1. Век семнадцатый — вторая половина. Монопольные компании

1. Век семнадцатый — вторая половина. Монопольные компании

Во время борьбы за запрещение работорговли противники аболиционистов придумали массу доводов за то, чтобы вывоз невольников из Африки продолжался. Большинство этих доводов, как бы их «и преподнесли, имело расистскую основу (см. главу VI). Но на одной из «теорий» защитников рабства и работорговли мы остановимся в этой главе, потому что она возвращает нас в XVII в., в то время, когда освоение европейцами Вест-Индии только начиналось. Речь идет о так называемой климатической теории.

Согласно этой теории климат стран Нового Света, где получил распространение труд рабов-африканцев, якобы настолько тяжел для европейцев, что те физически не в состоянии работать на плантациях. Колонии, заявляли проповедники климатической теории, неминуемо пришли бы в упадок, если бы не был начат ввоз африканцев. Африканцы были привычны к тропическому климату и к тому же (поистине счастливое «к тому же»!) оказались прекрасными сельскохозяйственными работниками.

Климатическая теория дожила и до наших дней. В книге Д. Харриса «Африканцы в Азии. Последствия восточноафриканской работорговли», изданной в 1971 г., автор, объясняя причины увеличения ввоза рабов и законтрактованных работников во французские владения в Индийском океане, цитирует слова губернатора Реюньона, сказанные в 1858 г.: «Земля Реюньона богата и плодородна, но жара не дает возможности работать здесь белым. Поэтому мы обратились к чернокожим людям, которых бог создал для этого климата» [369, с. 9].

Но если мы обратимся к истории американских колонии, то увидим, что и климатическая теория была создана во времена борьбы за запрещение работорговли, потому что ввоз рабов расширялся совсем не в связи с тем, что европейцы якобы не могли работать под антильским, бразильским, реюньонским или виргинским солнцем.

В процессе завоевания Вест-Индии испанцы пытались обращать в рабство индейцев. Потерпев неудачу, они начали ввозить невольников из Африки. А в вест-индских владениях Англии и Франции после индейцев на плантациях появились и белые рабы-европейцы.

В английской колониальной литературе XVI–XVII вв. при определении значения колоний Вест-Индии среди других их достоинств указывалось, что они будут местом ссылки преступников и бродяг. Слова не разошлись с делом. На Барбадос, Монсеррат и другие острова были сосланы сторонники герцога Монмаута, восставшие против Кромвеля шотландцы и т. д. — вспомним здесь широко известный роман Р. Сабатини «Одиссея капитана Блада», герой которого врач англичанин Питер Блад сосланный в Вест-Индию как сторонник Монмаута, был продан плантатору на невольничьем рынке на Ямайке.

В XVII и XVIII вв. в английские континентальные колонии регулярно отправляли осужденных на каторжные работы. Состав этих новых «поселенцев» был весьма пестрым: несостоятельные должники, военнопленные, политические «смутьяны» и т. д. В 1692 г., например, в Виргинию пришел корабль из Англии, на котором среди заключенных, отправленных на работу в колонии, было 30 женщин из Лондона, задержанных в связи с тем, что они гуляли по улицам после 10 часов вечера [440, с. 31].

Французское правительство снабжало рабочей силой свои колонии точно таким же образом. Особенно много осужденных преступников было отправлено в Луизиану.

В английских и французских владениях — на островах Карибского моря и в Виргинии — в XVII в. широко использовалась система так называемых законтрактованных слуг. Бедняки, лишившиеся на родине работы и крова, подписывали контракт о работе на плантациях или заключали соглашения с капитанами кораблей, обязуясь отработать стоимость проезда. Капитан по прибытии в колонии продавал этих людей плантаторам и выручал таким образом затраченные средства. Положение законтрактованных слуг на плантациях или в доме европейского колониста мало чем отличалось от положения рабов. Об этом свидетельствуют тексты соглашений о работе [23, с. 482–486].

В Европе практиковалось похищение людей с целью продажи их в рабство на плантации Нового Света. На улицах Бристоля, например, открыто шла торговля людьми. Продажа белых рабов приносила громадные прибыли тем, кто занимался этим промыслом. Купцы Лондона также занимались похищением своих, «отечественных» детей, юношей и девушек [398, с. 255; 422, с. 129].

В 1670 г. английский парламент отверг законопроект, запрещавший ссылку английских заключенных в Америку, точно так же не прошел закон, направленный против похищения детей.

