С. Ларьков, Ф. Романенко Из каменного века – за колючую проволоку… (Репрессии против народов Советского Севера)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

С. Ларьков, Ф. Романенко

Из каменного века – за колючую проволоку…

(Репрессии против народов Советского Севера)

Сидят два представителя одного из народов Севера на берегу Северного Ледовитого океана. Один говорит: «Давай анекдоты рассказывать», а другой отвечает: «Только не политические, а то сошлют»

Анекдот 1970-х гг.

«На работе в Арктике особенно ярко видна разница между нашей страной до революции и теперь. Население далёкого Севера было наиболее забитым, наиболее угнетённым, сплошь неграмотным. Оно уменьшалось в численности. А теперь расцвели не только большие народности, как якуты, имеющие свою цветущую республику, не только народности средней величины, как эвенки, ненцы, чукчи, имеющие свои национальные округа, но даже такая небольшая народность, как эскимосы. В царское время не было никаких надежд на развитие экономики Севера. А сейчас, в последнем 1934 году, грузооборот с Оби и Енисея через океан составил более 100 тыс. тонн. В царское время понятия не имели о минеральных богатствах Севера. А сейчас мы знаем, что в огромном числе точек имеются полиметаллические руды, имеется уголь, достаточный для развития хозяйства на Севере, и производится уже бурение на нефть».

Это – из речи О.Ю.Шмидта, начальника Главного Управления Северного морского пути на VII Всесоюзном съезде советов («Известия», 01.02.1935), в ней точно обозначены приоритеты «социалистического преобразования» Советской Арктики. Вскоре (постановление ВЦИК от 10 августа 1935 г.) [«Собрание узаконений…»] именно ГУСМПу, квазигосударству, основной целью которого было хозяйственное освоение Арктики, были переданы функции и полномочия созданного в первые годы советской власти Комитета содействия народностям северных окраин. «Комитет народов Севера», как его ещё называли, в меру своих небольших возможностей хоть как-то пытался не на словах, а на деле способствовать развитию малых северных народов в соответствии с их культурными традициями. Его ликвидация знаменовала победу сталинской линии на полное устранение этнических различий и интеграцию всех народностей и наций в единое советское общество. Основным проводником «линии партии» на Севере и стало ГУСМП, одной из задач которого стало «вовлечение северных народов в социалистическое строительство» и «расцвет» народов Севера, расцвет в большевистским понимании. Эти эвфемизмы прикрывали типично колониальные методы освоения Севера с целью использования его ресурсов, разумеется, без учёта интересов коренных народов. Много позже стало ясно, что «преобразования» по единым социалистическим лекалам губительны для их культуры, быта, хозяйства, для самого их существования. Но большевики всегда знали – «как надо», им и в голову не приходило, что эти люди могут иметь на своё будущее свой взгляд. И когда дело дошло до фактических реквизиций продуктов их труда, жестокой ломки традиций, обычаев, загона в колхозы и совхозы, насильственных помещений детей в ясли и школы, отбора оленьих пастбищ, охотничьих и рыбных угодий под промышленные и военные нужды, а позже – под добычу полезных ископаемых, северяне взбунтовались. При этом дело доходило и до вооружённого сопротивления, которое подавлялось бессудно и жестоко.

Взаимоотношения северных народов и имперской, в т. ч. советской власти, блестяще, на наш взгляд, изложены в недавней работе Ю.Слёзкина [Слёзкин], в связи с чем здесь нет смысла излагать историю и перипетии этих отношений. Однако этот исследователь практически не касается вопросов собственно политических репрессий против этих народов.

* * *

Дать самое первое, приблизительное описание репрессий против малых народов крайнего Севера СССР стало возможным после накопления определённого количества информации о репрессиях по регионам, где они проживали, и их публикации в виде «Книг памяти жертв политических репрессий» российских регионов. Задачу сделало окончательно выполнимой сведение этих книг в единое издание на электронном носителе, сделанное Обществом «Мемориал» и снабжённое поисковой системой, в том числе – по национальности репрессированных [«Жертвы…»]. В последнем, 4-м издании, содержатся сведения более чем о 2,6 млн. репрессированных, что, несмотря на огромность цифры, составляет, по оценкам историков репрессий в СССР, 20–25 % от их общего числа. Однако положение с информацией о репрессиях жителей северных регионов СССР лучше среднего по России. Практически полные сведения имеются по Мурманской, Архангельской и Камчатской (с национальными округами) областям. Очевидно, близка к полной информация по Республике Саха-Якутия. По Ямало-Ненецкому округу сведения содержатся в «Книге памяти … Тюменской области», в которой приводятся сведения лишь о расстрелянных. Наконец, по Красноярскому краю изданы и вошли в сводное издание «Мемориала» пять томов «Книги памяти», куда включены в алфавитном порядке до буквы «М» включительно, что составляет примерно 60 % от общего числа репрессированных в крае.

Приводимые ниже сведения по этническому составу, возникновению и занятиям народов Севера обобщены по большому количеству фундаментальных источников [Брук; Население мира; Народы России. Энциклопедия; Северная энциклопедия; Encyclopedia … и др.]

В число малых народов севера СССР, ставших предметом нашего внимания, включены народы, проживающие на территориях, непосредственно примыкающих к морям Северного Ледовитого океана: саамы, ненцы, нганасане, долганы, юкагиры, чукчи, эскимосы, энцы, эвены, или на территориях расположенных немного южнее – ханты, манси, эвенки, коряки, кереки. Мы исключаем из числа малых северных народов якутов прежде всего в связи с их многочисленностью, а также из-за чисто технических трудностей выделения среди них жителей именно приарктических районов Якутии – оленеводов, охотников и рыболовов. Все эти интересующие нас народы – жители тундры, иногда – лесотундры или северной тайги. Географические условия определяли и основные виды хозяйственной деятельности этих народов: оленеводство (в основном пастбищное), охота, в том числе на морского зверя, рыболовство.

