ПЕТРОВСКИЕ ЗАБАВЫ
ПЕТРОВСКИЕ ЗАБАВЫ
Теперь будем писать о забавах Петра Алексеевича.
По возвращении из Троицкого походу 7197 (1689) году, его царское величество оставил свое правление, как мы упомянули, матери своей, а сам препровождал время свое в забавах екзерцицией военных, а именно: начал набирать свои два полка Преображенской и Семеновской формально.
И в первом, Преображенском, учинил 4 баталиона, а во втором, Семёновском, 3 баталиона. И над обоими теми полками учинил генералом Автомона Головина[440], человека гораздо глупого, токмо что оный из спальников первый, который знал солдатскую екзерцицию. И непрестанно время свое проводал его царское величество, уча оные полки в неделю по трижды.
И в помянутые полки набирали вольницу, как из шляхетства, так и из других чинов. И первое начало о вольности холопам боярским[441] учинено и дана свобода в те полки идти.
И по вся годы были деланы военныя екзерциции и бои между полками пехотными; и конница из шляхетства была сбирана ротами. И кампаменты (лагеря) были военные на Семёновском поле, где стояли дня по три и больше, и были чинены подъезды (конные нападения), также и даваны баталии (сражения).
Авойски оныя (устраивали потехи) под именами двух государей названных, с одной стороны князь Фёдор Юрьевич Ромодановской[442] назван был царь и государь Плесъпурхъской, котораго резиденция была сделана в Преображенском, на острову реки Яизы (Яузы), городок Плезъпурх.
Сей князь был характеру партикулярнаго (особенного), собою видом, как монстра; нравом злой тиран; превеликой нежелатель добра никому; пьян по вся дни; но его величеству верной так был, что никто другой. Итого ради, увидишь ниже, что оному (Петр) во всех деликатных делах поверил и вручил все свое государство.
На другой же стороне был Иван Бутурлин-Ватупич, назван был царь и государь Семеновский. А Семёновское его резиденция была — Соколей двор на Семёновском поле. Человек был злорадной, и пьяной, и мздоимливой, которой обиды многим делал,
А во время тех екзерциций иноземцы офицеры имели окацию (случай) свою фортуну искать при его величестве, понеже они все установляли и разсказывали, как оныя екзерциции отправлять, для того, что из русских никого знающих не было[443].
И в то время названный Франц Яковлевич Лефорт пришел в крайнюю милость и конфиденцию (доверенность) интриг амурных.
Помянутой Лефорт был человек забавной и роскошной или назвать дебошан (буян) французский. И непрестанно давал у себя в доме обеды, супе и была. И тут в (его) доме первое начало учинилось, что его царское величество начал с дамами иноземскими обходиться, и амур начал первой быть к одной дочери купеческой, названной Анна Ивановна Монсова[444]. Правда, девица была изрядная и умная.
Тут же в доме (Лефорта) началось дебошство, пьянство так великое, что невозможно описать, (так) что по три дня запершись в том доме бывали пьяны, и что многим случалось от того (пьянства) умирать. И от того времени и по сие число и доныне пьянство продолжается, и между великими домами в моду пришло.
Помянутой же Лефорт с того времени пришел до такого градусу, что учинен был генералом от инфантерии (пехоты), и потом адмиралом, и от пьянства скончался.
Теперь возвратимся на екзерции военные.
Об екзерциях военных можем сказать, что (они) были весьма к прогрессу обучения его величеству и всем молодым людям, также и народу, или ко обучению солдатства, и отчасти политикою, для того что с одной стороны всегда были полки гвардии Преображенской и Семеновской и два полка старых и первых солдатских Бутырской и Шепелевской или потом названной Лефортовской, а к ним присовокуплены были из полков стрелецких, которые верны были его величеству, как полк Сухорева и некоторые подобные ему. А с другой стороны были полки, которые были ему всегда противны и в интерес сестры его, царевны Софьи.
И так чрез те екзерции положена была вражда между теми полками, а особливо между солдат и стрельцами, что не могли друг друга (не) ненавидеть и непрестанно между ними драки бывали на всех сходбищах.
Правда ж не надобно забыть описать о тех екзерциях, что были великой магнификции (пышности)[445] и назвать надобно, (потому) что (из) забавы императора и государя великаго, и нечто являлося из того великаго.
А особливо, как я напомню о той потехе, которая была под Кожуховым[446] в Коломенских лугах, о которой могу сказать, что едва которой монарх в Европе может учинить лутче того.
