что тот не может целиком посвятить себя работе над ролью; перед примадонной театра, отказавшейся играть роль Аркадиной, он готов стоять на коленях, от нее зависит судьба спектакля, да и Аркадина она хорошая... Все поведение Фетисова говорит о том, что он вполне земной человек, довольно-таки деловой, жесткий, умеет интриговать, приспосабливаться, провоцировать. Поступки Фетисова противоречивы, они далеко не однозначны. Он нарушает законы нравственности. Можно ли ему это простить или его нужно осудить за это? Ответить на этот вопрос невозможно, потому что это тот редкий случай, когда существуют две правды. Прежде всего Фетисов талантлив, он живет бескомпромиссно, подчиняясь только одной правде —правде искусства, остальное для него – суета, не имеющая никакого значения. Леонид не боится играть Фетисова плохим. В сценах провокации артистов он даже неприятен: жесток, холоден... и вдруг – совершенно преображается, когда говорит о «Чайке», о Чехове, о людях! Два разных измерения – жизнь и искусство! Каждое из них имеет свои законы. Что более безнравственно: отказать актеру в роли, с которой тот не в состоянии справиться, зная, что отказ причинит ему боль и мучения, или оставить его играть, сохранив приятельские отношения? Дважды эта дилемма возникает перед Фетисовым. Один раз она кончается трагически для артиста Павла Платонова: сердечный приступ приводит к смерти. Кто виноват? Виновато искусство, если оно истинно; если режиссер талантлив, он уже неподвластен себе, он руководствуется неким высшим законом творчества, где невозможны компромиссы. Как непросто складываются отношения актеров и режиссера... В основе их всегда какая-то мера конфликтности, преодоления друг друга. Ведь режиссеру надо убедить, зажечь, отдать часть своей творческой энергии актерам, а актерам – уметь ее воспринять. Оскорбленный Олег Зуев бросает как бы разоблачительное обвинение Фетисову: «Чем же я тебя не устраиваю, а? Тем, что живу своей жизнью, а не твоей? У меня друзья, у тебя их нет и не будет! Тебе нужны единомышленники в искусстве, ты – художник! Купи себе холст и краски, но нет, тебе нужны живые люди, которых ты бы выдавливал, как тюбики, на свои полотна! Посмотри на себя, на кого ты похож. Ни радости, ни любви человеческой. Художник с лицом убийцы!» Пылкий монолог Зуева совсем не трогает Фетисова, он слушает его холодно и спокойно, рассматривая возникшее в Олеге возмущение как проявление неких актерских качеств, позволяющих сыграть Треплева. Фетисов согласен на примирение, так как, по его мнению, задел нерв в актере. Зуев в ответ лишь бросает листки с ролью. Вот где он по-настоящему причиняет боль Фетисову, и тот первый бьет Зуева совершенно безжалостно.

Фетисов – не только лучшая роль Леонида, но и самая трудная. Симулировать талант на экране так же, как и ум, невозможно, им надо обладать. Сложность роли в том, что очень тяжело передать неуловимый процесс творчества. Это постоянное внутреннее напряжение, как болезнь, которая уносит силы и от которой нет лекарств. Играть этот процесс невозможно, им надо жить. Леонид много импровизировал, менял текст роли, что было логично при столь сложной задаче. Сценарист А. Гребнев впервые дал согласие на сохранение актерской «отсебятины», настолько это было органично и интересно сделано Филатовым. Импровизировать всегда трудно. Человек в импровизации себя выдает, сразу выясняется его потенциал, его возможности. Как мыслит? Чем живет? «Импровизировать словами – совершенно особое искусство, – говорит Леонид, – начинаешь говорить, а построение фразы тебя выдает. Моментально видно, что ты как бы не импровизируешь, а просто мыслишь словами, и больше ничего – это не импровизация. А настоящая импровизация – она всегда неожиданно высокая. Она действительно может быть при каких-то данностях кино, когда ты уже отрепетировал мизансцену, но совершенно неожиданно в кадре увидел себя совсем иначе, вышел на те же самые мизансцены, но сыграл при этом как бы нечто другое. То есть, может быть, то же самое, но совершенно иными средствами».

