Глава 2 БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАНИЕ (июнь 1943-го – февраль 1944 г.)

Глава 2

БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАНИЕ

(июнь 1943-го – февраль 1944 г.)

Прямым следствием угрозы с воздуха и потерь, понесенных в мае, явился приказ от 1 июня о том, что подводные лодки впредь будут проходить Бискайский залив группами, чтобы обеспечивать взаимную защиту от нападений с воздуха. Лодки, идущие на позиции, отныне должны были выходить группами по пять единиц, а возвращающиеся – по две-три. Этот приказ не пользовался особой популярностью среди команд подводных лодок, но люди понимали, что надо что-то делать, и поначалу новая тактика оказалась успешной. Лодки осыпали атакующих огненным градом, делая зигзаги и идя полным ходом.

После того как несколько британских самолетов не вернулись на базы, летчики приняли на вооружение новую тактику. Они стали держаться вне зоны поражения зенитных средств подводных лодок, вызывали подкрепление и по его прибытии атаковали бомбами сразу с нескольких направлений. Такие схватки были кратковременны, но заканчивались печально для артрасчетов подводных лодок или кончались гибелью самих лодок.

В одном случае командование атлантической группы люфтваффе направило сразу двадцать три «Юнкерса-88» на защиту поврежденной лодки «U-563». «Юнкерсы» сбили четыре самолета противника, но лодка все же погибла. Вскоре после этого у мыса Ортегаль[97] была значительно повреждена «U-564»; Маус на «U-185» поспешил к ней на помощь, но попытка отбуксировать поврежденную лодку на базу не удалась, и все, что он сумел, так это взять на борт членов команды и передать их затем двум эсминцам, «Z-24» и «Z-25», которые подоспели из Руайана. Не прошло и пары месяцев, как Маус спас команду другой лодки – «U-604» под командованием Хельтринга, а через две недели сам стал жертвой самолетов с американского авианосца «Кор».

Мансеку с «U-758» повезло больше: его лодка стала одной из первых, вооруженных счетверенными 20-миллиметровыми орудиями. Вечером 8 июня он шел за конвоем, и в его вахтенном журнале содержится первое описание применения этого оружия:

«19.18. Подвергся с правого борта бомбардировке одномоторным самолетом типа «лисандр», с авианосца. Открыл огонь и нанес ему несколько попаданий. Самолет ушел, сбросив четыре 200-фунтовые бомбы, которые упали в 200 метрах с правого борта. Затем он сбросил рядом со мной дымовой буй и ушел на свой авианосец. Я полным ходом направился на юго-запад. Вместо поврежденного самолета пришли два других, «лисандр» и «мартлет», они кружили вокруг меня на дистанции 4000 – 5000 метров на высоте 3000 метров, не атакуя. Потом время от времени они открывали огонь, но ни разу не попали.

19.45 На меня спикировал и открыл огонь еще один «мартлет». Нанес ему несколько попаданий. Самолет резко отвернул за кормой и сбросил четыре бомбы, которые упали метрах в 25 за кормой. За самолетом потянулся черный след, потом он упал. При помощи зенитного вооружения я смог держать бомбардировщики на расстоянии 3000-4000 метров.

20.00. Два истребителя типа «мустанг» обстреляли из пушек с бреющего полета. Зафиксировал несколько попаданий по обеим машинам. Один самолет ушел на авианосец, и на его место пришли другие. Мои 20-миллиметровые автоматические орудия повреждены прямыми попаданиями, обе установки выведены из строя, одиннадцать человек из артрасчетов и находившихся на мостике легко ранены. Я решил погрузиться...»

Рапорт Мансека был типичным для этого периода. Самолеты налетали, как осы, поодиночке и группами, бросали бомбы и обстреливали из пушек и пулеметов мостик, где люди были сосредоточены довольно кучно и практически без всякой защиты. Неизбежно орудия подводных лодок повреждались, люди получали ранения или гибли. После этого на лодки стали направлять врачей, пока их не заменили специально подготовленные медики.