В результате в 1688 г. белые рабы составляли одну шестую часть всего населения Виргинии [194, с. 31, 34–35]. Нередко на плантациях, где работали рабы-европейцы, надсмотрщиками были невольники-африканцы.

А. Эксквемелин, врач, попавший в плен к пиратам и ставший невольным их соучастником, оставил нам любопытную «Историю пиратов Америки», где он со знанием дела описывает «подвиги» своих собратьев. Эксквемелин так рассказывает о рабах-европейцах: «Слуг продают и покупают, как лошадей в Европе. Встречаются люди, которые недурно наживаются на таком промысле: они едут во Францию, набирают людей — горожан и крестьян, сулят им всяческие блага. Но на островах мгновенно продают их, и у своих хозяев эти люди работают, как ломовые лошади. Англичане обращаются со своими слугами не лучше, а, может быть, даже и хуже, ибо они закабаляют их на целых семь лет» [58, с. 56–58].

Первой культурой, которую начали выращивать в колониях Нового Света, был табак. Табачные плантации отличались небольшими размерами, средняя величина каждой из них равнялась 10 акрам. Обработка такой плантации не требовала большого числа людей.

В 40-х годах XVII в. на вест-индских островах началось быстрое развитие производства культуры сахарного тростника. Сахарные плантации небольшого размера нерентабельны. Ее размер должен был быть не менее 200–400 акров, т. е. в 20–40 раз больше, чем табачной. В связи с этим началось расширение обрабатываемых земель. Белых рабов стало не хватать.

В 1640 г. на Барбадосе, как сообщают современники, было немного африканцев. К 1645 г. их было там уже около 6000, через пять-шесть лет — 20000 [293, b. 3, с. 132], а в 1667 г. — более 82 000 [194, с. 43]. В 1683 г. в Виргинии насчитывалось 16000 «законтрактованных рабочих» и только 3000 негров-рабов. В 1700 г. в этой колонии было уже 12 000 невольников-африканцев, а в 1760 г. — 150 000 [394, с. 89].

Одновременно с этим сокращалось число белых поселенцев.

Далеко не каждый из них превращался в крупного плантатора. Многие не смогли перестроить свое хозяйство, не выдерживали конкуренции, разорялись, пытались перебраться на новые, неосвоенные места или возвращались в Европу. Так, в 1640–1650 гг. более 10 тысяч европейских колонистов уехали с Барбадоса.

Не горячие солнечные лучи были причиной того, что рабы-африканцы сменили на плантациях рабов-европейцев. Европа в то время еще не могла «выбросить» в колонии достаточное количество дешевых работников. Без рабства африканцев колонии Нового Света не смогли бы существовать. «Рабство придало ценность колониям» [222, с. 135], которые стали для Европы источником дешевого сырья для дальнейшего развития капиталистического хозяйства.

Со второй половины XVII в. торговля с Африкой начала оцениваться в Европе числом вывезенных оттуда невольников.

Можно сказать, что в целом вся деятельность европейцев в Западной Африке и в меньшей степени в Восточной постепенно подчинялась интересам работорговли.

Португалия — первая европейская держава, которая начала колониальные захваты в Африке, торговлю с африканцами и работорговлю, — отступила под натиском Голландии и Англии.

После окончания испанского плена (1640) Португалия, снова став самостоятельной, обнаружила, что ее господствующее положение в Африке, монопольное владение африканским побережьем и морским путем в Индию ушли в прошлое. На западноафриканском побережье появились форты и фактории Голландии, Англии, Франции, Швеции, Бранденбурга. В Индию пришли голландцы. Они же, захватив кусок Южной Америки, создали колонию Голландская Гвиана — Суринам. Следствием утверждения Голландии первоклассной морской державой были англо-голландские войны: Нидерланды требовали для себя права быть морским посредником. Включившись в работорговлю, голландцы теснили португальцев в Западной Африке. В 1621–1624 гг. они ввезли в Бразилию не менее 15 тыс. африканцев 1315, с. 267]. Продолжая искать источник невольников для Суринама, они захватили Луанду и только в 1641 г. вывезли из Конго 15 тыс. рабов [286, с. 229]. В 1648 г. португальцам удалось вернуть себе Луанду, но с Верхнегвинейского побережья им пришлось уйти. Несколько позже, в самом конце XVII в., португальцам удалось закрепиться в Видахе, откуда они ежегодно вывозили по нескольку тысяч невольников. Основные колониальные интересы Португалии на западноафриканском побережье сосредоточились в Анголе и в Конго.