* * *

Коренное население крайнего северо-запада СССР – саамы, известные ещё как лопари, лапландцы, самоназвание – сааме, сформировались как народность в VII–VIII веках до н. э. Саамский язык принадлежит к финно-угорской группе урало-юкагирской семьи языков, к которой относятся и языки коми, карелов, хантов и манси. Традиционные виды деятельности саамов: кочевое оленеводство, охота, рыболовство, морской зверобойный промысел, редко – земледелие и собирательство. На территории СССР проживает небольшая их часть – не более 2 тыс. человек, в Финляндии – 5 тыс., Швеции – 17 тыс., Норвегии – 30 тыс. (данные 1989 г.), поэтому территорию их проживания часто называют Лапландией, хотя она и «разрезана» государственными границами на четыре части. Численность саамов в СССР практически остаётся постоянной в течении более чем 30-ти лет, родным саамский язык считают 40 % российских саамов. Характерно также, что саамы исповедуют христианство, российские – православие, их зарубежные соплеменники – лютеранство [«Российский этнографический …», «Краткая географическая…» ]. Мурманская область до мая 1938 г. входила в состав Ленинградской области, а рвение Ленинградского УНКВД даже по чекистским нормам 1930-х годов было выдающимся. Задачи следователей были облегчены тем, что у советских саамов издавна были родственные связи со своим зарубежными соплеменниками, что почти автоматически делало их всех подозреваемыми в шпионаже, Кроме того, из всех приарктических территорий СССР Кольский полуостров был наиболее втянут в общегосударственную хозяйственную структуру: железная дорога к единственному в СССР незамерзающему северному порту Мурманску, богатые минеральные ресурсы, освоение которых происходило именно в 30-е годы прошлого столетия. Активное заселение Кольского полуострова русскоязычным населением, начавшееся со строительства железной дороги, привело к втягиванию саамов в современную хозяйственную деятельность за счёт отказа от традиционных видов ведения хозяйства.

В годы советской власти было репрессировано 90 саамов, из них четыре женщины, трое были репрессированы дважды. К высшей мере наказания приговорены 42 человека, трое умерли во время следствия, 39 человек были осуждены на разные сроки лагерного заключения (от трёх до пятнадцати лет, большинство – на десять лет), девять человек были приговорены к ссылке или высылке, лишь один был освобождён по оправдывающим обстоятельствам, но и он через три года был приговорён к расстрелу.

Первые известные аресты саамов относятся к 1930 году, когда в селе Пулозеро были арестованы пять родственников Кобелевых, оленеводов и рыбаков. Им предъявили обвинение в антисоветской агитации (ст. 58–10 УК РСФСР) и диверсиях (ст. 58–9). По мнению чекистов, они составляли контрреволюционную организацию, главе которой А.П.Кобелеву было предъявлено обвинение в её создании и организации контрреволюционной деятельности (ст. 58–11). Двое из пяти умерли во время следствия, двоих Тройка Полномочного представительства ОГПУ при Ленинградском военном округе (ПП ОГПУ ЛВО) приговорила к ссылке, А.П.Кобелев получил от неё же довольно суровое по тем временам наказание – пять лет исправительно-трудового лагеря. Его мытарства на этом не закончились: видимо, в конце 1930-х годов он был вновь арестован, в 1940 г. бежал из-под стражи, осуждён, из лагеря направлен на фронт, отвоевал всю войну и после победы возвращён в лагерь – досиживать.

До начала «Большого террора» было два ареста лопарей. В апреле 1933 г. арестован и через две недели осуждён к пяти годам ИТЛ оленевод, член колхоза «Лутто» В.Ф.Куприянов, обвинённый в антисоветской агитации и разглашении «должностным лицом» сведений, не подлежащих оглашению (ст. 121 УК, интересно, какими такими сведениями обладал рядовой колхозник?). В апреле 1934 г. арестован по подозрению в шпионаже И.А.Архипов, но дело было вскоре прекращено, однако в октябре 1937 года он был вновь арестован (см. ниже).

Массовые аресты саамов начались в августе 1937 г., когда в разных селах было арестовано 12 человек, и продолжились в сентябре – ещё пять человек. Все они были отправлены в Ленинград, где приговоры им выносила Особая тройка УНКВД по Ленинградской области (22 августа – шестерым, 23 августа, 1-го, 8-го и 19 сентября – по одному, 19 октября – троим). Среди арестованных преобладали члены колхоза «Тундра» (станок Большая Западная Лица), а также колхозов «Ниванкюль» (председатель колхоза А.М.Мошников) в одноименном посёлке и «Рая Каластая» в с. Озерко, оленеводы и рыбаки. Двое жителей пос. Бабино были единоличниками. Все двенадцать арестованных в августе были приговорены к расстрелу по разным обвинениям: в измене родине (ст. 58–1а) – два человека, шпионаже – пять человек, антисоветской агитации – три человека, двое осуждены по двум-трем статьям. Средний возраст расстрелянных – 45 лет, самому младшему 28 лет, самому старшему – 63. Четверо арестованных в сентябре были членами колхоза «Арсйок» Саамского (Ловозерского) района, все были обвинены в антисоветской агитации, все осуждены на десять лет ИТЛ, средний возраст осуждённых – 52 года. Пятому арестованному в сентябре, старшему смотрителю Лапландского заповедника Ф.К.Архипову, приговор вынесла Комиссия НКВД и Прокурора СССР («двойка») в т. н. «альбомном порядке» («альбомы» – списки подлежащих осуждению, передаваемые в Комиссию местными управлениями НКВД, утверждались Комиссией заочно, решения Комиссии обжалованию не подлежали – прим. авт.). Как и подавляющее большинство осуждённых Комиссией, Ф.К.Архипов, обвинённый в участии в антисоветской шпионско-диверсионной организации и оказании помощи международной буржуазии (ст. ст. 58–6, 58–9, 58–10, 58–11 и 58–4), 17 января 1938 г. был приговорён к расстрелу.

