Легенда о докторе «Фаусте»
Легенда о докторе «Фаусте»
Во время боев в городах на «фаустпатроны» приходилось до 70% всех подбитых танков.
Барятинский М. Тяжелый танк ИС-2 / Бронеколлекция 3.98
Одной из главных претензий к Г. К. Жукову было использование на улицах Берлина крупных механизированных объединений – танковых армий. Выше уже было показано, что немецких войск в Берлине осталось не так уж много. К тому же корпуса 1-й гв. танковой армии были переданы для непосредственной поддержки пехоты 8-й гв. армии и 5-й ударной армии. Тем самым танки словно растворялись в массе стрелковых соединений. Однако теоретически на узких улицах города танки должны были стать легкой жертвой ручного противотанкового оружия.
Легенды о великих и ужасных фаустниках, как главной опасности для танков в Берлине, есть исключительно продукт мемуарной литературы. Например, командующий 1-й гвардейской танковой армией М. Е. Катуков пишет в своих воспоминаниях:
«Ось нашего наступления проходила по улице Вильгельмштрассе, упиравшейся в парк Тиргартен, что неподалеку от имперской канцелярии и Рейхстага. Очень мешали нам фаустники. Засядет иной в канализационном колодце или в подвале дома и бьет по вырвавшимся [438] на улицу танкам. Выпустит фаустпатрон – и машина запылала»{217}.
Сколько раз такая картина имело место, из мемуаров непонятно – никакой статистики, конечно же, не приводится. Жанром воспоминаний приведение точных цифр не предусматривается. Меня этот вопрос давно интересовал, так как наблюдались противоречия между реальными возможностями ручного противотанкового оружия и его ролью в боях по воспоминаниям участников. [439] Что хуже всего, расплывчатые оценки постепенно расползались по научно-популярной литературе. Так, в книге о противотанковых средствах ближнего боя мы можем почерпнуть следующие данные: «Во время Восточно-Померанской операции, например, во 2-м мехкорпусе 2-й гвардейской танковой армии 60% потерянных танков были подбиты «панцерфаустами». Приходилось не только снабжать танковые подразделения пехотным десантом (обычный прием в РККА еще с начального периода войны), но и выделять специальные группы стрелков и автоматчиков для борьбы с «фаустниками». В боях на подступах к Берлину весной 1945 года потери танков от «фаустпатронов» составили от 11,3% до 30% (по разным армиям), в уличных боях в Берлине еще выше. Около 10% танков Т-34, потерянных в ходе Берлинской операции, были подбиты «фаустниками» (хотя высокий процент потерь танков в уличных боях был выявлен еще до появления «панцерфауст»)»{218}. Из текста так и не стало понятно, каковы были потери от «фаустников» в Берлине. То ли «выше 11,3% – 30%», то ли «около 10%». Причем наметанный глаз сразу цепляется за «2-й мехкорпус» 2-й гв. танковой армии. Такого корпуса, ни танкового, ни механизированного, в составе танковой армии в Восточно-Померанской операции не было. Был во 2-й гв. танковой армии 1-й механизированный корпус С. М. Кривошеина. Одним словом, такие расплывчатые данные могут трактоваться как угодно.
Некоторую ясность могли внести документы. Но когда документы привлекаются обличителями, то получается только хуже: «В «Докладе о боевых действиях 1 гв. ТА с 16 по 2.05», представленном в июне 1945 г. [440]
(№ 00322) начальнику штаба ГСОВ в Германии, в частности, указывается, что: «…анализ причин безвозвратных потерь танков и СУ в уличных боях за город Берлин показывает относительное увеличение потерь танков от фаустпатронов (до 10%. – B. C.), применяемых немцами в больших размерах во время уличных боев». И там же: «…б) боевые потери в уличных боях характерны повышенным количеством машин, вышедших из строя от фаустпатрона»{219}. К первой цитате приводится весьма своеобразная ссылка – «л. 187-258». Не может одна фраза располагаться на почти что сотне страниц. Опять же неясно, как и где В. Сафир рассчитал 10% потерь. Тем более непонятно, почему эта цифра должна ужаснуть читателя и стать поводом для осуждения Г. К. Жукова.