В первые дни июня двум группам лодок под кодовыми названиями «Трутц» и «Гайер» было приказано идти к Азорским островам и нападать там на конвои, курсирующие между Соединенными Штатами и Гибралтаром, но это тщательно спланированная операция не удалась. С большой высоты подводные лодки заметил самолет, и маршруты конвоев скорректировали. Группе не удалось увидеть ни одного судна, не говоря уж о том, чтобы потопить. При этом две лодки были уничтожены во время операции и три – по дороге домой. Далее прибегать к такой тактике не имело смысла, и от системы «волчьих стай» в водах к югу и западу от Азорских островов отказались.

Но общий спад этим не ограничился. В первые дни июня из германских и норвежских портов вышли тринадцать лодок. Две из них были уничтожены мощными исландскими воздушными патрулями, две погибли во время операций, двум другим едва удалось добраться до бискайских портов, после того как они получили серьезные повреждения в результате бомбардировок.

Исключительно важный подводный танкерный флот также понес тяжелые потери. К концу мая подводные танкеры серии XIV и X заправили топливом и пополнили запасы примерно четырех сотен лодок в водах к югу и северу от Азорских островов, потеряв в ходе этих операций только одну лодку из своего числа. Но к 12 июня из четырех подводных танкеров в этом районе остался только один, и некоторые из больших лодок пришлось направлять в качестве вспомогательных танкеров. Через свои пожарные рукава они перекачивали топливо лодкам, которым было определено действовать в районе либо Рио, либо Флориды, либо Гвинейского залива. Потери среди танкеров продолжались, и к августу осталось только три из двенадцати первоначальных «дойных коров». Но к концу июня в общей ситуации наметилось улучшение. В июне было потеряно только шестнадцать лодок, или 18,5 процента лодок на позициях, против более чем 30 процентов в мае[98].

15 июня гросс-адмирал снова посетил Гитлера – на этот раз с целью попросить людских подкреплений для флота. Незадолго до этого он просил дать 90 тысяч рабочих для верфей, теперь ему потребовались люди для укомплектования лодок, которые намечались к вступлению в строй в следующем году. С 1942 года армия имела преимущество в получении пополнений, а квота в 30 тысяч человек, определенных для флота, едва пополняла выбитый персонал. Проблема обострилась с увеличением числа кораблей, вступавших в строй, с увеличением численности частей береговой обороны и военно-морской службы противовоздушной обороны, а также с экспансией в Средиземноморье. Недавнее решение увеличить ежемесячный выпуск подводных лодок с тридцати до сорока еще более обострило проблему с людскими ресурсами. Гитлер слушал с нетерпением изложение цифр.

– У меня нет людей, – хриплым голосом произнес он. – Нам надо для защиты наших городов построить противовоздушную оборону и ночные истребители и крайне нужны подкрепления на Восточном фронте. А где мне их брать?

– В таком случае, – сказал Дёниц, – я должен привлечь ваше внимание к последствиям, которые будем иметь, если прекратим нашу кампанию. В настоящее время мы теряем подводные лодки быстрее, чем можем возместить потери. Если противник бросит все свои ресурсы на Европу, наши береговые линии снабжения окажутся также под угрозой. Но если мы перестанем атаковать линии сообщения союзников в море, можно считать, что война проиграна. Что касается наших офицеров, то мы достигли предела. Мы уже ставим командовать подводными лодками офицеров-кадетов 1939 года.

В тяжелой тишине, последовавшей за этими словами, Гитлер сел, ссутулившись, в кресло, тоскливо глядя в одну точку перед собой.

– Не может быть и речи о том, чтобы забросить подводную войну, – вдруг заговорил он. – Так или иначе, мы найдем людей для вас. Оставьте мне записку с численностью и датами, к которым они нужны вам, я позабочусь, чтобы были предприняты необходимые шаги.

Но гросс-адмирал еще не закончил:

– Расширение программы строительства подводных лодок и рост выпуска тральщиков, торпедных катеров и прочего требует больше стали и больше рабочих на верфях. К сожалению, мы видим, что не только не получаем необходимых нам дополнительных рабочих рук, но последний призыв в вооруженные силы уменьшил ряды наших рабочих.

Гитлер повернулся к Кейтелю:

– Фельдмаршал, предпримите необходимые шаги. Новая программа военно-морского строительства должна двигаться вперед любой ценой.

Гитлер заверил Дёница, что лично поговорит с министром Шпером и немедленно сообщит адмиралу о результатах.