В октябре-декабре 1937 года арестовано девять саамов, из них семеро – рыбаки, члены колхоза «Рая Каластая». Лишь двое из них, братья Снаула, были осуждены Особой тройкой к 10-ти и 8-ми годам ИТЛ, несмотря на серьёзность обвинения – шпионаж. Остальных 10 января 1938 г. осудила уже «Двойка», всех – к расстрелу по одному обвинению: шпионаж. Среди расстрелянных был отец осуждённых к заключению братьев Снаула и их старший брат.

В январе 1938 года арестов среди саамов не было, но в феврале они возобновились и достигли пика в марте (февраль – шесть арестов, март – четырнадцать), в апреле было «всего» три ареста, в мае – два, в июне – пять. 20 июня «Двойка» выносит решение в отношении шести арестованных в феврале-апреле членов колхоза «Лутто» в деревне Чарвоозеро (в т. ч. председателя колхоза В.Ф.Киприянова), колхоза «Нотозерский» в деревне Падун и трёх жителях посёлка Рестикет, среди последних – рыбачка-единоличница А.С.Костылёва. Всем им следователями Ленинградского УНКВД вменено участие в шпионской контрреволюционной организации, лишь рыбак-единоличник, «шпион» Я.И.Осипов в этой организации «не состоял». Всем им вынесен смертный приговор. Самому старшему из этой группы расстрелянных 60 лет, самому младшему – 50. 10-го октября 1938 г. Особое совещание (ОСО) НКВД выносит приговор к десяти годам ИТЛ за антисоветскую агитацию и участие в контрреволюционной организации 20-летнему колхознику из села Варзино А.Ф.Антонову. В тот же день только что организованная Тройка УНКВД Мурманской области выносит решение в отношении шести арестованных в мае-июне жителей разных саамских сел и посёлков. Двое из них обвинены в участии в контрреволюционной организации, двое – в шпионаже и антисоветской агитации, двое – просто в шпионаже, все они приговорены к расстрелу. Средний возраст осуждённых в группе – 41 год.

15 октября Особой тройкой УНКВД Ленинградской области вынесен приговор большой группе арестованных в феврале-марте 1938 года русских и саамов, фантазией следователей объединённых в контрреволюционную организацию («Саамский заговор»), ставившей своей целью создание Лопарской республики и её вхождение в Финляндию. Вскоре цели организации следователями были расширены и она стала «контрреволюционной повстанческой, шпионской, диверсионно-террористической» [Киселёв], хотя по нашим источникам [«Жертвы…»], шпионаж в обвинении фигурирует лишь у двоих осуждённых, диверсии и террор не были инкриминированы никому из них. Во главе организации был поставлен русский, мурманский краевед, экономист и плановик В.К.Алымов, среди расстрелянных по делу было семеро саамов и десять – русских. К десятилетнему заключению в ИТЛ было приговорено тоже семеро саамов. Характерно, что среди осуждённых были не только простые оленеводы и рыбаки, но и представители нарождающейся саамской интеллигенции: судья Полярного райсуда Я.И.Осипов, учитель Ловозёрской школы А.Г.Герасимов, заведующий Кольским охотхозяйством Лензаготпушнины А.И.Герасимов, заведующий сектором Ловозёрского райисполкома Н.П.Герасимов. А.Киселёв пишет о многих десятках арестованных по этому делу в разных уголках Мурманской области саамов, но наш источник [«Жертвы…»] позволяет уверенно говорить «лишь» о четырнадцати осуждённых. Самому младшему из них было 24 года, самому старшему – 56 лет, средний возраст – 38 лет.

16 октября та же Особая тройка приговаривает к расстрелу членов антисоветской шпионской организации отца и сына Сорвановых, частных возчиков на оленях. В начале ноября, хотя каток репрессий по воле Вождя начал резко тормозить, Тройка УНКВД Мурманской области выносит приговор к десяти годам ИТЛ по всё тому же обвинению в шпионаже 22-летнему рыбаку и оленеводу из пос. Гирвас-озеро М.С.Глухих, а ОСО НКВД, опять же за шпионаж – капитану мотобота многострадального колхоза «Рая Каластая» И.А.Лежневу. Однако уже в конце ноября дело 35-летнего оленевода из села Иоканьга П.С.Матрёхина, обвинённого в участии во вредительской организации, разбирает Мурманский облсуд и приговаривает его к десяти годам ИТЛ; видимо, он был вскоре освобождён, т. к. в июне 1940 года вновь арестован по тому же месту жительства и за антисоветскую агитацию ОСО НКВД осуждён к трём годам заключения в ИТЛ.

Таким образом, в 1937–1938 гг. было репрессировано 58 саамов, в т. ч. одна женщина. Из них к высшей мере наказания приговорены 42 человека, пятнадцать – к десятилетнему и один – к восьмилетнему сроку заключения в ИТЛ. Средний возраст репрессированных – 42 года, самому молодому из них – 20 лет, самому старшему – 73 года. По обвинениям в шпионаже или содержащем шпионаж (ст. 58–6 УК) было осуждено 33 человека, по обвинением в антисоветской агитации или содержащим таковую (ст. 58–10 УК) – тоже 33 человека, обвинений в участии в контрреволюционных организациях (ст. 58–11 УК), все в сочетаниях с другими обвинениями – 28, в повстанческой деятельности (ст. 58–2 УК), тоже в сочетании с другими обвинениями – 11, в измене родине (ст. 58–1а), в т. ч. в сочетании с другими обвинениями – 4, по одному обвинению (в сочетании с другими) было по ст. 58–4 УК – «оказание помощи мировой буржуазии», по ст. 58–9 УК – «диверсии» и ст. 58–7 УК – «вредительство». Если обвинение в «антисоветской агитации» было для следователей НКВД «дежурным» и предъявлялось большинству обвиняемых по всей стране, то обвинение в «шпионаже», куда более редкое, для советских саамов явно геополитически детерминировано. Это же можно сказать об аномально высоком числе обвинений в повстанческой деятельности, частого вообще для национальных окраин и казачьих регионов СССР, и для его северных территорий, обычно прошедших сложную историю гражданской войны, установления советской власти и коллективизации. Характерно, что саамам практически не предъявлялись обвинения, столь частые в промышленных районах СССР: во вредительстве (ст. 58–7 УК), диверсиях (ст. 58–9 УК) и терроре (ст. 58–8 УК).

