Бичерахов и генерал Денстервилль: «Сердечное согласие» в частном порядке

Бичерахов и генерал Денстервилль: «Сердечное согласие» в частном порядке

Теперь стало ясно, что деньги придется тратить не в Закавказье, а уже сейчас, иначе англичане едва ли могли сдвинуться с места. Наем местных персидских воинов-добровольцев провалился, поскольку персы не устроили англичан ни по своим боевым качествам, ни по уровню мотивации. Необходим был мощный отряд, способный защитить англичан.

И такая сила в Персии имелась. С осени 1917 г. отряд Бичерахова действовал в британской зоне ответственности и поэтому находился в оперативном подчинении командующего британскими войсками в Месопотамии генерала Маршалла, подчиняясь одновременно командиру 1-го Кавказского кавалерийского корпуса Н.Н. Баратову. Фактически же регулярный контроль за его действиями ни тот ни другой осуществлять не мог. Отряд в это время прекратил получать финансирование из корпуса и находился на распутье. Бичерахов планировал организованно отвести его на Кубань и Терек, где распустить казаков по домам.

На Денстервилля первое знакомство с «поистине замечательной фигурой» полковником Бичераховым и его «живописными казаками» произвело большое впечатление. 3 февраля 1918 г. в своем дневнике он записал: «Встретился также с полковником Бичераховым, командующим горсткой верных ему казаков – около 300 человек. Он кавказец, прекрасный парень; тяжело ранен»⁹⁴. Как и другие наблюдатели, он отметил особую харизму Бичерахова и то, что «его люди его боготворят, как бесстрашного командира»⁹⁵. В дальнейшем, несмотря на принципиальные разногласия, между ними установились достаточно теплые отношения, причем, как предполагал генерал Маршалл, «Денстервилль, по-видимому, находился под большим влиянием Бичерахова»⁹⁶.

Несмотря на взаимную нужду друг в друге, переговоры между Бичераховым и Денстервиллем шли сложно. Каждая из сторон преследовала собственные цели: Бичерахов настаивал на немедленном движении на север Персии и возвращении отряда на Кавказ, а Денстервилль хотел дождаться подкреплений в виде частей 39-й бригады королевских войск. На момент переговоров в распоряжении последнего имелись лишь 12 офицеров, два писаря и 41 шофер на сорока автомобилях и одном броневике⁹⁷.

26 марта, после «долгих препирательств по разным пунктам», стороны пришли к следующему соглашению: 1) Бичерахов обязывался не выводить своих войск из Персии до тех пор, пока их место не займут англичане; 2) английская сторона брала на себя оплату жалованья казакам и покрытие расходов на военные операции; 3) все военные операции должны были согласовываться с английским командованием; 4) отряд Бичерахова должен был направить свои усилия против повстанческих войск Кучук-хана, с тем чтобы пробиться к Каспийскому морю и в дальнейшем быть готовым к совместным операциям на Кавказе⁹⁸.

Как уже отмечалось во введении, в литературе за Бичераховым прочно закрепился ярлык «английского наймита», «отрабатывавшего английские деньги». Факт содержания отряда на средства английской миссии в Персии действительно неоспорим. Однако вся политическая и военная деятельность Бичерахова говорит о том, что эти отношения обеими сторонами длительное время (а Бичераховым до конца) понимались как союзнические, равноправные, взаимовыгодные и ни о каком наемничестве не могло быть и речи. Бичерахов неизменно и до конца отстаивал перед англичанами русские интересы, как он их понимал.

Ранее, в ноябре 1917 г., когда суть и перспективы Октябрьской революции в России были еще совершенно неясными, отряд Бичерахова официально передавался в оперативное подчинение британскому командованию для ведения совместных действий. Никому в голову не придет называть это «наймитством». В начале 1918 г. генерал Баратов, не располагавший уже дисциплинированными частями, потребовал отряд обратно и генерал Маршалл, по его выражению, дал такое «разрешение».