Пока на высшем уровне принимались все необходимые меры по воплощению в жизнь новой концепции тотальной подводной войны с применением лодок новых типов, «морские волки» воевали тем, что имели. К концу июня стало уже ясно, что система группового перехода подводных лодок в надводном положении не имеет никаких шансов на успех. Британцы бросали массы самолетов, в том числе четырехмоторные, так что ни одной лодке не удавалось пересечь Бискайский залив незамеченной.

Например, была такая группа «Монсун» («Муссон») из одиннадцати лодок, которая в конце июня вышла из бискайских портов в Индийский океан с заданием заправиться по пути от подводного танкера в районе острова Святого Павла. Группа состояла из лодок серии IХс – «морских коров» – и подводных крейсеров серии IXD2. Пять из одиннадцати лодок погибли, как и танкер «U-462» (командир Фове) и вспомогательный танкер «U-487» (Метц). Это значило, что двум лодкам группы пришлось отдать топливо двум другим, а самим вернуться на базу.

Небо над Бискайским заливом кишело английскими, американскими, канадскими и австралийскими самолетами: «сандерлендами», «либерейторами», «Каталинами», «галифаксами», «веллингтонами», ощетинившимися пушками и бомбами. Обнаружив группу лодок, они начинали кружить возле них, пока не собиралось достаточное количество, потом они начинали атаковать лодки одновременно и с разных сторон, чтобы сбить с толку расчеты зенитчиков подводных лодок, к тому же к месту боя подходили группы охотников за лодками в составе эсминцев, фрегатов и корветов. Они преследовали те подводные лодки, которым удавалось уйти от самолетов, и часто при этом добивались успеха.

Эти группы охотников породили новую систему атаки. Они не набрасывались на лодку, как только устанавливали гидроакустический контакт с нею. Они стали работать в паре. Корабль-преследователь поддерживал гидроакустический контакт с лодкой и одновременно сообщал «кораблю-убийце» позицию лодки. Тот приближался так, что его не слышали на лодке, которая в тот момент могла находиться на глубине 180 метров, и по сигналу охотника сбрасывал свой смертоносный груз. И все чаще атака заканчивалась появлением масляного пятна на поверхности, сопровождаемого затем пузырем воздуха с обломками, или немецкой униформой, или коробкой с продуктами – доказательством успешной атаки.

В июле злой рок настиг Вильямовитца – старейшину корпуса командиров танкеров. Он был атакован «веллингтоном», ответил ему огнем, да так, что подбитый самолет рухнул на палубу лодки «U-459», разрушил зенитные орудия и вызвал пожар. После того как пожар удалось ликвидировать, из разбитого самолета извлекли хвостового стрелка, который чудом избежал печальной участи своих товарищей. Но когда они стали освобождаться от обломков самолета, то сделали еще одно открытие: две неразорвавшиеся глубинные бомбы застряли в деревянной решетке верхней палубы. Команда с величайшим трудом и крайней осторожностью выломала их: это был не первый случай, когда неразорвавшиеся бомбы застревали в легком корпусе лодки, и люди знали, как вести себя в такой ситуации. Теперь лодке надо было развить полный ход, чтобы смертоносные контейнеры, свалившись с кормы, взорвались как можно дальше от лодки. Однако одна из глубинных бомб сработала преждевременно и так повредила корму, что лодка уже не могла больше погружаться. Вильямовитц и его команда понимали, что это означает в Бискайском заливе. Командир распорядился спустить надувные резиновые лодки и дал приказ команде покинуть корабль. Лодки, до отказа забитые людьми, среди которых был и британский летчик, отошли от корабля, бравый командир махнул команде на прощание, а сам неторопливо спустился в центральный пост, и через некоторое время лодка ушла на дно вместе со своим командиром. Команду вскоре подобрали британские эсминцы.

Согласно британской статистике, в июле германские подводные лодки потопили сорок четыре судна общим водоизмещением 244 000 тонн, но потери среди германских лодок снова возросли – до тридцати трех, несмотря на то, что с начала месяца ни одна лодка не выходила в море, не будучи вооруженной счетверенной зенитной установкой. Стало ясно, что усиленное противовоздушное вооружение не дает гарантии безопасного прохода через Бискайский залив, где только за первые три недели июля погибли семь лодок, а три других вынуждены были вернуться домой с повреждениями. Одной из них была «U-441», которую привел на базу врач корабля Пфаффингер, после того как командир лодки, фон Хартман, и еще двенадцать человек были ранены и затем погибли в схватке с «бофайтерами». К счастью для «U-441», Пфаффингер был старым яхтсменом.