В 1939–1940 гг. ОСО НКВД «досуживало» арестованных ещё в 1938 году и избежавших Троек и Двойки саамов – «антисоветских агитаторов». Таких нашлось всего четверо, приговоры были по сравнению с недавними временами «мягкие» – оленевод Понойского оленсовхоза, обвинённый ещё и в участии в шпионской организации, Т.Ф.Антонов (его судил Мурманский облсуд), оленевод из села Воронье А.Г.Селиванов и председатель колхоза «Арсйок» в селе Варзино Ф.Е.Захаров получили по пять лет ИТЛ, рыбак того же колхоза И.М.Юшков отделался пятилетней ссылкой.

Отнюдь не победоносная для СССР советско-финская война (ноябрь 1939 – март 1940 гг.) не прибавила симпатий власти к близким финнам саамам. Несколько запоздало и мстительно, в июне 1940 года из посёлков Ура-Губа и Белокаменка были высланы в недалёкую Карело-Финскую АССР двое мужчин (одному из них был 71 год) и две женщины, на беду свою носившие нерусские фамилии и имена. Но в том же июне 1940-го было арестовано десять саамов, в июле – ещё трое, семеро из них в селе Восмус, трое – в уже упоминавшемся посёлке Рестикент, среди арестованных были три женщины. Решения по всем делам (кроме одного) выносило всё то же ОСО НКВД: 13-го (три приговора) и 19-го августа (шесть приговоров) и 26 ноября (три приговора). Среди обвинений опять преобладали шпионаж и антисоветская агитация (по семь случаев), оленевод из Восмуса Н.Р.Лукин, кроме шпионажа, был обвинён еще по ст. 58–12 УК – «недонесение о готовящемся контрреволюционном преступлении». Пятеро были осуждены на восемь лет ИТЛ, шестеро – на пять (в т. ч. все три женщины), один, уже упоминавшийся П.С.Матрёхин – на три года. 19-го же августа Военным трибуналом Северного военного округа был приговорён за шпионаж к пятнадцати годам ИТЛ оленевод из Восмуса А.И.Киприянов. Средний возраст этой группы репрессированных – 37 лет, самому старшему из них – 66 лет, самому младшему – 22 года.

До начала Великой Отечественной войны в 1941 году был арестован и осуждён один саам: Мурманский облсуд приговорил к шести годам ИТЛ за антисоветскую агитацию оленевода из села Ловозеро А.Е.Кирилова.

Во время войны можно было ожидать всплеска репрессий против столь «ненадёжного» народа, однако «обошлось» четырьмя репрессированными, причём даже не за шпионаж. Трое в начале войны были арестованы и осуждены Мурманским облсудом (один) и Военным трибуналом войск НКВД Мурманской области за дежурную антисоветскую агитацию на сроки от пяти до десяти лет ИТЛ. Один, оленевод из многострадального Восмуса, Ф.Т.Мошников, ОСО НКВД был осуждён на шесть лет ИТЛ за намерение изменить родине.

Послевоенные репрессии саамов почти не коснулись. В июле 1946 г. всё за ту же агитацию Военный трибунал Мурманского гарнизона приговорил к шести годам матроса баржи из посёлка Гремиха Я.А.Матрёхина. В 1947 году был арестован и вскоре умер в тюрьме житель посёлка Зимняя Мотовка 28-летний П.Ф.Чапоров. Последние репрессии явно не носили национального характера.

* * *

Территория расселения ненцев простирается от полуострова Канин между Белым и Баренцевым морем до западной части полуострова Таймыр, небольшое их количество живёт на Кольском полуострове. Ненцы (русские называли их самоедами, самоназвание большинства ненцев – хасова) – традиционные полукочевые оленеводы, в меньшей степени – рыбаки и охотники. Предки ненцев пришли на север в III–II тысячелетии до н. э. из южной Сибири, как народность сформировались в I-м тысячелетии до н. э. Ненецкий язык относится к самодийской группе уральско-юкагирской семье языков, как и языки селькупов, энцев, нганасан. Западные ненцы частично были обращены в православие, большинство продолжало придерживаться традиционного шаманизма. В советские годы были образованы три национальных ненецких округа – Ненецкий в составе Архангельской области, Ямало-Ненецкий – в составе нынешней Тюменской области, и Долгано-Ненецкий (Таймырский) в составе Красноярского края; ненцы, как правило, проживают смешанно с коми, русскими и другими народами. Общая численность ненцев на 1959 год – 23 тысячи человек, из них в Ненецком округе – пять тысяч, в Ямало-Ненецком – четырнадцать тысяч. К 1989 году численность ненцев возросла на 150 %, одновременно упало число считающих родным языком ненецкий – с 90 % в 1959 г. до 77 % в 1989 г. [«Российский этнографический …», «Краткая географическая…» ].

Политическими репрессиями признано считать и лишение избирательных прав по признакам социального и имущественного положения. Этому виду репрессии подверглись миллионы жителей СССР. До Ямало-Ненецкого округа кампания докатилась в 1931–1932 гг. Здесь было лишено прав 488 человек, из них по указанным выше мотивам – 473 человека, в том числе 294 ненца (остальные – русские, ханты и зыряне), кулаки и шаманы. В «лишенцы» обычно попадали целыми семьями [Пиманов, Петрова].