Для получения количественных оценок я отправился в подмосковный город Подольск, в Центральный архив Министерства обороны. Недолгие изыскания привели меня к «Докладу о боевых действиях 1 гвардейской танковой армии в Берлинской операции (16.04-2.5.1945)», написанному по горячим следам событий в июне 1945 г. Подписан отчет начальником штаба 1-й гв. танковой армии генерал-лейтенантом М. А. Шалиным и начальником оперативного отдела полковником М. Т. Никитиным. Приписан этот отчет и его версии к фонду 1-й гв. танковой армии, и почему цитаты из него у В. Сафира идут со ссылками на фонд 1-го Белорусского фронта, у меня вызывает некоторое удивление.
Всего с 16 апреля по 2 мая 1945 г. армия М. Е. Катукова потеряла безвозвратно 232 танка и САУ. По типам боевых машин эти потери распределились следующим образом. См. табл.1. [441]
Таблица 1. Наличие к началу операции и безвозвратные потери танкового парка 1-й танковой армии в Берлинской операции
– Т-34 ИС-2 ИСУ-122 СУ-85 СУ-100 СУ-76 СУ-57
В строю на 16.04 433 64 20 17 41 58 76
Потери 185 12 3 5 8 16 3
СУ-57 – это поставлявшаяся по ленд-лизу, но не принятая на вооружение американской армии самоходка Т-48. Она представляла собой 57-мм противотанковую пушку на шасси полугусеничного бронетранспортера.
Глядя на эти цифры, у меня язык не поворачивается сказать, что танковая армия М. Е. Катукова была «сожжена». Потери можно характеризовать как умеренные. Сражаться с крупными массами «Пантер» под Курском в июле 1943 г. танкистам Катукова было тяжелее. Так, из 645 танков Т-34, Т-70 и Т-60 1-й гв. танковой армии, участвовавших в бою с 5 по 20 июля 1943 г., было выведено из строя 530 бронеединиц, в том числе сгорело 358 машин. Из 525 танков Т-34 армии М. Е. Катукова в этот же период сгорело 316 единиц{220}. Сравните: из 433 танков Т-34 в Берлинской операции было потеряно 185 машин. Замечу также, что приведенные цифры по июлю 1943 г. – это только потери 3-го механизированного корпуса, 6-го и 31-го танковых корпусов 1-й гв. танковой армии. Потери приданных частей были даже выше. Так, из 43 участвовавших в боях Т-34 180-й танковой бригады были выведены из строя 37 танков, в том числе сгорело 33 машины. В превозносимом сторонниками [442] оборонительной стратегии сражении на Курской дуге июля 1943 г. 1-я гв. танковая армия была выкошена за неделю боев. Армия потеряла свой танковый парк гораздо быстрее, чем в наступлении через Зееловские высоты и в уличных боях в Берлине в 1945 г. В Белгородско-Харьковской операции августа 1943 г. 1-я танковая армия потеряла 1040 танков (из них 889 Т-34). К началу операции армия Катукова насчитывала 542 танка (418 Т-34), т.е. было перемолото также пополнение, поступившее в ходе боев августа 1943 г. Разница между 1945 г. и 1943 г. видна невооруженным взглядом.
Собственно бои за Берлин дали меньшую часть потерь армии М. Е. Катукова. За время уличных боев в Берлине 1-я гв. танковая армия потеряла безвозвратно 104 бронеединицы, что составляло 45 % к общему числу потерянных танков и САУ и всего 15% к числу танков, находившихся в строю к началу операции.
Что же можно было сказать о средствах, выбивавших советские танки на улицах Берлина и на Зееловских высотах? Подбитые танки были выборочно осмотрены. Сбор статистики был обязательной процедурой: отчеты по боевым повреждениям направлялись в Главное автобронетанковое управление Красной армии. Впоследствии такого рода статистика использовалась при выработке технических требований на новую технику. На 75 безвозвратно потерянных танков и САУ 1-я гв. танковой армии повреждения распределились следующим образом. Из 65 осмотренных танков Т-34 получили фатальные повреждения от артогня 58 машин, от ударов с воздуха – 2 машины и всего 5 танков были подбиты «фаустпатронами»{221}. Все 7 осмотренных тяжелых танков ИС-2 были подбиты артиллерией. Из трех осмотренных [443] ИСУ-122 две самоходки были подбиты артиллерией, а одна – фаустпатроном. Всего в 75 осмотренных танках было 113 попаданий, причем 60 (53 %) приходились на борт корпуса, 16 (14,6%) в лоб корпуса, 6 (5,3 %) в корму, 27 (23,9%) в башню и 4 (3,54%) в ходовую часть.