На третьей неделе июля битва в Бискайском заливе достигла своего пика, когда десять лодок из семнадцати, вышедшие в море после 20 июля, не вернулись на базу. Однако это было тьмой перед рассветом: 8 июля гросс-адмирал доложил Гитлеру в Бергхофе, что планы по лодкам серии XXI завершены и работы по строительству лодок нового типа начинаются.

Планируемая максимальная скорость хода в подводном положении у этой лодки была 19 узлов. Иными словами, они могли идти под водой быстрее, чем многие корабли противолодочной обороны могли идти по воде. Это означало, что противнику придется отказаться от тактики противолодочной борьбы. То же можно было сказать и о конвойной системе, потому что немцы знали, что большинство судов противника, использовавшихся в конвоях, имели скорость хода не выше 10 узлов. Необходимо было произвести незначительные модификации в дизелях и моторах для новых лодок. Но основные идеи о форме корпуса, позволявшей развивать высокую подводную скорость хода, были позаимствованы у Вальтера.

Гитлер с напряженным интересом слушал доклад Дёница, засыпая его вопросами технического характера. Это был один из многих случаев, когда фюрер удивлял свою аудиторию широким охватом технических тем. Он хотел знать радиус действия новых лодок, их максимальную скорость хода над и под водой, систему загрузки запасных торпед в торпедные аппараты, вооружение лодок, защитную броню, радиолокационное и гидроакустическое оборудование и многое другое.

В последующие недели события развивались весьма быстро. Союзники высадились на Сицилии – не на Сардинии или в Греции, как ожидалось. Итальянский военно-морской флот демонстрировал свою ненадежность, моральный дух там падал с каждым днем, а корабли стояли на приколе в портах. Итальянское военно-морское командование больше не пользовалось доверием молодых офицеров, в частности командиров подводных лодок. Возникала опасность, что итальянский флот совсем развалится, и немцам потребовалось бы вмешаться и взять его под свой контроль, чтобы не допустить его перехода на сторону врага.

31 июля гросс-адмирала предупредили из штаб-квартиры фюрера, что имеются четкие свидетельства того, что правительство Бадольо ведет двойную игру и что старший офицер из адмиралтейства отбыл в Рим с подробными инструкциями тамошнему германскому военно-морскому командованию.

В тот же день Дёница вызвали в штаб-квартиру фюрера. 2 августа за завтраком Гитлер завел разговор о Гамбурге, который в течение нескольких дней подряд подвергся массивным налетам вражеской авиации. Никто не мог в полном масштабе оценить ущерб от бомбардировок, и Дёниц задумался о том, какое воздействие окажет на военную экономику повторение таких бомбардировок. Гитлер заверил его:

– Несмотря на массивные налеты на Рур, наше производство упало только на восемь процентов, так что с этой стороны нам опасность не грозит.

Но гросс-адмирал решил поехать и увидеть своими глазами масштабы разрушений. Картина, представшая перед ним в Гамбурге, оказалась поистине ужасной. Но еще больше обеспокоило его полученное в Гамбурге сообщение.

В нем говорилось, что за последние десять дней июля в море погибло двадцать две лодки, но, несмотря на лихорадочные расследования, специалисты не обнаружили достоверных причин этой массовой гибели.

Это было не единственной головной болью Дёница. Научно-исследовательская группа западной военно-морской группировки в сотрудничестве с атлантической авиагруппировкой провела исследования по «метоксу» и пришла к ошеломляющему открытию. Эксперименты показали, что, вместо того чтобы предупреждать о работе радаров противника, «метокс» сам выдает позицию лодки. Оказывается, прибор дает сильное собственное излучение, которое фиксируется на расстоянии 12 миль на высоте 450 метров, 18 миль – на высоте 900 метров и на 25 милях – на высоте 1800 метров.

