Десятая династия 2221–2197 годы до н. э

Десятая династия

2221–2197 годы до н. э

Как я уже сказал, эта династия, которая должна была занять престол примерно в то же время, когда в Фивах умер Уаханх Интеф, не могла пребывать у власти больше 25 лет. После Уаханха Интефа трон Юга унаследовал царь по имени Нахт-небтепнефер Интеф, правивший, как я объясню в следующей главе, около 10 лет. А после него на трон взошел Санхибтауи Ментухотеп, правивший 14 или 15 лет. На 14-м году царствования последнего появилась надпись, о которой я расскажу в следующей главе. Речь в ней идет о большом восстании, которое, вероятно, было не чем иным, как мятежом, лишившим Десятую династию власти и вознесшим фиванских царей на трон фараонов, поскольку следующего владыку Юга Небхепетра Ментухотепа провозгласили фараоном всего Египта. Манефон сообщает, что Десятая династия, правившая в Ихнасии, длилась 185 лет, и в ней было 19 царей. Однако он отводит Одиннадцатой династии всего 43 года и 16 правителей, хотя нам известно, что она состояла из 7 царей и длилась 160 лет. Следовательно, его сведения в этом месте совершенно спутаны. Возможно, что его 185 лет Десятой династии на самом деле представляют собой сумму лет Десятой и Одиннадцатой династий (то есть 25 + 160), а 19 царей в действительности являются 9. Эта династия не упоминается ни в Абидосском, ни в Саккарском списках, а из источников того времени нам известно только одно царское имя – Шенес Уаханх, которое обнаружено на трех скарабеях. Однако даже этого царя мы можем поместить в рамки данного периода только благодаря стилю изображений и сходству части его имени с именем Уаханха Интефа. Иногда царям Десятой династии приписывают другие царские имена, обнаруженные на скарабеях, но они скорее относятся ко временам гиксосов.

На фрагменте № 47 Туринского папируса, первоначальное место которого неизвестно, перечислены 7 царей, и если допустить, что в начале и конце этого перечня было еще по одному имени, то некогда здесь были названы 9 правителей. Первые два сохранившихся имени – Неферкара и Ахтои. Думаю, это достаточное основание для отнесения данного списка к Десятой династии. Они не принадлежат правителям Восьмой династии, поскольку не согласуются с именами, названными в Абидосском списке, и к тому же Ахтои тогда еще не было царским именем. Не похоже, что Неферкара или Ахтои жили в период после Двенадцатой династии. Имена, что следуют после первых двух, иногда трудны для чтения или же не сохранились вовсе. Они таковы: 3) С….х, 4)…., 5) Мер… 6) Сенти… и 7) Х……В среднем царствова

ние каждого длилось менее трех лет. Однако поскольку нечто подобное происходило и в конце Восьмой династии, сведения о чем сохранились в Туринском папирусе, то в этом факте нет ничего невероятного. Это были беспокойные времена восстаний и частой смены власти. Вскоре могущественные соперники с Юга свергли так называемую «династию».

До нас дошел необычный документ, который, должно быть, является записью страстной речи, произнесенной перед лишенным трона фараоном неким Ипувером в его времена. Существуют веские основания датировать это произведение периодом Десятой династии. Доктор Гардинер полагает, что оно, вероятно, относится к переходному периоду между Шестой и Одиннадцатой династиями. Как я сейчас докажу, мы не слишком ошибемся, если поместим его в конец Десятой династии, как раз незадолго до того, как цари Одиннадцатой династии, правившие Верхним Египтом от Элефантины до Тиниса, свергли своих несчастных современников из Десятой династии, царствовавших в Гераклеополе, и принесли в разоренную страну мир. Папирус так сильно разрушен, что можно выделить только основную мысль речи Ипувера. Однако даже в таком виде она представляет огромный интерес, поскольку рисует картину ужасного состояния Нижнего и Среднего Египта под властью слабых правителей, а также вновь обнаруживает тот любопытный изъян в египетском характере, с которым мы встречаемся на протяжении истории этой нации. Речь идет о пагубной способности к быстрому отказу от прежних убеждений, иначе ее можно было бы назвать склонностью превращаться почти в варваров, как только пропадала сильная рука правителя (египетского или иноземного). Однако эту склонность уравновешивает исключительная способность к восстановлению и легкость, с которой египтяне способны превращать хаос в порядок, а разорение в процветание, когда получают подходящего лидера.