Хронологически первые репрессии ненцев, связанные с арестами и осуждениями, зафиксированы в марте 1933 года на Кольском полуострове, где двое пастухов-оленеводов из села Ловозеро были осуждены Тройкой ПП ОГПУ ЛВО: А.В.Хатанзей за участие в контрреволюционной организации на два года условно, а С.А.Хатанзей за вредительство и антисоветскую агитацию – к трём годам ИТЛ.

В апреле 1933 года за отказ сдать оленей и избиение членов нацсовета на Ямале были арестованы и отправлены в Салехард (тогда – Обдорск) шестеро оленеводов, из них четверо – Тинянг и Апчи Окотэтта, Нгеси и Някоче Вэненга были увезены в Тобольск и осуждены на 10 лет заключения [Пиманов, Петрова] (в нашем основном источнике [«Жертвы…» ] они не указаны, т. к. по Тюменской области имеются сведения только о расстрелянных). В июле 1934 года к десяти годам ИТЛ был приговорён житель деревни Яшан Пазовского района Уральской области Янде-анэ, а в ноябре к семи годам – житель Большеземельского района Ненецкого округа Н.В.Вончуев, осуждённый Большеземельским нарсудом в день ареста, без всякого следствия. Первому вменена антисоветская агитация, второму – вредительство.

В марте этого года начались волнения ямальских ненцев отчасти под воздействием слухов о войне на Казыме в 1931–1932 гг. (восстания в Остяко-Вогульском (ныне – Ханты-Мансийском) национальном округе – см. [«Казымские восстания…» ]), а в основном из-за всё более бесцеремонных действий советской власти в отношении коренного населения, в т. ч. арестов. Сопротивление проявилось в основном в виде блокады факторий или саботажа на них. Особого накала движение достигло в декабре, когда с трудом удалось избежать расправы над членами Щучьереченского нацсовета, были распущены три нацсовета, блокированы недавно созданные североямальские фактории Главсевморпути. На Ямал был направлен отряд войск ОГПУ численностью в сто человек и восстание было подавлено (подробное описание событий 1934 года на Ямале см. [Пиманов, Петрова], а также в статье «Ямальское сопротивление» в настоящей книге).

Известно, что сотрудниками НКВД были арестованы оленеводы Ямне и Хасово Сэротэтто, Вэра Неркаги, Хативо Окотэтто, Харючи, Яседа и Тагано Худи, Япсута Салиндер. 2 сентября 1935 г. специальная коллегия областного суда приговорила их к заключению на срок от четырёх до восьми лет за создание на территории Ямальского и Приуральского районов повстанческой организации «Мандала» и враждебной деятельности по отношению к советской власти [Пиманов, Петрова]. История мандалады 1934 года довольно подробно описана также А.Головнёвым [Головнёв].

Вероятно, отголоски этого восстания были в деле арестованного в марте 1936 года рыбака и охотника Пяк-Нумпа-Папа, жившего в мятежном Остяко-Вогульском округе. Ему была инкриминирована повстанческая деятельность и бандитизм (ст. 59–3 УК), однако в августе он был оправдан (!) Омским облсудом.

«Большой террор» для ненцев в Красноярском крае начался, когда в 1937 году (более точных данных нет) был осуждён к расстрелу охотник-промысловик из посёлка Малая Хета Усть-Енисейского района К.Е.Лырмин, подробностей обвинения источник не приводит. В 1937–1938 гг. было арестовано девять ненцев, но до ослабления репрессий было осуждено пятеро, ни один из них не был расстрелян. Самые суровые приговоры (десять лет ИТЛ) были вынесены Особой тройкой УНКВД Ленинградской области двум жителям Ловозерского района: С.Ф.Валеев осуждён за антисоветскую агитацию, Я.Н.Туркачёв – за агитацию и участие в диверсионной организации. К восьми годам ИТЛ приговорён в Архангельске за контрреволюционную деятельность К.И.Лымин (другие подробности неизвестны) и Красноярским крайсудом «всего» к трём годам за антисоветскую агитацию житель станка (станок – временный поселок одного или нескольких родов кочевых народов Севера, одновременно – территория кочевания для обеспечения кормами оленей. – Прим. авт.) Потапово Туруханского края А.Д.Болин. Особняком среди репрессированных стоит единственная ненка, уроженка Обдорска (Салехарда) 27-летняя Екатерина Ленно-Кокова: её занесло в Николаевск-на-Амуре вместе с мужем, видимо, значительным партийным или советским деятелем, после его ареста была арестована и по заведённой практике решением ОСО НКВД отправлена на три года в Карагандинский лагерь как «член семьи изменника родины» (ЧСИР). Судьбы тех арестованных, решения в отношении которых не были приняты до ноября 1938 года, были куда легче. Самым суровым приговором были приговоры Таймырского окрсуда жителю посёлка Лескино Адэру Кечему – три года ИТЛ, охотнику из станка Гольчиха Е.В.Береговому – два года ИТЛ и охотнику из станка Воронцово В.М.Береговому – один год четыре месяца, т. е. практически отбытый срок заключения под следствием. Все трое были осуждены как антисоветские агитаторы и члены контрреволюционной организации. Такие же обвинения были предъявлены оленеводу-единоличнику В.Е.Хатанзею из села Ловозеро Мурманской области, но он был оправдан решением аж Верховного суда РСФСР. Только в феврале 1940 года решилась судьба единственного репрессированного ненца-чиновника, заведующего земельным отделом Дудинского района П.С.Болина, арестованного по обвинению в антисоветской агитации и участии в террористической организации – дело было прекращено и он вышел на свободу.