За этим ошеломляющим ударом последовал новый, когда пленный английский летчик сказал в лагере Оберурсель допрашивавшим его людям из люфтваффе, что самолеты британских ВВС почти не пользуются своими радиолокационными станциями, поскольку, летая на высотах между 300 и 9000 метрами, определяют пеленг на подводные лодки по их собственным излучениям на дистанции до 90 миль.

Наконец-то немцы разгадали головоломку о причинах столь крупных потерь подводных лодок в последние месяцы и о неожиданных атаках на них в ночь и туман. Лодки с таким же успехом могли выходить в море, расцвеченные, как рождественские елки[99].

Гросс-адмирал не замедлил принять меры. Он сразу же запретил дальнейшее использование радиолокационных станций «метокс» и приказал своим техническим экспертам проверить сведения. Они были подтверждены во всех деталях.

19 августа Дёниц имел личную встречу с Гитлером и обо всем ему рассказал. Ни слова упрека не сорвалось с губ Гитлера, когда тот слушал неприятный рассказ о событиях последних месяцев. Его единственный комментарий состоял в том, что причины тяжких потерь выяснились и теперь знаний о радарах и их действии существенно прибавилось.

После этого Дёниц собрал командиров флотилий. Зная, что в тот роковой май Дёниц потерял на подводной лодке одного из своих сыновей[100], командиры флотилий понимали, что тот чувствует, отдавая свои приказы. «Метокс», сообщил Дёниц, заменяется новой радиолокационной приемной станцией, которая получила название «жук». Одновременно было сообщено, что Шпер ценой неимоверных усилий сумел с опережением графика поставить подводникам 85 новых торпед «Т-5». Немедленно предстояло организовать специальные курсы для офицеров и других подводников с целью обучить их применению нового оружия, направленного против эсминцев, а также использованию новых радиолокационных приемных станций.

В штабах подводников появились новые надежды, когда вышли в море первые лодки, каждая из которых несла на борту по четыре торпеды «Т-5» – в дополнение к обычным торпедам. Командующий атлантической авиагруппой задействовал все самолеты, имевшиеся в его распоряжении, в том числе впервые «фокке-вульфы», оснастив их новыми самолетами-снарядами против линкоров. Во время первой атаки был потоплен эсминец «Эгрет» и поврежден крейсер.

Британцы сразу ответили тем, что перенесли патрулирование надводными кораблями к западу. В последние десять дней августа потери лодок вернулись к нормальному уровню, стало мало сообщений об атаках с воздуха, несмотря на то, что противник сохранял на прежнем уровне воздушное патрулирование. В штабах вздохнули с облегчением: похоже, «жук» оказался эффективным.

Но скоро стало очевидным, что даже на «жука» нельзя было полностью положиться. И лишь с появлением станции «наксос» рассеялись последние сомнения относительно частот, на которых работают радары противника. Однако рекордные потери в пятнадцать лодок в Бискайском заливе в июле 1943 года в последующие месяцы не повторялись, оставаясь на среднем уровне две лодки в месяц до мая 1944-го[101].

Ветераны прежних битв, оказавшиеся в штабе командования подводным флотом в Берлине, непрестанно думали о новых приемах, способных обмануть противника. Например, там, где до этого лодки прорывались в Атлантику группами, они начали проскальзывать через залив поодиночке и на больших дистанциях друг от друга. Лодки направляли в дальние воды, где их долго не видели и где воздушное и надводное патрулирование было незначительным. Лодки расставляли мины нового типа у входов в порты противника, атаковали противника где и когда могли. В течение нескольких недель радиостанции передавали ложные сигналы с целью создать впечатление, будто готовится нападение на тот или иной конвой, хотя никаких нападений на самом деле не предпринималось.

В сентябре возобновились операции в Северной Атлантике, и, когда одна группа стала приближаться к конвою, это породило страхи и надежды в берлинском штабе. Утром 19 сентября в штаб пришло расшифрованное сообщение британского самолета: «Атаковал лодку, идущую курсом на запад. Предположительно четыре попадания». С этого момента начала подниматься завеса над весьма важной операцией. Для немцев стало новостью, что противник соединил два конвоя в один, усилив вдвое и охранение. Утром первого дня Кинцель на «U-338» прислал, в соответствии с директивами по операции, сообщение: «Остаюсь в надводном положении для атаки». Это было его последнее сообщение. С его гибелью связь прервалась, но вечером возобновилась – с пятью другими лодками. И вот наступил момент для испытаний торпеды «Т-5» на кораблях эскорта.