Оратор описывает состояние страны так. «Лицо бледно, ибо лучник готов и преступник повсюду. Нет человека [похожего на людей] вчерашнего дня. Крестьянин выходит пахать землю со своим щитом [в руке]. Слуги говорят: «Уйдем и украдем!» [Даже] птицеловы вытягиваются в линию битвы, и охотники несут свои щиты. Человек смотрит на своего сына как на врага и воюет со своим братом, или же убивают его со стороны брата. Сердца людей жестоки. Мор [свирепствует] по всей стране. Кровь повсюду, у смерти нет недостатка [в жертвах]. Ремесленники не трудятся, потому что враги страны грабят их. Теперь страна – это пустыня повсюду, номы разорены. Чужеземцы из-за пределов пришли в Египет, и азиаты стали искусны в ремесле охотников. Племена из пустыни повсюду стали египтянами, а [настоящих] египтян нигде не осталось. Страна от Элефантины до Тиниса в руках Верхнеегипетского царства [то есть Одиннадцатой династии, правящей в Фивах]. Они не платят дань [Северу] из-за междоусобицы [на Севере]. Дороги нужно охранять, ибо люди прячутся за кустами, пока не пройдет одинокий путник в ночи, чтобы они могли украсть его поклажу и снять то, что он носит. Его осыпают ударами палок или жестоко убивают. Грабитель повсюду. Ворота, колонны и стены охвачены огнем, ларцы из эбенового дерева разбиты на куски, драгоценная акация расколота. Вельможи голодны и в отчаянии, знатные женщины скитаются голодными, плоть их в печальном состоянии из-за их лохмотьев. Люди едят траву и запивают ее водой. Посевы погибли в каждой стороне. Не найти еды даже для птиц. Нищета по всей земле, и нет никого, чьи одежды белы в эти времена. Нил разливается, но никто не пашет землю. Скотина отбивается от стада, и никто не собирает их вместе. [Свитки] законов из палаты правосудия выброшены, и люди ходят по ним в общих местах. Архивы обысканы, и их списки податей похищены. Чиновники убиты, и их записи украдены. Все лежит в руинах».

Причиной такого положения дел, похоже, стал некий политический переворот, удивительно напоминающий большевизм, с точки зрения представителя аристократии. «Люди посмели восстать против короны, несколько преступников попытались избавить страну от ее правления. Тот, у кого не было имущества, теперь богатый человек. Бедняк страны стал богатым, а владелец собственности стал тем, у кого ничего нет. Кто был посланцем, теперь сам посылает других. Слуги отказались исполнять поручения своих хозяев, по которым они были посланы, и не боятся делать так. Все служанки стали свободны своими языками, и, когда их госпожа говорит, досаждает им это. Золото и драгоценные камни украшают шеи этих служанок. Хорошие вещи в стране, но госпожи дома говорят: «О, если бы мы имели что поесть!» Нищие стали владельцами прекрасных вещей. Хозяева одежд теперь в лохмотьях. Тот, у кого не было хлеба, теперь владелец амбара. Его кладовая наполнена имуществом другого. Та, что глядела на свое лицо в воду, теперь хозяйка зеркала. Детей знатных разбивают о стену. Сын знатного человека больше не отличается от того, у кого нет такого отца, ибо семьи вельмож выброшены на улицу. Богатые в стенаниях, бедняк же полон радости. Каждый город говорит: «Давайте выгоним тех, кто имеет власть среди нас». Человек говорит: «Если бы я знал, где Бог, то принес бы Ему жертвы». Правда все еще существует во всей стране по имени, но то, что люди творят, говоря о ней, – это зло. Старый порядок исчез. Нет конца шуму, но смех прекратился, стон, смешанный с жалобами, наполняет землю. Большие и малые говорят: «О, если бы я мог умереть!» Маленькие дети говорят: «Он никогда не должен был давать мне жизнь». Дворец был разрушен быстро, царь был изгнан бедняками. Кладовая царя – общая собственность для каждого».

Затем оратор призывает свергнутого царя «уничтожить врагов благородного Дворца, [некогда] пышного придворными». Он просит его не пренебрегать совершением жертвоприношений богам. И далее в крайне загадочном, но приковывающем внимание пассаже он, похоже, пророчествует о пришествии божественного Спасителя, который «принесет прохладу тому, что в жаре. Сказано: „Он будет пастырем своего народа, и в Нем не будет греха. Когда его стада разбегутся, Он проведет день, собирая их вместе“». Вполне естественно, что этот отрывок некоторые считают пророчеством о Мессии, однако доктор Гардинер указал, что речь скорее идет о боге Ра, который, как надеялись, еще раз обратит внимание на разрушенную страну и станет спасителем своего народа. И тем не менее сходство со словами, использованными в библейских пророчествах, заслуживает внимания, особенно если принять во внимание тот факт, что это произведение, возможно, занимало важное место в египетской литературе во времена иудейских пророков.

Упоминание о Верхнеегипетском царстве, отказавшемся платить дань, о чужеземцах, собравшихся в стране, и о господстве безвластия – все это указывает на конец Десятой династии как дату создания этого замечательного произведения.