Авторы отчета с досадой отмечают: «Таким образом, наиболее поражаемым местом танков, в особенности Т-34, является бортовая броня, а бензобаки <точнее, «топливные баки». – А. И.>, расположенные по бортам, являются источниками возникновения пожара и безвозвратной гибели танков»{222}. Так танкистам аукалось довоенное конструкторское решение с установкой дизельного двигателя, с «пожаробезопасными» баками в боевом отделении танка Т-34. [444]
Кроме того, за весь период боевых действий 199 бронеединиц получили боевые повреждения, не приведшие к гибели танка. Здесь были осмотрены 103 машины, получившие 199 попаданий, причем большая часть попаданий, не приводивших к уничтожению танка или САУ, приходилась на лобовую часть. Среди осмотренных поврежденных машин только 17,4% имели попадания в бортовую броню.
Таким образом, согласно бесстрастным статистическим данным, от фаустпатронов в 1-й гв. танковой армии потеряно только 8% танков. Если принять этот процент потерь от знаменитых фаустпатронов за основу, то получается, что в Берлине было потеряно от огня «фаустников» всего 8 или в худшем случае 10 машин. Я даже согласен на завышенную оценку в 15 танков и самоходок. В масштабах танковой армии с сотнями танков и САУ это гроши. Кроме того, не все эти танки были сожжены непосредственно в ходе наступления. В общих выводах отчета мы можем найти такие слова: «Действуя вдоль одной улицы шириной до 50 метров, бригады могли использовать одновременно не более 2-3 танков, 3-4 САУ и до 6 орудий. Остальная техника, своя и приданная, не могла быть использована, загромождала улицы и несла потери от артиллерии и «фаустников» противника, оставшихся после прохождения передовых групп»{223}. То есть жертвами «фаустников» становились танки армии М. Е. Катукова, находившиеся в ближнем тылу, неподвижно стоявшие на улице без достаточного охранения и, возможно, даже без экипажей.
Обширный статистический материал также нашелся в «Докладе о боевых действиях 2-й гв. танковой армии в составе 1-го Белорусского фронта по разгрому Берлинской [445] группировки противника и овладению г. Берлин». За время операции армия С. И. Богданова безвозвратно потеряла 209 боевых машин. По типам они распределялись следующим образом: 123 Т-34, 53 М4А2 «Шерман», 7 ИС-2, 7 СУ-122, 7 СУ-100, 1 СУ-85, 6 СУ-76{224}. За время уличных боев в Берлине с 22 апреля по 2 мая 1945 г. 2-я гв. танковая армия потеряла безвозвратно 52 Т-34, 31 М4А2 «Шерман», 4 ИС-2, 4 ИСУ-122, 5 СУ-100, 2 СУ-85, 6 СУ-76{225}. Перед началом операции в армии насчитывалось 305 Т-34, 176 М4А2 «Шерман», 32 ИС-2, 41 ИСУ-122, 46 СУ-100, 11 СУ-85, 53 СУ-76, всего 667 единиц. Таким образом, общие безвозвратные потери составили 31% численности танков к началу операции, намного ниже, чем в 1-й гв. танковой армии. Потери на улицах города составили 16% численности к началу операции, то есть сопоставимые с армией М. Е. Катукова. Получили боевые повреждения, но могли быть восстановлены и введены в строй 92 машины. Всего было выведено из строя 576 танков, из них от артогня пострадали 259 единиц, от мин 25, от действия авиации – 29, от фаустпатронов – 106, застряли в пути – 22, сгорело (судя по всему, к этой категории потерь относили машины, чьи повреждения не позволяли однозначно определить причину гибели) – 135. Замечу, что в категории «выведено из строя» идет двойной счет за счет получавших повреждения, но снова вводившихся в строй боевых машин. Из общего числа выведенных из строя 289 танков Т-34 от артогня было потеряно 108 машин, а от фаустпатронов 65 машин.