Следует отметить, что на этот момент английское правительство имело обязательство субсидировать содержание всего корпуса генерала Баратова. И это тоже не было «наймитством». Это были партнерские отношения: одна сторона имела средства, а другая силу. Однако, по мере того как корпус таял физически и терял боеспособность, естественным образом падала и заинтересованность в нем англичан. Корпус был обременен огромными долгами перед персидскими крестьянами, торговцами и органами власти, и английское правительство не желало брать эти долги на себя. Воспользовавшись похищением дженгелийцами нескольких английских офицеров и обвинив русские войска в бездействии, начиная с апреля 1918 г. английское правительство приостановило и без того скудное финансирование корпуса. Баратов выезжал в Тегеран к английскому послу, вел переговоры с генералом Денстервиллем, однако, кроме обещаний, ничего не получил.

Поиск средств на погашение долгов составил существо деятельности генерала Баратова в последний период его пребывания на должности командира 1-го Кавказского кавалерийского корпуса. Тон его посланий англичанам, большевикам в Энзели и всем, от кого он зависел, становился все более заискивающим. В середине апреля он ездил в Тегеран и нанес визит британскому посланнику, который обещал ходатайствовать перед своим правительством о выделении корпусу 8 млн рублей, однако решение было предоставлено командующему английскими войсками в Месопотамии генералу Маршаллу, к которому Баратову и пришлось отправиться, убедив Маршалла, что «долг чести» русской армии перед «ни в чем не повинным персидским населением» должна уплатить именно английская казна⁹⁹. Нетрудно предположить реакцию на это прижимистого английского генерала. Баратов вел аналогичные переговоры и с генералом Денстервиллем, предложив британской стороне в счет долгов. дороги, телеграфное имущество и прочие объекты, которые были сооружены русскими руками. Разумеется, Денстервилль не согласился покупать то, чем мог располагать и так.

Между тем в последних числах марта Бичерахов продвинулся от Хамадана до Казвина. Далее он планировал в полной мере использовать содействие англичан, намереваясь, согласно донесению присутствовавшего на его переговорах с Денстервиллем представителя российской миссии в Казвине Р. Жуковского, «в самом ближайшем будущем двинуться на автомобилях с отрядом достаточной силы, с двумя английскими броневиками, несколькими аэропланами, артиллерией и пулеметами из Казвина на Решт. Дорога будет очищена от шайки Кучук-хана, и отряд займет Решт, который будет очищен от большевиков». Далее отряд должен был внезапным ударом овладеть портом Энзели и принять меры к «закрытию выезда в Персию для германских агитаторов и большевиков»¹⁰⁰.

Но в Казвине отряду пришлось задержаться надолго. Во исполнение договора он вынужден был ожидать подхода английских сил. По словам Денстервилля, ему пришлось «кормить обещаниями» Бичерахова целых десять недель, которые «отнюдь не были приятными для нас обоих»¹⁰¹. Бичерахов неоднократно был готов разорвать соглашение с Денстервиллем, ставя интересы скорейшего возвращения отряда на родину выше его содержания англичанами.

Еще одна причина, которая удерживала Бичерахова от дальнейшего движения вперед, – это неоконченная эвакуация имущества Экспедиционного корпуса в Россию. Задачу охраны колонн русских обозов возложил на его отряд, как на последнюю организованную часть корпуса, командир корпуса Н.Н. Баратов. Бичерахов не отказался заняться этим, хотя подчинялся Баратову уже лишь формально. По всему Кавказскому фронту русские войска целыми полками и дивизиями снимались с передовой и уезжали по железной дороге в Россию, нисколько не заботясь ни о фронте, ни об имуществе (конечно, кроме того имущества, которое уместилось в солдатские мешки). И только в далекой Персии, в то время когда вся Кавказская армия уже разъехалась и разбрелась по городам и весям, два человека – генерал от кавалерии Н.Н. Баратов и войсковой старшина Л.Ф. Бичерахов – организовали вывоз имущества русской армии. В письме поручику С. Альхави, который еще не раз появится на страницах этой книги, 1 апреля 1918 г. Бичерахов отмечал: «Моя задержка не зависит от движения англичан. Я задерживаюсь благодаря тому, что моя задача – прикрыть всю эвакуацию корпуса»¹⁰². К первым числам апреля полностью были эвакуированы русские войска и имущество из Керманшаха, и было обещано, что в Хамадане в первые же дни апреля «не останется ни одного человека и ни одного патрона»¹⁰³.

