Настоящая Македония

Настоящая Македония

Александр был македонским царем, причем вполне законным – значит, и его отец был царем в этой стране. А где же она, эта Македония, и что она собой представляет – часть Греции или просто отдельное царство, само по себе? Правильных ответов на эти вопросы быть не может, потому что сами вопросы неправильные. Никакой Греции как единого государства до Александра Македонского не было – всего лишь кучка независимых и несговорчивых полисов, городов-государств, каждый город за себя и против всех, кого можно безнаказанно ограбить. Единственным человеком, который смог на короткое время греков объединить, был владыка первой мировой державы, самый могущественный человек своего времени – персидский царь. Он сделал это самым простым способом из возможных – напал на них и потребовал беспрекословного подчинения. Что им еще оставалось, если не объединиться для сопротивления? Сдача показалась этим ценителям почти беспредельной свободы личности еще худшим вариантом. Свершилось нечто вроде чуда, и объединенные армии греческих полисов несколько раз разбили чудовищную персидскую армаду на суше и на море. Но для того чтоб после победы они не разбежались в разные стороны и не пересобачились, требовалось во много раз более удивительное чудо, в котором боги-олимпийцы им категорически отказали. Возник не один центр влияния, а два: все островные государства подгребли под себя Афины с их могучим флотом, а сухопутные полисы, чтоб не быть проглоченными на закуску, начали группироваться вокруг Спарты. Два этих гегемона полисных союзов быстро положили конец греческому расцвету и могуществу, увязнув в более чем семидесятилетней войне, которая привела все греческие земли к обнищанию и упадку. Спарта победила, и лучшая в Греции, а может быть, и во всем тогдашнем мире спартанская пехота просто разогнала Афинский морской союз и утвердила Спарту гегемоном всей Греции – на очень краткий исторический миг. Никому из прежних данников Афин не хотелось просто сменить хозяина, да еще и на Спарту, не менее безжалостную, чем Афины, да еще в придачу принципиально отрицающую все, мало-мальски похожее на нормальную экономику.

Поэтому на спартанскую гегемонию довольно быстро и успешно посягнули Фивы, да и не они одни… Но Македонии все эти игрища довольно долго не касались. Это все греческие дела, а была ли Македония Грецией или росла, как травинка в поле, сама по себе, – договорились далеко не сразу.

Действительно, что же такое Македония – север Греции или на север от Греции? По государственному устройству от Греции она довольно сильно отличалось – в Греции если что-то и разнообразило полисную демократию, то разве что тирания, когда кто-то захватывал силой оружия власть в городе, утомленной глупостями демагогов (кстати, слово в те времена вовсе не ругательное, просто означающее «вождь народа»). А Македония была самой настоящей наследственной монархией, совершенно как в державе персидского царя, которую греки считали своим абсолютным антиподом. Но вот македонский язык очень смахивал на греческий – понимали друг друга без проблем. Да и письменность македонцы себе не стали изобретать, греческая их вполне устраивала. Как и всякие горцы, македонцы отставали от своих равнинных и тем паче приморских греческих соседей в плане поэзии, живописи и прочей культур-мультур, считали греческие достижения по этой части своим идеалом и радужной мечтой и прекрасно совмещали презрительное отношение к изнеженным цивилизацией южным соседям с постоянными намеками на то, что они и сами греки, только сегодня немножко не в форме, но если захотят, будут белые и пушистые.

Само название их царской династии – Аргеады – намекало на их происхождение из греческого Аргоса, с чем никто активно и не спорил. Во всяком случае, когда их царь Александр, который даже носил прозвище Филэллин, то есть Друг греков, попросил разрешения участвовать в Олимпийских играх, ему это разрешили, хотя и не без споров. А уж в Олимпийских играх имели право участвовать только греки – не принадлежащему к грекам спортсмену там немедля показывали от ворот поворот, будь он хоть царь, хоть кто. Кстати, этот же Александр Филэллин, хотя и был вынужден во время персидского нашествия присоединиться к войскам царя Ксеркса, по ходу оккупировавшим и его страну, от военных действий ловко уклонялся, щедро снабжал греков секретными сведениями, рискуя при этом жизнью и царством… В общем, показал себя настоящим греческим патриотом. Впрочем, такой патриотизм часто встречается у обитателей диаспоры – их романтические чувства к родине не омрачаются ее истинным обликом. Кстати, как я уже говорил, языкового барьера между греками и македонцами практически не существовало, македонец понимал грека не особенно хуже, чем казак помора, да и вообще принадлежность к нации – вопрос в большей степени не крови и не почвы, а убеждений, что бы ни думали по этому поводу расовый отдел гестапо и родственные ему организации.

Вот такие дела творились чуть севернее классической Греции в те годы, когда после смерти македонского царя Аминты III с престолонаследием в этой державе началась сущая кутерьма. Сначала на престол воссел его старший сын Александр, но его вскорости прикончил муж его сестры и одновременно хахаль его мамочки Птолемей Алорит, который и стал править Македонией, женившись на вдове Аминты уже официально. Естественно, что младший брат Александра, Пердикка, в качестве опекуна которого Птолемей и правил, восторгов от такого опекунства не испытывал и, как только подрос, замочил Птолемея при первой возможности. Но и Пердикке не удалось дожить даже до тридцати – погиб в сражении с иллирийцами, да еще и четыре тысячи своего войска по бестолковости уложил. Сын Пердикки к моменту гибели папы был совсем мал, и править стал уже третий брат Александра и Пердикки – Филипп. Сначала он считался опекуном собственного племянника, а потом как-то незаметно о малолетнем наследнике забыли и стали считать басилевсом Македонии Филиппа, поскольку он все равно правил страной, как его при этом ни называй. Вот о его личной жизни и пойдет дальнейший рассказ, потому что именно его сын и стал для соплеменников нашим всем – македонским басилевсом, панэллинским гегемоном, персидским шахиншахом, египетским фараоном, Искендером Двурогим азиатских легенд, ну и, конечно же, богом, как было модно в те времена.