Мы – гости съезда Демократической партии

Мы – гости съезда Демократической партии

Во время той же поездки нам довелось побывать на съезде Демократической партии, который проходил в Чикаго и на котором партия должна была выдвинуть Ф. Рузвельта кандидатом в президенты на третий срок. Приглашение присутствовать на съезде в качестве гостей было получено нами еще в Вашингтоне.

Съезды Демократической и Республиканской партий являют собой довольно необычную и в известном смысле уникальную картину.

В зале несколько тысяч человек. Бесчисленное количество плакатов и лозунгов. А так как они прикреплены к металлическим или деревянным рукояткам и почти каждый из присутствующих держит их в руках, то считается само собой разумеющимся и даже необходимым размахивать этими плакатами и лозунгами, притом еще и кричать. Предполагается, что весь этот крик – в пользу демократов. Но что касается самого содержания криков, сливающихся временами в сплошной гул, будто где-то рядом начинается землетрясение, то никто ничего не может понять. Председатель съезда сенатор Албен Бэркли непрерывно стучит молотком, пытаясь выполнить свой долг – добиться более спокойной обстановки. Но тщетно. Если бы не громкоговорители, то ни стука председательского молотка, ни голоса самого Бэркли вообще не было бы слышно. Вот на трибуну выходит сенатор от штата Алабама. Он – человек пожилой, полностью растерявший волосы с головы, – простирает руки кверху. Стоит минуту, другую, затем начинает говорить. Нарочито прочувствованно. Ничего понять, естественно, нельзя. Говорит, судя по жестам, все более энергично. Затем останавливается, вновь поднимает руки и туда же вверх устремляет свои очи. Стоит и вроде ожидает, а вдруг публика смилостивится. Но признаков милости нет. Его по-прежнему никто не слушает, все остается без изменений.

Наклоняюсь и спрашиваю какого-то сидящего рядом с нами делегата (мы были в президиуме). Стараюсь говорить громче, чтобы и мой голос не утонул в крике всех тех, кто продолжает неистовствовать:

– Почему сенатор на трибуне так странно себя ведет? Какой толк он видит в этих карикатурных приемах?

В ответ слышу:

– Да это известно. Сенатор изучал ораторское искусство Древней Греции. Потому и применяет такие необычные приемы. Древние говорили по-другому. Не так, как мы. – И мой собеседник засмеялся.

Но, странное дело, публика в зале не очень-то удивилась этим «изящным» приемам оратора.

Подумалось, если бы этот человек с воздетыми к потолку руками вышел на трибуну партийного съезда в какой-нибудь европейской стране, то, наверное, те, кто следит за порядком, позвали бы на помощь врача, чтобы удостовериться, нормальный ли он. А тут подобные выходки на трибуне считались в порядке вещей, почти обычным, заурядным явлением.

За шумом все же нетрудно было заметить, что упоминание имени Рузвельта вызывало у делегатов взрывы одобрения. Зал явно хотел показать, что его выдвижение на третий срок обеспечено.

Мы высидели на заседании от начала и до конца. А потом вышли из помещения и стали оживленно обмениваться впечатлениями. Каждый из нас вспоминал какую-нибудь забавную сцену из только что увиденного грандиозного представления. Потом Базыкин сказал:

– Для того чтобы участвовать в таком предвыборном зрелище или даже присутствовать на нем, нужны крепкие нервы.

Мы все с этим согласились. А я добавил:

– Но главное, по-моему, мы увидели на съезде, что успех Рузвельта на предстоящих выборах предрешен.

Этого желало большинство народа США.

Посольство продолжало следить за пульсом политической жизни США, особенно в связи с приближением президентских выборов 1940 года. Как и ожидалось, Рузвельт одержал на них внушительную победу и сохранил за собой пост президента.

Итак, началась моя работа в советском посольстве. Когда я приехал в Вашингтон, мне было тридцать.

В то время в Бостоне студент Джон Кеннеди изучал в Гарвардском университете юриспруденцию и механизм деятельности буржуазного государства. Ему было двадцать два.

А на другом конце Америки в Голливуде восходила звезда киноактера Рональда Рейгана. И он только что снялся в фильме «Адская кухня».

Никто из троих тогда, конечно, не думал, что через много лет нам придется повстречаться в ином качестве…