Понеже оная потеха началась после Успеньева дня и продолжалась 6 недель до самаго октября месяца. И (бы) ло войск собрано, как с одной стороны, так и с другой по 15000 пехоты и конницы, которыя войски были командированы (управлялись) помянутыми потешными или шутошными государи и цари, князем Ро-модановским и Иваном Бутурлиным.
И к ним были во все чины дворовые и военные, по старому обыкновению, росписаны все из первых персон бояре и окольничие, также и все подьячие и дьяки из приказов были посажены на лошадей и под командою Бутурлина служили, от которых оной немалой себе про-фикт (доход) от них получал.
И при Москве реке, на Кожуховском лугу, была учинена фортеция; а войско Бутурлина стояло при ней в транжименте (полевом укреплении) для обороны. А царь Фёдор Плешпурской пришел с войски своими от Москвы, и перебирался Москву реку, и перебравшись чрез живой (наплавной) мост, взял (занял) свой лагерь и учинил также транжемент. А потом начал аттаку чинить к городу и вести обыкновенные опроши (штурмовые траншеи), на которые откуль (оттуда, т.е. из города) бывали частыя вылазки. И также фальшивыми бомбами бомбардировали и пушечною стрельбою, например, стреляли, будто бреши делали.
И по некоторых неделях не могли взять города, для того, что царь Семеновской был при том с войски своими и всегда переменял гарнизоны. Того ради была взята резолюция стороны царя Фёдора Плеш-пурскаго дать баталию генеральную и аттаковать траншимент. И баталия была дана в поле, понеже царь Семеновской не хотел сидеть в траншименте. И царь Фёдор Плешпурской царя Ивана Семеновского побил, и его взял в полон, и потом на другой день город взял приступом.
И так тем оная потеха или военная экзерциция окончилося. Во все то время хотя доброй порядок был учинен, однако ж с обеих сторон убито с 24 персоны пыжами и иными случаи, и ранены с пятьдесят.
Во время всего того правления царицы Наталии Кирилловны царевна Софья была в девичьем монастыре. И содержана была по обыкновению, со всеми дворцовыми доместики (слугами). Также и брат ея, царь Иоанн Алексеевич, и сестры ея к ней свободно ездили.
И в 7198 (1690)[447] году родился царевич Алексей Петрович[448], котораго рождение принесло великое порадование в народе, понеже сукцесия (удача) была весьма кратка. А на другой год родился царевич Александр Петрович[449], из котораго наибольшее порадование было.
И при тех рождениях последний церемонии дворовыя отправлялися как обыкновенно: патриарх, и бояре, и все стольники, гости и слободы были с приносом (подарками) и протчие.
Что же касается до церемоний придворных — уже в то время начало самое настало им изсякнуть. А наивпервых выходы (государей) в соборную церковь (Успения Богородицы в Кремле) отставлены были, и един царь Иоанн Алексеевич начал ходить. Также одеяние царское отставлено, и (Пётр стал) в простом платье ходить.
Также публичные авдиенции (приёмы) многим отставлены, как были даваны авдиенции приезжим архиереям, посланникам гетманским, для которых бывали выходы народные, но уже оным даваны были авдиенции при выходах просто. И топерь о всех тех церемониях обстоятельно упомянули[450].
Теперь будем говорить, что при наборах потешных в Преображенской и Семёновской полк произошло.
Многие из ребят[451] молодых, народу простаго, пришли в милость к его величеству, а особливо Буженинов[452], сын одного служки Новодевичья монастыря, также и Лукин[453], сын одного подьячего новгородскаго, и многие другие, которые кругом его величества были денно и ночно. И от того времени (из) простого народу во все комнатные службы вошли, а знатныя персоны (были от царя) отдалены.
И помянутому Буженинову был дом сделан при съезжей (избе)[454] Преображенского полку, на котором доме его величество стал ночевать, и тем первое разлучение с царицею Евдокиею началось быть; токмо в день приезжал к матери во дворец, и временем обедовал во дворце, а временем на том дворе Буженинаго. И так продолжалося до смерти царицы Наталии Кирилловны. Помянутая царица Наталия Кирилловна возненавидела царицу Евдокею и паче к тому разлучению сына своего побуждала, нежели унимала.
Его же царское величество начал быть склонен к морскому хождению. И во время (правления) матери своей начал в Преображенском на Яузе и на Москве реке делать суды морския и яхты, а потом самые корабли на озере Переславском об 24-х пушках, где была чинена военная екзерция на караблях.