Если предположить, что потери на улицах Берлина составляли 20% (как безвозвратные, так и восстановленные) потерь, то штурм самого города стоил армии [446] С. И. Богданова 10 Т-34, 6 «Шерманов» и 1 ИС-2, потерянных от огня «фаустников». Два десятка танков – это повод для дискуссий, вводить танковую армию на улицы Берлина или не вводить? В условиях, когда в городе остались фольксштурмисты и остатки разбитых на Зееловских высотах соединений, ввод танкового объединения в город и потери в два десятка танков от ручного противотанкового оружия являются вполне допустимыми.
Однако, как мы видим, потери 2-й гв. танковой армии от «фаустников» были выше, чем в 1-й гв. танковой армии. От огня немецкого ручного противотанкового оружия, согласно статистике, потеряно по меньшей мере 20% танков. Это в первую очередь связано с тем, что армия С. И. Богданова действовала в Берлине самостоятельно, [447] не будучи распределена как средство непосредственной поддержки пехоты между стрелковыми корпусами общевойсковой армии. Не спасали даже сетчатые экраны, установленные в 600 мм от брони танков. Как записано в отчете, диаметр пробоины от фаустпатрона уменьшался в два раза, но пробитие брони все равно имело место.
Несмотря на это, командующий 2-й гвардейской танковой армией С. И. Богданов на конференции, посвященной опыту Берлинской операции, указывал на завышение возможностей немецкого противотанкового оружия: «О фаустпатроне. Я не могу согласиться с тем, что фаустпатрон являлся препятствием для танковых войск. Я считаю, что это переоценка фаустпатрона в Берлинской операции. Почему? Фаустпатрон находился в руках необученного, морально, физически и военно не подготовленного солдата германской армии фольксштурма, и поэтому он не являлся таким грозным оружием для нашего советского непревзойденного танка Т-34. Во время наступления я очень серьезно разговаривал со своими командирами корпусов, командирами бригад, личным составом и выяснил, что фаустпатрон являлся жупелом, которого иногда группы или отдельные танки боялись, но повторяю, что в Берлинской операции фаустпатрон не являлся таким страшным оружием, как представляют некоторые»{226}.
С оценкой С. И. Богданова относительно фольксштурмистов нельзя не согласиться. В упоминавшейся выше книге английских историков Рида и Фишера в качестве примера приводится 42-й батальон «фольксштурма». По штату он насчитывал 400 человек, однако для них имелось всего 180 датских винтовок без патронов, [448] 4 пулемета и 100 «фаустпатронов». «Ни один человек не получил подготовки в стрельбе из пулемета, все они боялись (!!! – А. И.) противотанкового оружия»{227}. Часто если патроны были, то в количестве 10 штук на винтовку. «За неимением достаточного количества вооружения, в отрядах «фольксштурм» тяжелого вооружения не было. Личный состав вооружался карабинами и пулеметами с ограниченным количеством боеприпасов»{228}. Понятно, что такое «воинство» могло оказать довольно слабое сопротивление тактически грамотному противнику. Поэтому неудивительно, что фольксштурмисты [449] часто просто разбегались. Более того, не имели необходимой подготовки даже части, формально являвшиеся профессионалами. Так, прибывшие в Берлин на транспортных Ю-52 моряки были операторами радаров, артиллеристами, не обладавшими навыками боя пехоты. Поэтому в роли танкоборцев были ненамного лучше фольксштурмистов.
Фаустпатроны («панцерфаусты») начали выпускаться еще в 1943 г., но до определенного момента они не причиняли большого беспокойства. Летом 1944 г. в Белоруссии наши пехотинцы находили в окопах целые штабеля неиспользованных фаустпатронов. Было высказано предположение, что оружие с малой дальностью стрельбы психологически тяжело использовать. В связи с этим даже были прекращены эксперименты с навариванием экранов на наши танки. Шоком стала повысившаяся эффективность фаустпатронов в Германии в начале 1945 г., когда плотность построения войск возросла, а бои перешли на территорию с плотной застройкой. Свою роль сыграло также улучшение технических характеристик фаустпатронов. С сентября 1944 г. стала выпускаться модификация с дальностью 60 м и повышенной до 60 м/с (против 45 м/с на первых образцах) начальной скоростью гранаты.
