Недостатки и преимущества безграмотности

Недостатки и преимущества безграмотности

Рассказывая о детстве Петра Великого, историки обычно не жалеют черных красок, описывая трагические обстоятельства кровавых семейных интриг, в водоворот которых оказался вовлечен будущий реформатор. Некоторые считают, что Петр вообще чудом уцелел. Соловьев, начиная рассказ о той эпохе, не может удержаться, чтобы не перейти на возвышенно-эпический тон. Историк вспоминает даже легенду о злоключениях братьев Ромула и Рема, вскормленных волчицей, а затем основавших Рим. Аналогия очевидна: и у Петра детство складывалось непросто, и он основал всемирно известный город, ставший одним из чудес света.

Учитывая нравы, царившие при русском дворе, и уже известную нам историю царевича Дмитрия, следует согласиться, что в данном случае краски, пожалуй, не очень сгущены: жизнь маленького Петра действительно довольно долго в силу сложившихся обстоятельств подвергалась опасности. И он это запомнил. Тревожное детство наложило на характер царя неизгладимый отпечаток. Взрослый Петр был бы наверняка интереснейшим объектом для современных психоаналитиков, последователей доктора Фрейда.

Стараясь понять природу грандиозных преобразований Петра, историки пытаются разобраться в вопросе воспитания будущего реформатора. И уже здесь, на самом первом этапе изучения петровского феномена, начинаются разногласия и разночтения.

Первые годы жизни царевича ничем особым не примечательны. Как тогда было принято, поначалу маленький Петр находился под опекой женщин, наслаждался разнообразными игрушками, потешался над карликами – обычным придворным развлечением того времени, катался в специально для него сделанной миниатюрной карете, запряженной «крошечными лошадками». Затем, когда начиналось обучение царевичей, они по традиции из женских рук обязательно переходили в руки мужские.

Если верить хрестоматийным источникам, то Петра начали учить довольно рано, лет с пяти. В воспитатели будущему реформатору выбрали скромного и незаметного государственного служащего, даже не дьяка, а всего лишь подьячего одного из тогдашних приказов (министерств), некоего Никиту Зотова.

Есть свидетельства первого появления Никиты Зотова в Кремле. Рассказывают, что от страха он даже потерял дар речи и не мог двигаться, но затем все-таки пришел в себя и успешно сдал экзамены по чтению и письму. На церемонии открытия курса обучения присутствовал даже патриарх. Церковный иерарх отслужил соответствующий молебен, окропил нового «студента» святой водой и торжественно усадил его за азбуку. В тот же день Никита Зотов получил вперед крупный гонорар, приличное платье, чтобы в достойном виде являться во дворец, и был произведен в дворяне. Все эти важные в жизни ученика и учителя события произошли, согласно некоторым свидетельствам, 12 марта 1677 года.

Трудно поверить, но пройдет не так уж много времени, и Петр, поклонник не очень тонкого, а скорее балаганного юмора, назначит своего бывшего воспитателя, рекомендованного когда-то строгими староверами, «князем-папой, президентом шутовской коллегии пьянства».

Традиционная версия, правда, опровергается историком Николаем Павленко. В своей книге «Петр Великий» Павленко пишет:

Достоверными сведениями о времени, когда Петра начали обучать грамоте, историки не располагают. Одни считают возможным вести начало его обучения с 1675 года, другие с 1677-го, третьи – с конца 1679 года. Неизвестна и фамилия первого учителя Петра. Хрестоматийную известность в этом качестве приобрел Никита Моисеевич Зотов, но документальные данные подтверждают, что он к этим обязанностям мог приступить не ранее 1683 года.

Разброс дат, как видим, весьма существенный. Тем не менее принятая большинством историков версия является не только хрестоматийной, но и, похоже, наиболее вероятной. В 1675 году Петру исполнилось всего три года, и трудно представить, чтобы кому-то в те времена пришла в голову смелая мысль усадить царевича за парту в столь нежном возрасте. А в 1682 году, когда царь Федор, старший сын Алексея Михайловича, умер, всякое упорядоченное образование Петра вообще прервалось, в ту пору его учителем стала уже улица.

К моменту вынужденного окончания своих занятий Петр успел наизусть (такая в те времена процветала педагогическая методика) выучить азбуку, Псалтырь, Евангелие, Апостол и кое-что еще из церковной грамоты. Учился царевич охотно и легко. То, что воспитателю удалось вложить в голову царевича, он вложил основательно: свидетели утверждают, что и в зрелом возрасте Петр помнил всю свою учебную программу. Гораздо хуже дело обстояло с чистописанием и грамотностью. Почерк Петра стал страшной головной болью для его будущих исследователей, а с орфографией реформатор оставался не в ладах до конца жизни.