И по такой своей склонности к морскому ходу и по своей куриезите (странности) обыкновенной ходил дважды к городу Архангельскому видеть море. И там на приуготовленных кораблях ходил морем в Соловецкой монастырь и в море Белое, где единожды от великого штурму (шторма) были все в великом страхе.
И то первое начало самое к морскому делу.
Также и первое начало к ношению платья немецкаго в тое время началося, понеже был един аглеченин торговой Андрей Кревет[455], которой всякия вещи его величеству закупал, из-за моря выписывал, и допущен был ко двору. И от онаго первое перенято носить шляпочки аглинския, как сары (лорды) носят, и камзол, и кортики с портупеями.
Также и во время всех потех оба шутошные помянутые государи и при них знатныя персоны были одеты в немецкое платье[456].
К тому же непрестанная бытность его величества началась быть в слободе Немецкой, не токмо днем, но и ночевать как у Лефорта, так и по другим домам, а особливо у Анны Монсовны.
И многие купцы агленские и голанские, как Андрей Стельс, Христофор Брант, Иван Любьс пришли в его величества крайнюю милость и конфиденцию и начали иметь свой свободный вход (к царю). Также все в слободе офицеры знатные из иноземцов и торговые, так и на Ганом пруде не могли единой свадьбы учинить, чтоб его величество не звать и при нем знатных персон на свадьбы. И особливые банкеты чинили, и балы, и супе давали, также и ко многим на погребение зывали, где его царское величество присутствовал со всеми своими дворовыми, по чину их, в епанчах (накидках) черных.
И по склонности своей его величество к иноземческому всему тогда ж начал учиться всех екзерцицей и языку голанскаго. И за мастера того языку был дьяк Посольскаго приказу, породою голанец, Андрей Виниус, человек умной и состояния доброго. А для екзерцицей на шпагах и лошадях (приглашен был) датчанин, сын Андрея Бутенанта[457]. А для математики, и фортификации, и других артей (искусств), как (например) токарнаго матерства, и для огней артофициальных (фейерверков) — един гамбурченин Франц Тимарман[458].
А для екзерцицей солдатскаго строю еще в малых своих летех (царь) обучился от одного стрельца Присвова Обросима Белого полку, а по барабаном от старосты барабанщиков Фёдора Стремянного полку, а танцо-вать по-польски с одной практики в доме Лефорта помянутого.
Его ж величество имел великую охоту к артиллер-ным делам и к огню артофициальному (фейерверку) и сам своими руками работал по вся зимы. Как тогда обычай был, на конец карнавала[459] или на масленице на Пресне, в деревне их величества, по вся годы потехи огненныя были деланы. И, правда, надобное сие описать, понеже делано было с великим иждивением, и забава прямая была мажесте (государю).
Их величества и весь двор в четверг на масленице съезжали в шато свое (походный двор) на Пресне и живали дня по два; где на обоих дворцах бывали приуготовления потех: на одном дворце с Пушкарнаго двора, а в другом дворце с Потешного дворца — строения рук его величества.
Тут же сваживали пушек по полтораста для стрельбы в цель. И в назначенной день тем потехам поутру начнется стрельба из пушек в цель и продолжается до обеду; и которой пушкарь убьет в цель — бывало награждение каждому по 5 рублей денег и по сукну красному или зеленому на кафтан[460].
И потом обед даван был всем палатным людям, а по обеде до вечера чинится приуготовление потех огненных. И чем ночь настенет, начинаются оныя потехи и продолжаются временем заполночь. И на завтрие их величества возвращаются к Москве.
Теперь не надобно сего забыть и описать, коим образом потешный был патриарх учинен, и митрополиты, и другие чины духовные из придворных знатных персон, которыя кругом его величества были, более ко уничтожению оных (духовных) чинов. А именно: был названной Матвей Филимонович Нарышкин[461], окольничий, муж глупой, старой и пьяной, которой назван был патриархом; а архиереями названы были другие чины и дьяконы из спальников.
И одеяние было поделано некоторым образом шутошное, а не так влас(т) ное, как наприклад (например) патриарху: митра была жестяная, на форму митр епископов католицких, и на ней написан был Бахус[462] на бочьке, также по одеянию партии игрышные (карты игральные) нашиты были; также вместо панагеи (нагрудной иконы) фляги глинины (глиняные) надеваны были с колокольчиками. А вместо Евангелия был сделана книга, в которой (было спрятано) несколько стклянок с водкою. И все состояло там в церемониях празднество Бахусово.
И во время дня Вербнаго воскресения также процессия после обеда отправлялась на Потешном дворе. Оный патриарх шутошной был возим на верблюде в сад Набережной к погребу фряжскому (итальянскому). И там, довольно напившись, разъезжались по домам.