Однако к началу Берлинской операции шок был преодолен, и были выработаны меры по снижению потерь от ручного оружия пехоты. Процитирую «Отчет о работе отдела эксплоатации УК БТ и MB 1-го Украинского фронта за период с 1 апреля по 9 мая 1945 г.» (орфография и пунктуация оригинала сохранены): «За последний период противником в широком масштабе применялось противотанковое средство – Фауст-патрон. Одним из мероприятий, направленных в борьбе против фаустников, являлся интенсивный автоматный огонь пехоты и десанта, повышенная скорость танков и [450] СУ в районе действия фаустников. Частям было дано распоряжение шифротелеграммой, предусматривающее эти мероприятия. За отчетный период число поражаемости танков и СУ фауст-патроном значительно снизилось. Так, например, с 1.3 по 1.4 поражаемых случаев танков и СУ фауст-патроном было 192, а за этот период оно составляет 94»{229}.
Выработка приемов борьбы с «фаустниками» на 1-м Украинском фронте сказалась на тактике ведения боев [451] в городе 3-й гв. танковой армией П. С. Рыбалко. Если в своем продвижении батальон танковой встречал обороняемое препятствие – забор поперек улицы или обороняемое здание, то командир батальона прежде всего производил разведку и искал возможности обойти это препятствие. Если обход оказывался невозможен, то под прикрытием огня танков и бронетранспортеров М-17 или ДШК, которые шли непосредственно за пехотой, вперед выдвигались саперы для подрыва препятствия. М-17 – это поставлявшаяся по ленд-лизу зенитная САУ с четырьмя 12,7-мм пулеметами на шасси полугусеничного бронетранспортера. В обделенной ленд-лизовскими ЗСУ 2-й танковой армии аналогичные задачи выполняли установленные на грузовиках 12,7-мм пулеметы ДШК. Одновременно артиллерия занимала огневые позиции и вела огонь на разрушение зданий за препятствиями, ослепляла и подавляла оборону противника. В практике боев баррикады часто разрушались огнем крупнокалиберной артиллерии и установок М-31.
После устранения препятствий танки устремлялись в проходы и на больших скоростях проскакивали опасные места. Пехота довершала очистку объектов. Огнеметчики выжигали противника из подвалов и при необходимости поджигали здания.
При отсутствии на атакуемом направлении препятствий и противотанковых средств танки с десантом мотопехоты на больших скоростях делали бросок вперед на несколько кварталов до перекрестка, площади, сквера или какого-нибудь объекта, где закреплялись, поджидая пехоту и артиллерию. Следующая за танками пехота очищала от противника пройденные танками кварталы. С подходом пехоты танки вновь делали бросок вперед. Движение на больших скоростях обеспечивало танки от повреждения фаустпатронами. [452]
Характерная черточка: за время боев за Берлин танки армии П. С. Рыбалко выпустили 18 тыс. 85-мм снарядов. Такое количество снарядов не выпускалось ни в одной из предыдущих операций армии. Некоторые машины выпускали до пяти боекомплектов. Переводя с сухого языка статистики, это можно назвать «били по всему, что шевелится».
За Берлинскую операцию 3-я гв. танковая армия потеряла 191 танк, из них 174 – безвозвратно, и 40 САУ, из них 30 – безвозвратно. К началу операции армия насчитывала боеготовыми 431 танк и 201 САУ, а всего 632 бронеединицы. По этапам операции потери распределялись следующим образом. При прорыве обороны немцев на реке Нейсе армия потеряла безвозвратно 58 танков и 9 САУ. Остальные 121 танк и 21 САУ были потеряны на подступах к Берлину и в уличных боях за Берлин. В самом Берлине за 9 дней боев с 23 апреля по 2 мая 1945 г. армия безвозвратно потеряла 99 танков и 15 САУ{230}. Это 23% танков, имевшихся к началу операции.