К началу апреля большая часть русского имущества была сосредоточена в Казвине, уже совсем недалеко от морского порта Энзели, однако, по признанию Бичерахова, для его переброски требовался еще месяц. Работа очень серьезно затруднялась постоянными нападениями на колонны партизан Кучук-хана, которые с некоторых пор обзавелись официальными бумагами «борцов с контрреволюцией» и ссылались на русские революционные комитеты.

Вынужденный простой пагубно сказывался на состоянии дисциплины в отряде. Очевидцев казвинского «стояния» бичераховского войска поражал его неповторимый колорит: «совершенно неправдоподобный грязный вид» и пьянство казаков¹⁰⁴. «Развращенные высокими окладами, полной безнаказанностью, отсутствием дисциплины. бездельем, обеспеченные возможностью широко пользоваться услугами голодающих персов, солдаты лихо скачут со стрельбой и употреблением холодного оружия по улицам, и даже понятное стремление домой. совершенно незаметно и в разговорах отсутствует»¹⁰⁵.

Между тем весной 1918 г. силы гилянских повстанцев быстро росли. Агенты Кучук-хана вели антибританскую пропаганду далеко за пределами Гиляна – в Казвине, Хамадане, других городах. Поэтому двухсоткилометровый переход от Казвина до Решта – административного центра Гиляна – и далее до Энзели, чудом удавшийся англичанам в самом начале 1918 г., уже весной едва ли был возможен без серьезного сопровождения.

В этот же период гилянцы вошли в активный контакт с Бакинским советом народных комиссаров. Последний пытался воспользоваться революционной энергией персидских повстанцев, с тем чтобы задержать дальнейшее продвижение на север англичан. Помогавший англичанам Бичерахов был объявлен бакинцами «контрреволюционером», «врагом Родины и Персии». Была достигнута договоренность о блокаде бичераховцев и англичан. Им не продавалось продовольствие и фураж, задерживался отправляемый из Энзели бензин¹⁰⁶.

Впрочем, гилянцы и без революционного антуража готовы были к ставшему уже привычным разбойничьему промыслу.

Бичерахов, со своей стороны, старался не провоцировать повстанцев: «Уступаю Кучук-хану и терплю их насилие и издевательства»¹⁰⁷.

В связи с этими обстоятельствами Денстервилль в своем донесении вышестоящему руководству от 5 мая 1918 г. мог сообщить, что союз с Бичераховым «явился необычайной удачей». «Бичерахов достиг Казвина 28 марта, примерно в тот день, когда Кучук-хан готов был уже занять город без всякого сопротивления. Если бы Кучук-хан сумел это сделать, то Тегеран поднял бы знамя дженгелийцев и на следующий день вся Северная Персия ускользнула бы от нас»¹⁰⁸.

В этом же донесении Денстервилль пояснял: «Бичерахов требует довольно много денег, и Военное министерство спрашивает меня, стоит ли он того. Конечно, стоит. Я вовсе не считаю его требования чрезмерными, особенно если принять во внимание то, что он для нас делает, и еще то обстоятельство, что только он один может это делать. У нас нет выбора»¹⁰⁹. 19 апреля Денстервилль получил наконец подкрепление в виде офицеров и сержантов Новозеландской стрелковой бригады в количестве 178 человек¹¹⁰, но для развертывания активных самостоятельных действий этого по-прежнему было недостаточно.

