Вместо эпилога

Вместо эпилога

На этом кончается повествование о Сталине и его людях, об их великом времени. Я изо всех сил пытался быть беспристрастным, но это не всегда удавалось. Может быть, этого не получилось вообще. Ну, в конце концов, я тоже живой человек, не чуждый ни любви, ни ненависти.

Честное слово, я не намеревался ни ниспровергать, ни реабилитировать. Тут другое… Совершенно другое.

Сплошь и рядом наше современное ворчанье в адрес Сталина и его сподвижников вызвано тем, что мы неосознанно подходим к прошлому с мерками нашего времени. Судим по современным шаблонам и критериям.

А ведь это было другое время, господа мои! И люди были – другие. Пора бы, наконец, это понять.

Они, эти люди первой половины двадцатого столетия, настолько иные, что порой не укладывается в сознании сей непреложный факт… Они прославились великими свершениями и ужасными преступлениями, причем и то, и другое все время причудливо переплеталось. Пусть так. Одного у них не было: мелочности. Они были – богатыри. Всадники из легенд и былин – на высоких лошадях, в звериных шкурах поверх сверкающей брони. Все у них было богатырским, скроенным по меркам того самого великого времени: и достижения, и злодеяния, и любовь, и вражда. Даже тех, кого мы справедливо ненавидим, – Гитлера и его белокурых бестий с засученными рукавами – никак нельзя упрекнуть в ничтожестве, мелочности. Это тоже были богатыри, пусть и служившие Злу…

Тут я не открываю Америк: просто-напросто вспоминаю рассказ отца. На его роту в конце войны, уже в Германии, однажды пошли в полный рост орлы из «кригсмарине»: черные бушлаты, автоматы за спиной, в руках только ножи и саперные лопатки, перегар на километр, вместо «хайль Гитлер» – семиэтажный немецкий мат… это был ужас! Шли люди, заранее знавшие, что живыми они не вернутся…

Их остановили, конечно. Не буду уточнять детали. Главное, их остановили. Их нужно ненавидеть… но нужно и уважать такого врага.

Потому что наши отцы ему свернули шею в конце концов! Потому что без Сталина была бы невозможна ни эта великая победа, ни вообще страна. Потому что на дворе стояло богатырское время. И таких людей никогда уже не будет. Да и времени такого – тоже.

И нельзя, никак нельзя мерить великанов позаимствованным у карликов крошечным аршинчиком.

Эти богатыри, эти всадники в тяжелой броне могучей ратью прогрохотали по двадцатому веку и навсегда скрылись в тумане, за которым от нас, живых, скрыта совершеннейшая неизвестность. Они не нуждаются ни в нашем осуждении, ни в нашем одобрении.

Мы просто обязаны их понять – чтобы, быть может, понять что-то в самих себе…

Красноярск, 2004 г.