К сожалению, в отчете по боевым действиям 3-й гв. танковой армии в Берлинской операции нет четкого распределения потерь от различных типов противотанковых средств. Мне удалось обнаружить только брутто-цифры по всему 1-му Украинскому фронту по вышеупомянутому отчету отдела эксплутации. Из 935 выведенных из строя за период с 1 апреля по 9 мая танков Т-34-85 625 были выведены из строя артиллерией (из них 289 безвозвратно) и только 37 машин (12 безвозвратно) – фаустпатронами. То есть в расчете на Т-34-85 фаустпатроны дают только 6% общих потерь танков и всего 2% безвозвратных. В первые месяцы 1945 г. потери от [453] фаустпатронов были выше. В период с 12 января по 5 апреля 1945 г. на 1072 танка Т-34, пораженных артиллерией, было 115 машин, подбитых «фаустниками». Тактические приемы, отработанные в ходе подготовки Берлинской операции, как мы видим, существенно улучшили ситуацию. Даже традиционный аутсайдер в поражении танков – авиация – оказывается впереди фаустпатронов. Из вышеуказанных 935 Т-34-85 62 танка оказываются поражены ударами с воздуха, безвозвратно из них были потеряны 27 танков. Судя по всему, в это число входят пораженные «дружественным огнем» штурмовиков Ил-2. Во всяком случае, в статистике присутствуют пробоины от «25-мм снарядов авиапушки», ближе всего к которым 23-мм пушки ВЯ самолета Ил-2. [454]
У немцев в этот период были распространены авиационные пушки калибром 20, 30 и 37 миллиметров.
Статистика по другим машинам не изменяет принципиально общей картины. Из 89 выведенных из строя ИС-2 от фаустпатронов пострадали только 2 танка (оба безвозвратно). Это 2% потерь. Несколько выше потери САУ. Из 56 выведенных из строя ИСУ-152 18 были выведены из строя «фаустниками» (7 машин безвозвратно). Из 66 подбитых СУ-85 8 машин были подбиты фаустпатронами (все восстановлены). При этом из 231 выведенной из строя СУ-76 только 9 машин было повреждено фаустпатронами (5 машин были потеряны безвозвратно). Здесь снова идет возврат к единицам процентов. Замечу, что Т-34-85 и СУ-76 были наиболее массовыми образцами боевой техники в Берлинской операции.
Вырисовывается вполне определенная картина: потери от фаустпатронов составляли единицы процентов потерь советских танков в Берлинской операции. Несмотря на ввод танков на улицы крупного города, потери от «фаустников» оказались даже ниже, чем в операциях «в чистом поле» в первые месяцы 1945 г. Произошло это потому, что в подготовительный период операции были отработаны методы борьбы с «фаустниками», а в период ее проведения от Берлина были отрезаны крупные силы немецкой армии.
Кроме того, фаустпатроны имели ограниченное применение в тактических условиях большей части Берлинской операции. В предыдущей главе я описывал штурм окраин Берлина 1-м механизированным корпусом. Опорный пункт противника с баррикадами и «фаустниками» был благополучно обойден, и главную опасность составляла артиллерия обороняющегося. В связи с этим приобретают совсем другой оттенок цитируемые обличителями слова командующего 3-й ударной армией В. И. Кузнецова: «О панцерфаустах будете рассказывать [455] детям». Именно в полосе его армии наступала 2-я гв. танковая армия, 1-й механизированный корпус которой первым вышел на окраины Берлина. При нарушении системы артиллерийского огня противника с помощью артиллерии и авиации было возможно обходить узлы сопротивления противника, даже не используя штурмовые группы в боях за них.
Штурмовые группы танковых армий состояли из роты танков, роты мотопехоты, взвода САУ, одного-двух противотанковых орудий и подразделения саперов. В отчете по боевым действиям 2-й гв. танковой армии в Берлинской операции действия штурмовой группы в городе описываются следующим образом: «впереди по обеим сторонам улицы продвигались небольшие группы автоматчиков с задачей – уничтожать «фаустников», снайперов, засевших в домах, и подавлять огневые точки. Группы автоматчиков, следующие по разным сторонам улицы, поддерживали огнем друг друга. В 50-100 метрах за ними, преимущественно в шахматном порядке, следовали танки, которые вели огонь в таком же порядке, что и автоматчики. Задачей танков являлось – уничтожение пулеметных гнезд, орудий и домов, в которых гитлеровцы упорно сопротивлялись. Вместе с танками и за танками непосредственно следовали автоматчики, которые защищали танки от «фаустников» и очищали дома от противника. ПТ орудия, входящие в состав штурмовой группы, вели огонь прямой наводкой по ПТ средствам противника. Иногда приходилось орудия прямой наводки устанавливать на верхних этажах зданий для лучшего обстрела противника»{231}. Такая тактика, известная также как «елочка», была разработана еще до войны. Большой опыт уличных боев был [456] получен еще в Испании. Вопрос был только в тренировках по практическому применению тактических приемов и их оттачиванию. Например, во 2-й гв. танковой армии «елочка» была слегка модернизирована: за танками шли САУ, а за САУ танки, нацеленные на ведение огня по верхним этажам зданий.