28 мая 1940 года на территории Юшарского (от названия пролива Югорский Шар – прим. авт.) тундрового совета были арестованы пять братьев (?) Тайбарей, сыновья Григория, младшему из которых было 38 лет, старшему – 57 лет, и их родственник 36-летний Д.В.Тайбарей, оленеводы-кочевники. Два брата, старший Фёдор и младший Тимофей, а также Дмитрий, были обвинены в антисоветской агитации и через пять месяцев осуждены постоянной сессией Ненецкого окрсуда при Воркутстрое НКВД на три (Фёдор и Дмитрий) и пять (Тимофей) лет лагерей. Другие три брата Тайбарей были кроме агитации обвинены ещё и в создании контрреволюционной организации. Яков и Николай были осуждены лишь через три с половиной года, в ноябре 1943-го, на пять лет такой же постоянной сессией, но – Верховного Суда Коми АССР, на территории которой располагался Воркутлаг. И только в феврале 1944-го года той же сессией к тем же пяти годам был приговорён Алексей – до окончания срока заключения ему оставалось чуть более года. Вероятно, последние трое без следствия и суда были заключёнными Воркутинского ИТЛ, которым практически задним числом оформили «срока?».

В «Книгах памяти …» и, соответственно, нашем основном источнике [«Жертвы…» ] не нашли своего отражения репрессии против участников второй «Ямальской мандалады» 1943-го года [«Восстания на Ямале…» ]. Следовательно, в фондах личных дел репрессированных в архивах региональных управлений ФСБ РФ таких дел нет, что может свидетельствовать о бессудной расправе над участниками восстания. Собственно, вторая мандалада – два самостоятельных восстания. Первое началось весной 1943-го года после прекращения отпуска факториями хлеба ненцам, протестом был выход оленеводов из колхозов и увод стад в тундру. В предгорьях Приполярного Урала была создана база восстания, откуда вооружённые группы ненцев стали нападать на обозы с мукой и уводили колхозные стада. 23 июня отряды войск НКВД из Архангельска и Воркуты вступили в бой с вооружённым отрядом ненцев у подножья горы Недь-Ю, причём был ранен начальник отряда НКВД Залюзин. После восьмичасовой перестрелки, во время которой были убиты шесть ненцев и один чекист, Залюзин пригрозил расправой над женщинами и детьми, после чего мятежники сдались. Тридцать шесть человек были арестованы, их дальнейшая судьба неизвестна.

В октябре 1943-го года начальником Ямальского райотдела НКГБ Медведевым было спровоцировано восстание ненцев Тамбейской тундры [Пиманов, Петрова]. В середине ноября произошли вооружённые столкновения ненцев с солдатами войск НКВД в районе посёлка Тамбей на Ямале. Из Омска в Тамбей с оперативной группой областного УНКГБ вылетел заместитель начальника Управления подполковник Гаранин (не путать с печально известным начальником Колымских лагерей полковником НКВД С.Н.Гараниным – прим. авторов), и отряд на 50-ти оленьих упряжках двинулся в тундру. Захватив без сопротивления два стада оленей и нагнав ужас на ненцев, чекисты предложили «мандалистам» собраться на стойбище Сатоко Яптику. Явилось свыше 150-ти человек. По списку, утверждённому Гараниным, было арестовано 50 человек. Часть арестованных пыталась бежать. Опергруппа открыла огонь из ручных пулемётов, семь ненцев было убито, столько же ранено, не считая двух чекистов, подстреленных в суматохе. Оставшихся ненцев (51 человека) увезли в Тамбей, поместили в неотапливаемую баню и подвергли допросам с применением «мер физического воздействия». Были получены, например, такие показания: на вопрос «Куда делись олени, когда вы распустили колхоз?» записан (и позже направлен с делами в Москву) ответ: «Когда нами были распущены колхозы, то все мы и олени вступили в контрреволюционную организацию „мандала“. Заодно по показаниям были составлен список на 265 ненцев, якобы участвовавших в восстании. Из 51-го арестованного 41 умер во время следствия, двое – Сатоко Яптику и Нелико Яунгато в феврале 1945-го года осуждены на три года лагерей, остальные освобождены» [«Восстания на Ямале…»; Пиманов, Петрова]. После ликвидации «мандалы» у ямальских ненцев было отобрано всё огнестрельное оружие и даже ножи, так что охотиться и даже разделывать домашних оленей стало нечем.

Из всех арестованных по делу «мандалады» 1943-го года приговоры известны только по двоим, решения об освобождении – о восьми. Судьба остальных неизвестна, в источнике [ «Жертвы …»] сведения о них отсутствуют, выяснение их судеб – дело дальнейших поисков и исследований. Одним из результатов восстаний 1943-го года, память о которых жива в устных преданиях ненцев, был уход многих семей большеземельских и ямальских ненцев в тундру, сведение до минимума контактов с внешним миром. Потомки этих «исчезнувших» семей были обнаружены лишь в последние годы [Конюкова]. Результатом репрессий и фактического ограбления ямальских ненцев было полное обнищание безоленных и малооленных семей, оказавшихся на грани вымирания от голода. Опомнившееся руководство Ямало-Ненецкого округа и в 1944, а потом в 1947–1948 гг. переселило эти семьи в район Нового Порта, где они продолжали бедствовать. Руководители же подавления мандалады 1943 года сначала были награждены и повышены в должностях, но уже в сентябре 1947 года отправлены в лагеря, но не за расправу над ненцами, а в результате борьбы группировок в руководстве МГБ [Пиманов, Петрова].

Агитационные плакаты 1930-х гг. (любезно предоставлены Издательством «Контакт-культура», Москва)

«Выбирай в Туземный совет…» – борьба против шаманов и неведомых народам Севера «кулаков».

«Следите за чистотой в чуме…» – где неведомый художник видел в чуме деревянный пол?

Плакат 1934 года называется «Ненцы». Плохо читаемый текст выполнен при этом, как указано, на тунгусском языке (?!), да ещё на только что разработанном латинском алфавите. Счастливые ненцы-тунгусы получают в «KOOPERFTIW» блага цивилизации, в обмен на что – не показано. Создатели латинского алфавита для малых народов вскоре будут репрессированы, а новые алфавиты будут создаваться на основе кириллицы.