Суммы, выдаваемые Бичерахову, действительно были немалыми. Первый платеж англичан составил 1 млн персидских кран (около 30 тыс. фунтов стерлингов). Для сравнения можно привести порядок оплаты строителей объездной дороги вокруг города Хамадана из числа местных жителей, которым англичане в это же время платили по три крана в день. Стол офицера английской армии обходился в 30 кран в день¹¹¹.

В дальнейшем выплаты отряду Бичерахова значительно выросли. По агентурным данным лидера бакинских комиссаров Степана Шаумяна, ежемесячно на текущие нужды Бичерахов получал по 9 млн рублей¹¹². За полный 1918 г. отрядом было израсходовано 75,1 млн рублей и 10,2 млн иранских кран (в мае 1918 г. 5 кран обменивались на один николаевский рубль)¹¹³.

Интересно отметить, что российские деньги, которыми английское командование оплачивало как услуги Бичерахова, так и прочие свои расходы, возможно, печатались в Великобритании, то есть были фальшивыми. Этот ход существенно экономил средства британской казны. В тех критических условиях никто не ставил под сомнение их подлинность. Н.Н. Лишин, поступивший на службу в отряд Денстервилля весной 1918 г.[4], вспоминал, что «в Персии все получали деньги в персидской валюте, но со времени прибытия в Баку их заменили русские деньги (речь идет об осени), бумажные, так называемые «царские», в отличие от «керенских» и бакинских денежных бонов. Вид у «царских» кредитных билетов был чрезвычайно новый, настолько, что они не только хрустели, но и в пачках чуточку склеивались. До того, как они к нам попадали, в употреблении они не были». Лишин, между прочим, спросил у одного британского старшего офицера, откуда эти деньги. «Из Басры, конечно», – последовал ответ. «Очень подмывало спросить, как они попадают в Басру и. где они печатаются», – вспоминал Лишин свои ощущения¹¹⁴. Слухи о том, что англичане расплачиваются фальшивыми деньгами, были распространены по всему Кавказу. 14 декабря 1918 г. газета «Народная власть» писала о том, как англичане расплатились с председателем антибольшевистского Атагинского совета в Чечне Чуликовым, выдав ему «полтора миллиона «николаевских» денег издания английской скоро-печати»¹¹⁵.

Следует отметить, что производство российских денег царского образца действительно было налажено в Великобритании. Летом 1918 г. заказы на их изготовление разместило руководство белого Севера – Верховное управление Северной области (ВУСО). А в конце осени британский генерал-майор Ф. Пуль, который имел дело с ВУСО, предложил командованию Добровольческой армии «в видах облегчения изготовления денежных знаков для Добровольческой армии» способствовать доставке соответствующих машин из Англии либо помочь «принятием соответствующего заказа на отпечатание потребных денежных знаков в Лондоне по образцу изготовляемых английским правительством для Северной армии, оперирующей на Мурмане»¹¹⁶. Особое совещание при главнокомандующем Добровольческой армией, испытывавшее острейший дефицит бумажных денег¹¹⁷, 7 декабря 1918 г. постановило разместить в Англии заказ на печатание 500 млн рублей «по точному образцу романовских (царских) денег»¹¹⁸. Для английской стороны это было не ново.

На протяжении всего 1918 г. «николаевские» деньги ценились гораздо выше, чем пресловутые керенки, многочисленные региональные боны и прочие суррогаты платежных средств, в изобилии появившиеся в период Гражданской войны. Поэтому летом 1918 г. Бичерахов способен был оплатить любые расходы. Если что-то не продавалось за деньги, он предлагал двойную оплату¹¹⁹.