О том, что Петр в силу сложившихся обстоятельств во многом остался недоучкой, многие историки говорят с нескрываемым удовлетворением. Считается, что как раз благодаря этому его живой ум, не отягощенный тогдашней русской схоластикой, оказался столь восприимчив к новым западным веяниям и знаниям. Ряд авторов с умилением и восторгом повествует об уличной жизни, что началась у Петра после удаления из Кремля. По их мнению, эта жизнь развила в нем и без того заложенные от природы качества: самостоятельность, чувство лидера, реакцию, решительность, независимость, любознательность и пренебрежение к любым табу. В результате Россия получила совершенно не типичного для нее царя.

В подобной логике есть свои резоны. Но чтобы понять всю противоречивость Петровских реформ, необходимо учесть и следующее. Наследники русского престола от Зотовых, обучавших их лишь азам церковной грамоты, затем обязательно переходили к более серьезным воспитателям. Они знакомили своих учеников, как пишет Ключевский, «с политическими и нравственными понятиями, шедшими далее обычного московского кругозора».

Петр же в детстве оказался лишенным возможности пообщаться с наиболее развитыми и культурными русскими людьми своего времени, способными просветить будущего реформатора относительно вопросов государственного управления, устройства русского общества, обязанностей государя по отношению к своим подданным. Петр не смог всерьез ознакомиться в детстве даже с русской историей и извлечь из нее уроки.

Рядом с отцом Петра находились такие выдающиеся деятели, как Ртищев и Ордин-Нащокин. Рядом со старшими братьями и сестрами в качестве воспитателя стоял еще один блестяще образованный и неординарный человек того времени – Симеон Полоцкий, писатель, проповедник и поэт. Рядом же с самим Петром в детстве, отрочестве и юности оказались лишь голландский мастеровой и немецкий военный, со своими сугубо практическими, но не общественными знаниями.

Как справедливо пишет Василий Ключевский:

…Необходимая для каждого мыслящего человека область понятий об обществе и общественных обязанностях, гражданская этика, долго, очень долго оставалась заброшенным углом в духовном хозяйстве Петра. Он перестал думать об обществе раньше, нежели успел сообразить, чем мог быть для него.

Последние слова нуждаются, пожалуй, в дополнительной расшифровке.

Если задуматься о царствовании Петра, то окажется, что сначала очень долго придется рассказывать о нем как о царе-плотнике, царе-бомбардире, царе-шкипере и лишь много позже как о царе-гражданине. По мнению ряда исследователей, первой мыслью Петра была мысль о войне, второй – мысль о том, где достать на армию деньги, и только третьей – мысль о том, как преобразовать общество, чтобы оно было способно эту армию вооружить, прокормить и обуть.

Еще афинский стратег Алкивиад говорил, что для войны нужны три вещи: золото, золото и еще раз золото. Получается, что только эта формула и подвигла Петра на переустройство русского общества.

Если бы будущий реформатор получил должное для правителя образование и был знаком, скажем, с идеями все того же Макиавелли, вполне вероятно, что преобразования в России начались бы раньше, приобрели бы совсем иной и не такой болезненный характер. Кто знает, что бы предпринял Петр, если бы вовремя прочитал следующие строки из «Государя»:

Ничто не приносит столько чести новому человеку у власти, как новые законы и порядки, найденные им… Эти вещи, если они заложены основательно и несут отпечаток величия, заставляют уважать государя и восхищаться им.

В этом случае приоритетом для Петра, возможно, могла бы стать не армия, а создание более свободного и эффективного общества. Сильная армия – а Россия, без сомнения, в ней нуждалась – стала бы в таком случае не отправной точкой реформы, а ее естественным результатом. Как и Василий Голицын, Петр мог бы к военному вопросу подойти с другого конца: начать реформу не с солдата, а с крестьянина. Вспомним о планах Голицына по освобождению крестьян от крепостного рабства: именно с этого шага, по его мнению, и должна была начаться глубинная реформа в России. Петр I сделал многое, но к этой важнейшей для страны проблеме даже не подошел, хотя вопрос уже был обозначен и поставлен на повестку дня его предшественниками.

Так что у безграмотности есть все-таки не только плюсы, но и минусы.