Также и постановление тем патриархам шутошным и архиереям бывало в городе помянутом Плешпурхе, где была сложена вся церемония в терминах таких, о которых запотребно находим не распространять, но кратко скажем — к пьянству, и к блуду, и всяким дебошам{78}.
Оный же патриарх с Рождества Христова и во всю зиму до масленицы продолжал славление по всем знатным дворам на Москве, и в слободе, и у знатных купцов с воспением обыкновенным церковным, в которых до-мех приуготаливали столы полные с кушанием, и где прилунится обедали все, а в других ужиновали, а во оных токмо пивали. И (так) продолжалось каждый день до полуночи, и разъезжались всегда веселы. Сие славление многим было безчестное и к наказанию от шуток немалому: многие от дураков были биваны, облиты и обруганы.
Теперь будем напоминать о начале придворных дураков и о ссорах во пьянстве между бояры.
Сей обычай был издавно — иметь придворных дураков для забавы, а временем оные служили и для политики, как мы покажем явно в сей Гистории, чему были явные свидетели.
И в первых взят был ко двору дворянин новгородец, Данило Тимофеевич Долгорукой[463] назывался; мужик старой, и набожной, и препростой, который больше не имел шуток никаких, токмо вздор говаривал и зла никому не капабель (не способен) был сделать.
Потом взят был Яков Тургенев[464], из дворян, также мужик старой и без зла, токмо утешен (забавен) был своими поступки и ума рехнулся.
И потом многие были другие взяты, как Филат Шанской[465] из дворян же. Сей пьяной человек, и мужик пронырливой, и употреблен был за ушника (доносчика), и при обедах, будто в шутках или пьянстве, на всех министров разсказывал явно, что кто делает, и кого обидят, и как крадут.
Потом были взяты многие, и собрание немалое, как было из знатных персон, так из простых. А особливо топерь упомянем о князе Шаховском[466], который был ума немалого и читатель книг, токмо самый злой сосуд и пьяной, и всем злодейство делал, с перваго до последнего. И то делал, что проведывал за всеми министры их дел, и потом за столом, при его величестве, явно из них каждого лаевал и попрекал всеми теми их делами, чрез которой канал его величество все ведал.
Оной же, Шаховской, во время славления, которой чин носил архидиакона, и ему были приказаны все выславление расписывать, наживал от того себе великие пожитки, понеже власть имел писать в то славление из стольников, и из гостей, из дьяков, из всяких чинов, из чего ему давали великие подарки.
Оные же дураки, как лепень прилипало, Шаховской и другие прочие, были употреблены (царем) для наказания многим знатным персонам и министрам, будто во пьянстве и от их (шутов) самаго произволения. И когда ему величеству на которого министра было досадно — и чтоб онаго пообругать, то при обедах и других банкетах оным дуракам было приказано котораго министра или которую знатную персону напоить, и побить, и побранить; (шуты) то тотчас чинили, и на оных никому обороны давано не было.
Возвращусь топерь описывать о забавах святошных, которыя при дворе бывали, внесены и начаты чрез одного вымыслом — из спальников Василия Алексеева сына Соковнина[467].
Старой обычай есть в народе российском, что пред праздником Рождества Христова и после играют святки, — то есть в дом друзья между собой сбираются в вечеру, и из подлых (низкородных) людей сами одеваются в платье машкараты, а у знатных людей люди их играют всякия гистории смешныя.
И по тому обыкновению царское величество при дворе своем также играл святки (со) своими комнатными людьми. И одного избрали за главу и установителя той потехи Василья Соковнина, котораго назвали пророком. Сей муж был злой и всяких пакостей наполнен.
И в тех святках, что происходило — то великою книгою не описать, и напишем, что знатнаго. А именно: от того начала ругательство началось знатным персонам и великим домом, а особливо княжеским домом многим и старых бояр.
Людей толстых протаскивали сквозь стула (стулья), где невозможно статься. На многих платье (раз) дирали и оставляли нагишем, иных гузном яицы на лохани разбивали. Иным свечи в (задний) проход забивали; иным на лед гузном сажали; иных в (задний) проход (кузнечным) мехом надували, от чего един Мясной[468], думной дворянин, умер. Иным многия другия ругательства чинили.
И сия потеха святков так происходила трудная, что многие к тем дням приуготовливалися, как бы к смерти. И сие продолжалося до езды заморской в Голландию[469].
Данный текст является ознакомительным фрагментом.