Падкие на указания преобразователи определили и место грудному ребёнку.

Зафиксированные в «Книгах памяти …» репрессии против ненцев не носили, в отличии от репрессий против саамов, национальной окраски и были не столь масштабны: всего было репрессировано двадцать ненцев-мужчин и одна женщина (здесь не учтены погибшие, умершие под следствием и осуждённые участники «мандалад»). На время «Большого террора» приходится шесть случаев репрессий, к высшей мере наказания осуждён один человек. За всё время репрессий оправданы три человека, к условному сроку осуждён один. Среди обвинений резко преобладают «антисоветская агитация» (17 обвинений) и «участие в контрреволюционной организации» (10 обвинений), т. е. те же, что вменялись большинству обвинённых по политическим мотивам в СССР. Обвинения во «вредительстве», как и в «терроризме», по два случая, в «повстанческой деятельности» и «диверсиях» – по одному.

* * *

На левобережье низовий Енисея, в тундровой и лесотундровой зоне территории, исторически известной как Туруханский край, в бассейнах рек Таза и Турухана, живут селькупы, точнее – северные селькупы, в то время как южные (нарымские) живут в Томской и Тюменской областях как национальное меньшинство при преобладании русского населения и в значительной мере подверглись ассимиляции. Культура селькупов – местная неолитическая культура, подвергшаяся различным влияниям; как народность они сформировались на рубеже I–II-го тысячелетия до н. э. Селькупский язык относится к самодийской группе уральско-юкагирской языковой семьи. Северные селькупы (самоназвание – чумылькуп) – охотники, рыболовы и оленеводы, в большинстве своём остались верны традиционному шаманизму, хотя официально считались обращёнными в православие. Общая численность селькупов по данным 1959 года – 3,8 тыс. чел., сколько из них северных – неизвестно, но не более одной трети, т. е. чуть более одной тысячи [«Российский этнографический…», «Краткая географическая…» ].

Репрессии против северных селькупов прошли практически одномоментно в марте 1938 года. На стане Красноселькупск, в Туруханске и деревне Фарково были арестованы десять человек. 14 апреля Тройка УНКВД Красноярского края вынесла смертные приговоры трём бывшим фарковским шаманам, братьям Василию, Трофиму и Николаю Кусаминым (38-ми, 35-ти и 30-ти лет), составлявших, по мнению чекистов, контрреволюционную организацию. 13 августа они были расстреляны в Красноярске. 15-го апреля 1938 года Комиссия НКВД и Прокурора СССР в далёкой Москве принимает решение в отношении ещё семи арестованных селькупов, охотников и оленеводов из Туруханска и Красноселькупска; все они приговорены к расстрелу, обвинения источник не приводит. Вот их фамилии: А.М.Андреев (31 год), И.М.Андреев (41 год), их отец (?) М.С.Андреев (70 лет), А.Т.Сайготин (66 лет) и В.Т.Сайготин (50 лет) – (братья?), А.М.Сайготин (60 лет) и М.М.Сайготин (55 лет) – (тоже братья?). Напоминаем, что цифры репрессированных в Красноярском крае селькупов могут возрасти более чем на треть.

* * *

На огромной территории вдоль среднего течения Енисея между устьями Подкаменной Тунгуски и Курейки, в основном на правобережье, в тайге и лесотундре, рассеяно проживают кеты (енисейцы или енисейские остяки, самоназвание – кет, «человек»), один из самых загадочных малых народов, пришедших из южной Сибири в первой половине II-го тысячелетия до н. э. Кетский язык относится к енисейской языковой группе, к которой относились языки ныне исчезнувших народностей Средней Сибири. Кеты – охотники на пушных зверей и диких оленей, рыболовы, северные кеты – оленеводы. В 1926 году кетов было почти 1,5 тысячи, в 1959-м – чуть более одной тысячи, с тех пор их численность практически не менялась. 30 % кетов считают родным языком русский [«Российский этнографический …», «Краткая географическая…» ].

Зафиксирован один случай репрессии среди кетов. В апреле 1938 года в деревне Фарково был арестован 28-летний уроженец станка Гольчиха, выпускник Института народов Севера, учитель И.Ф.Кукушкин, вероятно, первый кетский интеллигент. Ему предъявили обвинение в антисоветской агитации и участии в шпионской (!) контрреволюционной организации. Статьи были «расстрельные», но вынесение приговора затянулось и в декабре 1939 года дело было прекращено, т. к. «обвинение материалами следствия не подтверждено», и И.Ф.Кукушкин вышел на свободу из Красноярской тюрьмы.

* * *

Нганасаны – самый северный народ Евразии, живущий на севере полуострова Таймыр между реками Пясина и Хатанга, в пределах Таймырского (Долгано-Ненецкого) автономного округа. Русские называли их самоедами-тавгийцами, самоназвание – ня. Нганасане – автохтонное население, подвергшееся самодийскому и тунгусскому влияниям, как народность сформировались в середине II-го тысячелетия до н. э. Их традиционные занятия: оленеводство, охота на дикого оленя и рыболовство. Нганасанский язык относится к самодийской группе урало-юкагирской языковой семьи. Большинство нганасан придерживаются своего первобытного верования – анимизма. Численность на 1959 год – около 750-ти человек, в 1989 году – около 1300 человек, при этом считают нганасанский язык родным 83 % [«Российский этнографический …», «Краткая географическая…» ].

Сведения о нганасанах, подвергшихся репрессиям, содержатся в «Книге памяти жертв политических репрессий Красноярского края» и, как было указано выше, могут возрасти на 30–40 % при выходе заключительных томов «Книги памяти …».