Бар с «U-305» первым оценил ценность торпеды. Он двигался по периметру конвоя, когда гидроакустик доложил, что слышит шум винтов эсминца. Бар подвсплыл на перископную глубину и увидел идущий на него на полном ходу корабль. Он выждал, пока цель четче вырисуется в окуляре перископа, и выстрелил. Тут же он как мог быстро нырнул на 165 метров. Через несколько мгновений по лодке прокатился звук взрыва, потом другой – это эсминец сбросил глубинные бомбы. Бар всплыл на перископную глубину и в сгущающихся сумерках увидел сильно накренившийся на левый борт эсминец – класса «Черчилль», один из переданных Британии Соединенными Штатами. Над кораблем кружил самолет. Бар только собрался довершить дело, как в поле зрения появился еще один корабль. Бар нацелился и выстрелил по эсминцу, а затем переключился на нового противника. Успех применения «Т-5» в первой атаке придал командиру уверенность. Новой целью оказался эсминец класса «Джервис» или «Хант». После того как дистанция между кораблями сократилась до 1400 метров, Бар выстрелил из кормового торпедного аппарата. Внезапно раздался странный звук, и тут же он увидел в перископ пенный след за кормой. Вторая «Т-5» застряла в торпедном аппарате, а вражеский корабль был уже совсем близко! Только когда дистанция составила 500 метров, торпеда внезапно вырвалась из торпедного аппарата, и лодка, не теряя времени, нырнула на глубину. Уже при погружении в лодке отдался мощный взрыв торпеды. Когда «U-305» всплыла на перископную глубину, горизонт был чист.

Лейтенант Виллберг, командовавший «U-666», также участвовал в нападении на конвой. Ночью он выпустил торпеду «Т-5» по вражескому эсминцу. Эсминец шел на него с включенным поисковым прожектором и стреляя. Вокруг лодки рвались снаряды. Не успел Виллберг после пуска торпеды уйти до отметки 20 метров, как раздался взрыв торпеды. Тогда он снова подвсплыл и увидел доказательства успеха, плававшие вокруг. Позже он рапортовал в Берлин, что уничтожил два эсминца.

К следующему утру Берлин получил пятнадцать сообщений о стрельбе торпедами «Т-5», при этом достоверно было потоплено семь эсминцев и три – по неуточненным данным. Но к конвою лодки не подобрались. Потом опустился туман, и только к следующему вечеру «волки» смогли возобновить атаку. В эту ночь, сообщили они, удалось потопить пять транспортов и пять эсминцев, но потом снова опустился туман, и пришлось прекратить атаки. Общим итогом девяноста часов сражения оказались девять потопленных транспортов водоизмещением 46 000 тонн и двенадцать эсминцев, а предположительно плюс еще три[102]. Две лодки не ответили на сигналы из штаба. Но «Т-5» снискала себе лавры.

В течение лета 1943 года около двадцати судов было потоплено германскими торпедами по обеим сторонам Мадагаскара, а в августе «U-181» вернулась с Дальнего Востока, совершив самый дальний за время войны выход; за это время лодка провела в море 220 суток. Ее командир Лют был позже награжден бриллиантами к Рыцарскому кресту. Командир «U-532» Юнкер потопил пять судов между островом Чагос и южным побережьем Индии, а Людден на «U-188» – три судна у южных берегов Аравийского полуострова и в Оманском заливе. Пропал Хеннинг со своей «U-533», но четыре лодки группы «Муссон» достигли базы в Пинанге. Лауцемис, командир «U-68», сообщил о потоплении трех судов в Гвинейском заливе, как и Хенке на «U-515»; позже Хенке попал в плен и был застрелен при попытке к бегству. «U-516» потопила пять судов водоизмещением 30 000 тонн у берегов Панамы, но была вынуждена вернуться вследствие полученных повреждений. По дороге на базу эта лодка и «U-129» должны были заправиться топливом от «U-544». Когда лодки приближались к месту рандеву, с «U-129» услышали серию взрывов глубинных бомб и шумы винтов эсминца. С тех пор «U-544» никто не видел и не слышал.