Импровизация – одно из важнейших качеств любого художника. Это тот момент, когда все твои накопления мобилизуются и ты уже как бы себе не принадлежишь, тебя ведет твой образ, твоя тема и, что очень важно, ты обретаешь особую свободу в средствах выражения.

Основа фильма – постоянные репетиции, то есть творческий процесс. Актера надо было отпустить как бы на свободу, чтобы уловить момент рождения вдохновения. Прекрасно это состояние описал поэт В. Шаламов: «В написании стихов необходимо усилие, прыжок на какую-то высшую ступень, и пока она не достигнута, стихи не пишутся – существует лишь версификация. Необходимо нервное сосредоточение, отключение от всего на свете, свободный ход слов. Это состояние и есть способность принимать художественное решение. Не поиски – в творческом процессе никаких поисков нет. Есть лишь отражение всего бесконечного, что проходит сквозь мозг. Остается выбрать (записывать). Но это не выбор в настоящем смысле слова, а лишь подобие выбора – эмоциональное мгновенное решение. Состояние это называется иначе вдохновением и предполагает наличие тайны, чуда, озарения, превосходящего силы автора. Но это не религиозное состояние. Это совсем другое чувство – чувство победы, радости, находки, завершения работы, подавление одного и высвобождение другого в одно и то же время». Филатову, играя Фетисова, приходилось быть в этом сложном состоянии сосредоточения, чтобы получился живой процесс творчества.

И вот – премьера. То, ради чего последнее время жил Фетисов, свершилось, родилось и уже как бы не принадлежит ему. Миссия режиссера закончилась, и состояние, в котором он жил, передалось актерам. Нина Заречная проходит мимо него, она вся в своей роли, ей уже не нужна влюбленность в режиссера, которая когда-то помогла играть. Фетисов как бы становится самим собой. Гипноз творчества, который руководил им, давал смелость в принятии решений, уходит. Сейчас на сцене решается его судьба...

Успех! А что за ним? Комфортная жизнь, покой, какие-то блага и звания? Нет. За успехом Фетисова, как и Филатова, прежде всего возможность новой работы, а значит – жить этим особым состоянием, которое зовется творчеством.

КОМПРОМИСС

Я себя проверяю на крепость:

Компромиссы – какая напасть!

Я себя осаждаю, как крепость,

И никак не решаюсь напасть.

Не решаюсь. Боюсь. Проверяю.

Вычисляю, тревожно сопя,

Сколько пороху и провианту

Заготовил я против себя.

Но однажды из страшных орудий

Я пальну по себе самому,

Но однажды, слепой и орущий,

Задохнусь в непроглядном дыму...

И пойму, что солдаты побиты,

И узнаю, что проигран бой,

И умру от сознанья победы

Над неверным самим же собой...

Л. Филатов, 1967 г.

«– Леонид Алексеевич, не собираетесь ли вы попробовать свои силы в режиссуре, как это сделали многие актеры?

– Почему актеры бегут в режиссуру?.. Потому что это более независимый способ существования в искусстве, более авторский.

Конечно, таких прецедентов, что люди удачно уходили из первой своей профессии, очень мало. Я могу назвать несколько имен – Никиту Михалкова, Николая Губенко. Их ждал успех, пусть неровный, но режиссура не стала ошибкой в жизни этих людей... У других судьба сложилась иначе, в большинстве своем не совсем удачно...

Я всегда считал, ведя отсчет от высоких мировых и отечественных авторитетов, что режиссурой должны заниматься люди, предназначенные для этой профессии Господом Богом. К таким людям я себя не причислял...

Процент талантливых режиссеров для такой страны, как наша, очень невелик. Большое количество режиссеров-дилетантов. Особенно сейчас, при появлении и расцвете кооперативного кино. Режиссерами порой становятся совершенно случайные люди, не обладающие ни вкусом, ни профессионализмом. И я отважился попробовать свои силы, тем более что мне предложили поставить фильм. Я написал сценарий «Сукины дети» и решил искусить свои шанс до конца – осуществить постановку сценария о тех людях, о той профессии, о представителях того племени, которое я лучше всего знаю.

Это картина об актерах».