Мое отношение к спорту

Мое отношение к спорту

К спорту я не был равнодушен, хотя по-настоящему им не увлекался.

В детстве мы, ребята, порой играли в старинную русскую игру – лапту, чем-то напоминающую американский бейсбол. Ударишь битой по мячу и стремглав бежишь к положенному рубежу, расположенному впереди. А если попадешь по мячу удачно, то можно на быстрых ногах совершить «челночную» операцию: сбегать туда и обратно, вернуться к «дому». Если вся твоя команда перекочует на рубеж и возвратится без потерь, то она выигрывает, а потом может начинать новую игру.

В лапту во времена моего детства играли по-разному. Как сейчас вижу ловко извернувшегося парня, стремящегося так швырнуть мне мяч, чтобы я не мог удачно и сильно по нему ударить.

Для того чтобы народные игры и сейчас процветали, нужно, чтобы в каждой деревне или поселке был хотя бы один «заводила», а еще лучше несколько. Так найдутся ли ребята-забияки, которые вдохнули бы в народную игру лапту новую жизнь? Пока на этой стезе настоящей работы не видно.

Американский бейсбол, конечно, сложнее. Он стал спортивной индустрией, привлекающей на игры лучших команд десятки тысяч зрителей. Он сам по себе прекрасен, так как никто никого не бьет. Бейсбол, так же как и футбол, еще и глубоко демократичен, не требует дорогого снаряжения.

Прямым антиподом бейсболу, по-моему, является бокс. Сколько связано с ним воспоминаний! Пошли мы однажды вместе с Бернардом Барухом на поединок боксеров: легендарный Джо Луис встречался с Билли Коном. Луис – негр, Кон – белый. Не знаю что, но, может быть, в значительной степени и это различие в цвете кожи, накалило страсти в громадном по тем временам нью-йоркском зале Медисон-сквер-гарден, где мы наблюдали схватку двух спортсменов.

Мне сразу же все, что происходило в зале и на ринге, не очень понравилось. В зале многие курили; публика кричала, визжала. Как только Луис наносил удар по телу Кона, одни женщины в зале подскакивали от удовольствия, а другие в наиболее напряженные моменты боя, когда соперники ожесточенно обменивались ударами, прикрывали лицо руками. Однако таких слабонервных было не так уж и много.

Я посмотрел на Баруха, его лицо выражало спокойствие, и особых эмоций он, казалось, не проявлял. «Да ведь он плохо слышит, – подумал я. – Что ему весь этот шум?» Барух, как будто отгадав мои мысли, хитро прищурившись, посмотрел на меня, а затем пальцем показал на свой слуховой аппарат.

Некоторое время спустя он спросил:

– Как вам все это нравится?

– Интересно и шумно. – Я старался не обидеть хозяина.

– Сила, ловкость и воля – вот что здесь противоборствует, – сказал Барух. – Кто возьмет верх? – вдруг задал он вопрос.

– По-моему, Джо Луис, – ответил я.

Барух почему-то на это не отреагировал. Сидел и молчал, впившись глазами в потные фигуры боксеров.

Раундов в том бою было немало, так как схватки у профессионалов длятся в три-четыре раза дольше, чем у любителей. В перерывах мы рассматривали публику. Девушки и бойкие молодые люди разносили прохладительные напитки, пиво, орехи в яркой упаковке.

А потом бой Джо Луиса с Билли Коном продолжался. Я тогда подумал, что спорт в какой-то мере антипод, сама противоположность дипломатии. Если в последней должно присутствовать здоровое стремление к компромиссу, то в спорте, и особенно четко это проявляется в боксе, такое влечение отсутствует начисто. Врезать кулаком в перчатке сильнее, чем соперник, сбить его с ног, нанести упреждающий удар, который поверг бы партнера ниц, добиться нокаута, односторонней победы – вот что там важно.

Некоторые американские деятели, вступив в послевоенный мир с атомной бомбой в руках, как бы уподобились боксерам, которые решили, что обладают решающим превосходством. Эти политики пытались наносить на международной арене Советскому Союзу – своему бывшему союзнику «удар за ударом». В их действиях не просматривалось стремление к компромиссу, им нужна была только победа. Явно хотели они стать монополистами в обладании ядерным оружием.

Не знаю, приходили ли Баруху в голову подобные мысли, когда он смотрел на ринг, где страсти накалились до предела и Джо Луис все чаще загонял Билли Кона в угол. Мне приходили.

Бой закончился победой чернокожего боксера. Ее приветствовало большинство публики. Но одна ее часть – меньшая по размерам – была очень недовольна. Люди шикали и рвали какие-то бумажки, бросая их на пол. Барух посмотрел на меня оценивающим взглядом.