Судя по всему, нганасане не принимали активного участия в Таймырском восстании 1932 года, хотя зарождалось оно на станке Волочанка, месте совместного проживания нганасан и долган [«Таймырское восстание …», см. ниже, раздел «Долгане» ], что не исключает возможных внесудебных репрессий. В «Книге памяти …» зафиксированы семь случаев репрессий против нганасан, шесть арестов относятся к 1938-му году, один – к 1940-му. 14 августа 1938 г. после пятимесячного следствия Тройкой УНКВД Красноярского края были приговорены к расстрелу оленеводы В.В.Ерёмин, 62-х лет, и Т.Х.Купчик, 34-х лет, первый по обвинению в повстанческо-террористической агитации (отголоски событий 1932-го года?) и участии в контрреволюционной организации, второй – в антисоветской агитации. Хотя к декабрю 1938-го года репрессии пошли на убыль, 23-го декабря в станке Балахня были арестованы охотники О.Д., Т.П. и Н.Н.Купчики, которым было предъявлено обвинение в антисоветской агитации. В сентябре 1939 года под следствием умерли 59-летний Оябиль и 61-летний Тере, выдержавший более года заключения 32-летний Начупте в марте 1940 года был оправдан Таймырским окрсудом. Арестованный в августе 1938-го года 35-летний М.Купчик умер после полутора лет заключения. Наконец, в августе 1940 года после полуторамесячного следствия был освобождён колхозник из станка Россомашье С.Кокора, обвинённый после ареста в антисоветской агитации и участии в контрреволюционной агитации. Здесь мы впервые сталкиваемся с частыми случаями смерти подследственных, вероятно, вызванных физиологическими и психологическими особенностями жителей тундры, тяжело переносивших тюремное заключение (арестованные жители Таймыра содержались в следственной тюрьме Таймырского окружного отдела НКВД в Дудинке).

* * *

Южнее территории обитания нганасан, в бассейне реки Хатанги и на крайнем северо-западе Якутии, живут долганы (самоназвание – долган), оленеводы, охотники и рыболовы. Долганы – самый молодой народ Северной Азии, как народность они сформировались в XVII–XIX веках смешением эвенков, якутов, русских, энцев. Долганский язык большинство учёных считают диалектом якутского языка, относящегося к тюркской группе алтайской языковой семьи. Небольшая часть долган была обращена в православие, остальные по-прежнему остаются поклонниками шаманизма. Общая численность долган на 1989 год – семь тысяч человек, пять тысяч из них живёт на территории Долгано-Ненецкого (Таймырского) округа, остальные – в Якутии. Долганский язык считают родным 76 % долган [«Российский этнографический …», «Краткая географическая …» ].

Первые репрессии против долган зафиксированы в 1930 году в Булунском округе Якутии, когда в марте-апреле было арестовано четверо оленеводов: М.М.Макаров 56-ти лет, И.Т.Попов, и отец с сын Суздаловы (80-ти и 25-ти лет), обвинения в источнике не указаны. Тройка Якутского областного отдела ОГПУ определила наказание в августе, запретив всем четверым проживать в северных районах Якутии в течении трёх лет.

Бурные события развернулись на юге Таймыра весной 1932 года [«Таймырское восстание …» ]., начавшись со съезда оленеводов на стане Волочанка. Причиной волнений стало насаждавшееся властью искусственное социальное расслоение патриархального устройства ненцев, нганасан, долган и эвенков (тунгусов) на «кулаков» и «бедняков». Попытки арестовать возглавившего движение В.Сотникова лишь накалили страсти. В начале весны власти провели безвозмездное и произвольное изъятие оленей, сделали попытки коллективизировать племенные хозяйства. В апреле на станке Мироновское восставшими под руководством шамана Р.Бархатова были арестованы прибывшие туда особоуполномоченные, во все концы округа направлены гонцы с распоряжением «хватать всех русских, вершить суд совести». В ответ на выступление из Дудинки отряда войск ОГПУ восставшие расстреляли двух особоуполномоченных, арестовали парламентёров и напали на отряд чекистов. Разгромив его, но и понеся значительные потери, повстанцы расстреляли нескольких заложников. 21-го апреля повстанческий отряд («Хатангская орда») захватил районный центр – посёлок Хатангу, убив его руководителей и взяв в заложники около ста русских жителей. После этого руководители восстания направили письмо правительству СССР, которое имеет смысл привести полностью, так как в нём изложены общие для всех народов Севера причины конфликтов с советской властью:

«Признавая Советскую власть, как власть трудящегося народа, совершенно не стремясь к её свержению, мы, туземцы Таймырского национального округа, с первых дней организации таковой начали испытывать тяжесть налогов и небывалый нажим местных властей, поглощающим произволом великодержавного шовинизма. Реконструкция нашего хозяйства на социалистические рельсы начала производиться темпами центральных частей Союза, без всякого учёта специфических условий Севера. Наложение налогов, платежей, твёрдых заданий по пушнине, превышающих действительную возможность, неправильное определение классового расслоения, разъезды вооружённых русских, разного рода перегибы национальной политики местных властей среди туземного населения привели к полному негодованию, охватившему в данный момент районы Авамский, Хатангский, Ессейский, часть Якутии общей численностью 5 тысяч душ. Несмотря на наши намерения изменить существующие ненормальности мирным путём, на рассвете 20 апреля с.г. отряд под руководством Кондратюка, Кудряшова открыл ружейный огонь по нашим жилищам. После дружного отпора с нашей стороны, Таймырский окрисполком формирует новые отряды для учинения над нами расправы. Чтобы избежать дальнейших обоюдных жертв, вторично заявляем о своих намерениях урегулировать все вопросы мирным путём, чем остановить уже военизированное группирование туземного населения. От имени восставших просим ВЦИК срочно остановить произвол местных властей, урегулировать вопросы путём переговоров, так как мы от справедливых повинностей перед государством не отказываемся. По поручению от народа: от долган – Петров, от тунгусов – Анциферов, от самоедов – Бодалей» [«Таймырское восстание …» ].

Данный текст является ознакомительным фрагментом.