Более сложным маневром было преодоление перекрестков. Перед перекрестком танки перестраивались из «елочки» и занимали позиции посредине улицы, чтобы иметь возможность вести огонь по домам на пересекающей направление наступления улице. Преодоление перекрестка пехотой производилось броском пехоты после огневого налета и постановки дымовой завесы. Под прикрытием завесы пехотинцы захватывали угловые дома. Танки расходились по трем направлениям, образуя «елочку» на трех примыкающих к перекрестку улицах.
Штурмовая группа могла продвигаться вперед с небольшими потерями, так как ее действия были основаны на работе командой. На поражение автоматчика огнем стрелкового оружия или танка фаустпатроном у противника было очень мало времени. Обнаружившее себя огнем пулеметное гнездо немедленно подвергалось обстрелу 85-мм, а то и 122-мм снарядами. Танки были жизненно необходимым компонентом штурмовой группы. Обладая абсолютной неуязвимостью от огня стрелкового оружия, они обеспечивали поражение мешающих продвижению пехоты пулеметных гнезд. В свою очередь пехота могла обнаруживать и уничтожать «фаустников» до их выхода на дистанцию уверенного поражения бронетехники.
Об эффективности танков в городе много ярких слов сказал командующий 2-й гв. танковой армией С. И. Богданов в своем выступлении на научной конференции, посвященной изучению опыта Берлинской операции: [457]
«Об уличных боях. Мы воочию убедились, что уличные бои для танков не так страшны, как нам кажется. Я считаю, что если у кого есть такое мнение, то его нужно изменить, т. к. оно неверное. Прежде всего танк представляет из себя могучее подвижное орудие, которое значительно подвижнее обычной пушки, которая идет с расчетом. Это факт. Мне нужно туда три снаряда пустить, я кнопку нажал, развернул башню и веду огонь. Обычная пушка на узкой улице так не развернется. Танк – пушка серьезная, он не признает мелких снарядов, осколков, не признает пуль, которые бьют по расчету обычной пушки, а поэтому танк в уличных боях должен быть таким же хозяином поля боя, как и на обычной местности»{232}. [458]
В Берлин в 1945 г. вошла совсем другая армия, чем в Грозный в 1994 г. Если гипотетически загнать в Берлин РККА 1941 г., то было бы избиение наших танков «фаустниками». Точно так же поражение в Грозном в 1994 г. от чеченцев, вооруженных преимущественно легким оружием, показательно с точки зрения общей оценки нашей армии. Разгром в Грозном в новогоднюю ночь говорит о том, что в чистом поле против современной армии российские войска тоже ждал бы оглушительный разгром.
На мой взгляд, лучше всего сформулировал аргументы в пользу использования танковых армий в Берлине командующий 3-й гв. танковой армией Павел Семенович Рыбалко:
«В рамках крупнейшей операции против германской столицы, в которой приняло участие четыре полевых и четыре танковых армии двух фронтов, использование танковой армии для непосредственного наступления на такой крупный город, каким является Берлин, и борьба на его улицах приобретает крупный оперативно-тактический интерес. Сложившаяся оперативно-стратегическая и политическая обстановка в финальном этапе войны требовала быстрого захвата германской столицы. С падением Берлина предвиделся крах Германии, деморализация ее армии и неизбежно скорая капитуляция.
В данных условиях обстановки использование танковой армии для непосредственной борьбы внутри крупного города диктовалось необходимостью. Сковывание ценнейших качеств танковых и механизированных войск – подвижности, применение таких войск в условиях, где они не могут использовать полностью своих боевых возможностей – огня на предельную дистанция и мощи таранного удара – оправдывается важностью операции и ее решительными результатами. [459]
Применение танковых и механизированных соединений и частей против населенных пунктов, в том числе и городов, несмотря на нежелательность сковывать их подвижность в этих боях, как показал большой опыт Отечественной войны, очень часто становится неизбежным. Поэтому надо этому виду боя хорошо учить наши танковые и механизированные войска»{233}.
Эта рекомендация остается актуальной и в наши дни. [460]
Данный текст является ознакомительным фрагментом.