Сражение за принцип единогласия

Сражение за принцип единогласия

Мне довелось представлять Советский Союз на конференции в Думбартон-Оксе. Она проходила с 21 августа по 7 октября 1944 года. На ней была проделана основная работа по подготовке проекта устава новой организации.

Подход СССР к этой организации был совершенно ясен: ее следует создать, она должна быть эффективной. Американский представитель на конференции – заместитель Государственного секретаря США Э. Стеттиниус вспоминал: «Переговоры с Громыко и другими членами русской делегации в Думбартон-Оксе убедили меня в том, что руководители Советского Союза были чрезвычайно заинтересованы в создании международной организации».

Делегации трех держав – Советского Союза, США и Англии – сели за стол переговоров в тихом уютном особняке, расположенном на окраине столицы США.

Состав делегаций известен. Советская и английская делегации возглавлялись послами этих стран в Вашингтоне, а американская – первым заместителем Государственного секретаря.

Открытие конференции состоялось в торжественной обстановке. Главным представителем США на ней являлся Государственный секретарь Корделл Хэлл. Работа в течение всей конференции была исключительно интенсивной. Пленарные заседания, рабочие группы, встречи глав делегаций, другие разного рода встречи – все было задействовано. Участники сознавали, что необходимо добиваться соглашения.

Важные вопросы, связанные со структурой и содержанием Устава ООН, обсуждались со всей тщательностью. Основное внимание уделялось тому, чтобы новая всемирная организация оправдала надежды народов, содействовала поддержанию мира и недопущению новой войны. Вал советских армий, неумолимо накатывавшийся на Запад, и надвигавшееся окончательное банкротство гитлеровского рейха придавали особое значение политической, устремленной в будущее работе союзников.

Один за другим вопросы, требовавшие решения, согласовывались. Договорились и о том, что в новой организации наряду с Советским Союзом ее членами будут УССР и БССР.

На конференции в Думбартон-Оксе было согласовано, можно сказать, девяносто процентов всего того, что касалось создания ООН. Оставался несогласованным главный вопрос – о полномочиях Совета Безопасности при разделении прав и полномочий между ним и Генеральной Ассамблеей. Как в фокусе, все это находило отражение в позициях участников по вопросу о принципе единогласия постоянных членов Совета Безопасности. Среди нерешенных был и вопрос исключительной важности: о порядке принятия решений в Совете Безопасности – органе ООН, на который возлагалась бы главная ответственность за поддержание мира. Позиция США в этом вопросе проявилась в их предложении, которое предусматривало, что в тех случаях, когда один из членов Совета Безопасности сам замешан в споре, его голос не должен учитываться при вынесении Советом соответствующего решения. Англия заняла подобную же позицию.

Американское предложение таило в себе серьезную опасность противопоставления великих держав друг другу и, следовательно, подрыва их сотрудничества, без чего ООН как универсальная международная организация не могла бы функционировать, да и вообще не была бы создана. Предложенный США порядок голосования в Совете Безопасности не обеспечивал должных гарантий против превращения ООН в инструмент навязывания воли одной группировки государств другим странам, прежде всего Советскому Союзу.

Такой порядок давал бы западным державам возможность принимать решения о применении санкций, в том числе военных, исходя из своих узких интересов. Державы, которые располагали бы большинством в Совете Безопасности, могли бы поддаться соблазну вместо поиска взаимоприемлемых решений обращаться к силе. А это было бы чревато прямой угрозой вовлечения мира в пучину новой катастрофы.

Советский Союз, последовательно выступая за то, чтобы ООН действительно служила делу международной безопасности, решительно возражал против американского предложения. Он твердо стоял на том, чтобы решения по важнейшим проблемам сохранения мира, поддержания отношений между государствами принимались лишь с согласия трех держав-победительниц (СССР, США и Англии), а также Франции и Китая, которые, по общему мнению, должны были пользоваться такими же правами. Иными словами, основой для эффективной деятельности становился бы принцип единогласия пяти держав – постоянных членов Совета Безопасности.

Во всех трех столицах отдавали себе отчет в том, что предстоит преодолеть трудный барьер. Появилась уверенность, что Франция и Китай проблем создавать не будут и примут согласованный между СССР, США и Англией вариант решения. Но оставалось открытым, каким сделать этот вариант, как к нему прийти. По мере того как над горизонтом все ярче занималась заря победы над фашизмом, требовалось без промедления искать пути к созданию новой всемирной организации.

Учитывая значение остающихся открытыми вопросов, Рузвельт решил сам провести беседу с советским послом и с этой целью пригласил меня в Белый дом.

Всегда собранный и вежливый, Рузвельт умело совмещал корректность с деловым стилем беседы. Не составила исключения и эта наша встреча. После обмена приветствиями Рузвельт заявил:

– Меня беспокоит отсутствие взаимопонимания по некоторым проблемам, связанным с создаваемой международной организацией.

Затем он подчеркнул значение Совета Безопасности в деятельности по поддержанию мира.

На это я сказал президенту:

– Ваше замечание общего порядка вполне отвечает и нашему пониманию роли этого органа ООН, но расхождения у нас существуют не по этому принципиальному вопросу.

Рузвельт сразу же изложил позицию в отношении принципа единогласия, которую американские представители отстаивали в Думбартон-Оксе. Он, конечно, хотел повлиять на дальнейшее обсуждение возникшей проблемы и на ее решение. Тем не менее по ходу беседы я не почувствовал, что президент особо заостряет вопрос. Он скорее рассуждал, анализировал проблему, искал пути к устранению трудностей.

Мне пришлось привести Рузвельту наши доводы в защиту позиции Советского Союза.

– Для отступления от этой позиции у нас пространства нет, – заметил я, – так же как не было его у наших войск, сражавшихся в Сталинграде. Так говорили наши воины, знавшие, что отступать на восток от Волги дальше нельзя.

Исход беседы пока не давал основания предполагать, что Вашингтон уже готов изменить свой подход. Но из того, что президент всю эту проблему анализировал, размышлял над ней, думал, как примирить обе позиции, было видно, что поиски соглашения по этому вопросу будут продолжены.

Рубеж, перекрывавший путь к решению вопроса о праве вето, окончательно так и не был преодолен на переговорах в Думбартон-Оксе. Мы тогда шутили:

– Три союзные державы никак не могут овладеть этим рубежом, в то время как их войска успешно преодолевают один за другим укрепленные рубежи фашистских армий и одерживают блестящие победы в боях.

И все же у советской стороны сохранялась уверенность, что и американцы, и англичане внесут коррективы в свою позицию, ибо они не могут не отдавать себе отчет в том, что если этого не сделать, то просто не будет Организации Объединенных Наций. Именно так и произошло. Вопрос о праве вето решила Крымская конференция руководителей СССР, США и Англии. Рузвельт сам внес предложение, которое по своей формулировке в основном отвечало тому, на чем Советский Союз настаивал с самого начала.

В итоге достигли договоренности о том, что по всем важным вопросам, за исключением процедурных, решения в Совете Безопасности должны приниматься только при согласии всех его постоянных членов. Это имело принципиальное значение.

Много говорилось на Западе о том, почему Рузвельт пошел навстречу СССР. Немало по его адресу раздавалось и упреков. Но шаг, предпринятый им, объясняется просто. Он смог более трезво, чем некоторые другие политические деятели Вашингтона и Лондона, оценить ситуацию, осознать, что Советский Союз не может отказаться от принципа единогласия пяти держав при принятии важных решений в Совете. И в этом большая заслуга президента.