В период с апреля по июнь 1918 г. отряд Бичерахова честно выполнял союзнические обязательства перед англичанами, которые, впрочем, исчерпывались бесполезным времяпрепровождением в Казвине и его окрестностях. Англичане ожидали подхода подкреплений, чтобы оставить в Казвине гарнизон. Эвакуация русского имущества приостановилась. Отношения между Бичераховым и Денстервиллем медленно, но верно портились. 1 июня большая часть английской миссии перебралась из Хамадана в Казвин, и здесь союзники имели возможность встречаться значительно чаще. Денстервилль пытался увлечь Бичерахова обсуждением планов совместного похода на Кавказ. Однако никаких официальных полномочий для этого английский генерал не имел. По воспоминаниям Денстервилля, Бичерахов часто восклицал в сердцах: «Как я могу о чем-либо сговариваться с вами, когда у вас нет войск и вы даже не можете обещать мне, что они у вас будут!»¹²⁰ В отряде среди казаков также утвердилось твердое недоверие англичанам за их манеру «воевать в тылу отряда и на автомобилях»¹²¹.

Наконец, в начале июня Денстервилль получил известие о подходе достаточно крупных сил британских королевских сил: частей 14-го гусарского полка, восьми бронеавтомобилей и тысячи штыков Гентского пехотного полка с артиллерийской батареей, следовавших на пятистах «фордах»¹²².

Лишь 5 июня генерал Денстервилль, наконец, согласился начать движение в Энзели. В этот же день отряд Бичерахова при поддержке эскадрона 14-го гусарского полка англичан, двух бронеавтомобилей и двух аэропланов выступил в направлении городка Менджил, имевшего важное значение, поскольку именно здесь находился единственный мост через глубокое ущелье, по которому с севера на юг текла река Сефид-Руд. В долине этой реки проходила единственная дорога на Решт и Энзели. Гилянцы, руководимые германским майором фон Пахеном, не использовали должным образом выгоднейшие условия местности для организации неприступной обороны на пути к Менджильскому мосту. Тем не менее рассаженные по возвышенностям несколько тысяч стрелков, усиленных пулеметами, представляли серьезную угрозу для колонны англичан и казаков.

В значительной мере исход боя за Менджильский мост, состоявшегося 12 июня, был предрешен личной храбростью и тактическим умением Л. Бичерахова. Он постоянно находился во главе своих войск, лично своей знаменитой тростью разогнал передовой пикет дженгелийцев, вооруженных пулеметом, а затем организовал наступление с трех направлений на ключевое предмостное укрепление персов. Не выдержав давления, противник побежал, и Менджильский мост – неодолимое препятствие, на котором, как казалось Кучук-хану, будет достаточно одной демонстрации силы, – был взят почти без потерь. По воспоминаниям одного из лидеров дженгелийцев Эсхануллы, повстанцы настолько были разочарованы этим поражением, что «войска стали рассеиваться», а члены революционного комитета дженгелийцев «Эттехад-э-Ислам» «склонны были совершенно распустить отряды и прекратить деятельность»¹²³.

Вскоре отряд Бичерахова прибыл в Энзели. Отряд Денстервилля остался в Реште, в нескольких десятках километров от моря. Здесь, в гилянской столице, Денстервилль решил дождаться новой партии английских войск и заодно закрепиться в этом регионе. Путешествие двух попутчиков по Северной Персии, занявшее так много времени, завершилось. Бичерахов к этому времени уже был вовлечен в новый, еще более невероятный союз. Однако и связи его с Денстервиллем и англичанами не прервались.

Летом 1918 г. причудливые дороги Гражданской войны свели вместе Бичерахова с, казалось бы, очень далекими ему политическими силами – большевиками. Лазарь Бичерахов внес свою лепту в историю Бакинской коммуны – одного из самых мифологизированных эпизодов Гражданской войны – и сам стал частью этого мифа, его, так сказать, темной страницей, на которую записано падение советской власти в Баку и последующий расстрел большевистских руководителей – знаменитых двадцати шести бакинских комиссаров.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.