Жестокая схватка продолжалась. Теперь судьбу сражений решали не смелость или умение, или опыт. Разница между успехом и неудачей, между жизнью и смертью зависела в те дни от каких-то неуловимых высокочастотных импульсов и их отражения на экране радиолокатора. Что касается поисковых радиолокационных установок, то вместо «жука» «Марк-I» пришел «жук» «Марк-II», затем «боркум» и весьма примитивный первый «наксос». Еще до конца года немцы узнали о том, что давно ожидалось, – противник стал работать на очень коротких длинах волн. Этот аппарат получил у них название «Роттердам» – по образцу сильно разбитого устройства, снятого со сбитого британского бомбардировщика в Роттердаме зимой 1942 года и затем медленно и с большим трудом собранного.

Раз за разом в ответ на запросы капитана 1-го ранга Меккеля эксперты адмиралтейства отвергали возможность того, что самолеты противника могут быть вооружены высокочастотными коротковолновыми радиолокационными устройствами.

«Даже если это возможно в теории, а мы не думаем, что это так, – настаивали эксперты, – это было бы крайне невозможно с практической точки зрения. Короткие волны весьма неэффективны, и, во всяком случае, мы считаем, что было бы крайне сложно установить такое коротковолновое устройство на самолете».

Потом, когда их мнение, как выяснилось, в высшей степени неверно, они дали своей предыдущей точке зрения такое объяснение: «Германские береговые радиолокационные станции проводили эксперименты с короткими волнами перед войной в Пельценхакене, в Любекском заливе, но полученные результаты оказались настолько слабыми по сравнению с длинными волнами, что эксперименты приостановили. Никто не мог предвидеть, что союзники добьются столь больших успехов на коротких волнах».

Меккелю было мало проку от таких признаний. Консерватизм взглядов и недостаток оригинальной мысли – факторы, с которыми всегда надо считаться. В данном случае за это было дорого заплачено.

Немцы теперь знали истинные причины тяжелых потерь подводных лодок с 1942 года и особенно катастрофического мая 1943 года. Они наконец решили головоломку, почему «метокс», «грандин», «ванце» и «боркум» не фиксировали все импульсы радиолокационных станций противника, почему лодки подвергались неожиданным нападениям ночью и в туман, даже если они шли с неработающими станциями обнаружения, и почему конвои противника могли обходить районы расположения германских подводных лодок, даже прежде чем лодки могли обнаружить конвой.

Урок оказался достаточно горьким для команд подводных лодок и для штабников, но это было куда лучше, чем еще месяцы пребывать в неведении. Позже лодки будут способны фиксировать импульсы на любой частоте с помощью станций «ванце-II», «боркум» и «наксос». Одно знание такой перспективы вселяло облегчение. Потом на вооружение поступят усовершенствованные «муха» и «комар», способные ловить любой сигнал от самой высокой до самой низкой частоты. Более того, в ноябре на вооружение поступят 37-миллиметровые зенитные орудия, заказанные в 1942 году. К середине декабря они будут установлены на всех лодках, так что лодки получат возможность защищать себя от четырехмоторных бомбардировщиков.

Появились новые немецкие самолеты. В ноябре поступил на вооружение первый «Юнкерс-290» – четырехмоторный самолет с радиолокационной станцией для обнаружения конвоев и наведения на них подводных лодок.

Но дни былых успехов ушли в безвозвратное прошлое. В феврале 1944 года было решено отказаться от дальнейших атак на конвои к западу от Англии. Даже гросс-адмирал признал, что, хотя ни один другой вид вооруженных сил не наносил такого большого ущерба противнику столь низкой ценой, его лодки уже не могут достичь своих целей.

Принципы, которым он теперь следовал, имели большое значение: «Лодки должны продолжать свои операции, чтобы сохранялась угроза перевозкам противника и сковывались его силы. Но весь командный состав должен понимать, что на данной фазе кампании приоритет должна иметь не победа[103], а выживание лодок и их команд. Они нам потребуются позже, и, когда появятся новые лодки, у них будут новые возможности успеха. А до тех пор наша политика должна состоять в том, чтобы избегать ненужного риска».

Данный текст является ознакомительным фрагментом.