– Каково? – как бы говорили его глаза.

– Все очень интересно, – сказал я. – Сила силу ломит, ясное дело.

С тех пор прошло много лет. Но я все еще нередко вспоминаю этот ожесточенный поединок двух взмыленных молодых американцев на ринге и довольно занятную боксерскую стойку Баруха, в которой он в шутку ощетинился при нашей последующей встрече. И это было в определенной степени символично: СССР и США находились в состоянии холодной войны. На международной арене мы парировали попытки Вашингтона в силовой борьбе добиться изоляции Москвы.

В американском спорте, как нетрудно заметить, есть еще один очень интересный, хотя и жестокий его вид – футбол. Правда, играют в него американцы и руками, прорываясь с кожаной «дыней» в «дом» соперника. А ногами играют, только когда надо бить штрафные. Грубость в этой игре господствует надо всем, жестокость – царица бала современных гладиаторов, некоторые из них, несмотря на могучее телосложение, становятся калеками. Как контрастно по сравнению с этим видом спорта выглядят соревнования по таким прекрасным дисциплинам, как легкая атлетика, бейсбол, плавание, гимнастика, теннис, баскетбол, волейбол и, конечно, футбол в нашем понимании, да еще когда в него играют настоящие мастера.

Что касается меня, то в студенческие годы я пробовал играть в футбол. Еще одним видом, в котором я испытывал силы, был волейбол. На любительском уровне среди студентов вроде бы и неплохо получалось. Но по-серьезному и к этому виду спорта я не приобщился.

В годы пребывания за границей меня иногда привлекала игра сильных зарубежных команд. Однако здесь я должен сделать оговорку. В этих случаях мы с женой обычно ходили на футбол, но поскольку советских игроков на поле не было, то я больше наблюдал не за игрой футболистов, а за поведением публики. Особенно мне нравилось смотреть на английских зрителей во время игры.

Когда я был послом в Великобритании, мы, случалось, в воскресные дни в составе небольшой компании выезжали за город. Шутя говорили:

– Едем изучать Англию.

Такие поездки нам нравились. Не успеешь удалиться от Лондона на десяток километров, как обязательно встретишь хорошо оборудованное и ухоженное футбольное поле. Как правило, оно не пустовало. Проедешь еще десять – двадцать километров – опять такое же футбольное поле со всеми атрибутами, которые необходимы для отдыха и занятий спортом.

Бывали случаи, когда мы выезжали километров за семьдесят пять – сто. Тогда нам попадалось по крайней мере с десяток футбольных арен, одинаково хорошо обустроенных и аккуратных. Нередко случалось так. Ставим машину в положенное место, выходим из нее, садимся на скамейки, где побольше зрителей, и наблюдаем за игрой.

Право, было интересно. Мы много раз убеждались в том, что футбол и знаменитая английская выдержка – понятия несовместимые. Нам казалось, что во время игры в футбол англичан кто-то подменял. Непрерывные громкие возгласы, подпрыгивания от радости, похлопывания по коленям соседей – все это обычные сценки на трибунах любого английского стадиона.

Бывал я и на иного рода спортивных соревнованиях.

Не могу не рассказать об одном интересном случае. Однажды мы с женой получили приглашение от имени королевы-матери посетить на юге Англии в городе Брайтоне скачки. С удовольствием приняли приглашение, хотя, по существу, в скачках мало что понимаем. Да и с тех пор наши познания в этом виде спорта не увеличились.

Прибыли в Брайтон. Началось все энергично. Собственно, мы впервые в жизни ощутили, что это за спорт. В нем люди и лошади тесно сотрудничают друг с другом, как будто разговаривают на каком-то понятном только для них языке. Нам сообщили:

– Сейчас будет проявлять свои способности лошадь королевы.

И вот началось. Все шло превосходно. Королева-мать, все, кто был вблизи нее, в том числе и мы, советские гости, готовились аплодировать успеху ее скакуна и пожать королеве руку. Но вдруг, преодолевая последний барьер, лошадь прыгнула и упала. Жокей медленно поднялся. Публика издала какой-то неопределенный звук, что-то среднее между «ах» и «ох». В эту минуту я сознательно старался не смотреть в сторону королевы. Конечно, тоже был расстроен. До нас донеслись слова:

– Королева всплакнула.

Все мы, находившиеся вблизи, и англичане и советские гости, ей сочувствовали.

Так единственный раз в жизни мне довелось наблюдать конноспортивные соревнования.