Но даже в своих «собственных» колониях Португалия не могла уже претендовать на торговую монополию. С каждым годом здесь увеличивалась контрабандная работорговля других стран.

Вдоль побережья современного Габона, около устья Конго и на побережье Анголы тянулась в то время густая цепь многочисленных невольничьих факторий. Пожалуй, сравнить этот отрезок африканского побережья по количеству пунктов для вывоза рабов можно только с Золотым Берегом. Так, несколько больших помещений для содержания доставленных рабов было в Сангатанге, много невольников продавали в Маюмбе, куда за африканцами кроме португальцев нередко уже в XVIII в. приходили испанцы. Крупным селением, где находились несколько невольничьих факторий и не менее двух десятков больших помещений для захваченных рабов, было Лоанго. Между Маюмбой и Лоанго африканцев продавали еще в Банде и Килонго. Южнее Лоанго известными центрами продажи невольников были современный Пуэнт-Нуар и Малембо. Недалеко от Малембо находилась Кабинда, вторая после Луанды работорговая столица Анголы. Около Кабинды всегда стояли суда — и под португальскими и под французскими флагами, — дожидающиеся своей очереди «погрузки» невольников. Все деревушки, расположенные на обоих берегах около устья Конго, были давнишними невольничьими рынками, хорошо известными европейским и американским работорговцам. Специально для торговли невольниками были основаны поселения Большой и Малый Мангал. Затем следовали Амбризетти, Амбриш, Луанда, через которую было вывезено в Новый Свет, наверное, около миллиона невольников, Бенгела, достойная подобно Кабинде печального названия второй работорговой столица Анголы, и далее до Моссамедиша — все побережье было покрыто невольничьими факториями.

Известный исследователь истории работорговли в Конго и Анголе Д. Рэншо считает, что из этого района в среднем ежегодно вывозили: в XVI в. — 7 тыс., в XVII в. — 15 тыс., в XVIII в. — 30 тыс. невольников.

Уже в конце XVI в. португальские чиновники писали, что Ангола и Конго обезлюдели в результате работорговли [40, с. 201]. Это, несомненно, было преувеличением, но в то же время и свидетельством размаха работорговли. Трудно представить, что в действительности творилось в этих областях Африки, если вывоз невольников продолжался после этого в течение нескольких столетий, и не только не уменьшался, а, наоборот, увеличивался с каждым десятилетием.

В начале XVIII в. в Бразилии нашли золото. Через несколько десятилетий в стране обнаружили алмазы. Золотая и алмазная лихорадка вели к хищническому разграблению природных богатств Бразилии. А на рудники, как и на плантации, потребовались тысячи и тысячи здоровых и сильных работников. С каждым годом увеличивался вывоз рабов из Анголы, Конго и Видаха. В Видахе работорговцы из Бразилии выменивали невольников на табак, золото или на разные французские товары, которые они получали от французских работорговцев здесь же, на африканском берегу, в обмен на бразильский табак. Применение рабского труда африканцев приносило португальцам такие громадные прибыли, что им было выгодно платить в Африке за рабов золотом, которое добывалось в Бразилии руками тех же африканцев.

Богатства, добытые и созданные руками невольников-африканцев в Бразилии, не привели к развитию экономики метрополии. В Англии, Франции, будущих США работорговля и колонии Нового Света способствовали становлению капитализма. В Португалии этого не произошло. Добытые рабским трудом драгоценности не оставались в Бразилии, а утекали в Португалию, где попадали в распоряжение пышного королевского двора, дворянства и купечества. Этот поток драгоценностей парализовал экономическое развитие Португалии, — никто не хотел вкладывать денег в строительство мануфактур, так как выгоднее было использовать их для снаряжения экспедиций за рабами или для золотодобычи. Огромный приток золота в Португалию взвинтил товарные цены и вызвал дороговизну жизни. Поэтому золото из Португалии стало перекочевывать во Францию, Англию, Нидерланды, где португальская знать закупала товары и предметы роскоши. Добытые в Бразилии драгоценности золотым дождем падали на молодую капиталистическую ниву Европы Г244, ч. II, с. 260–2611.

Во второй половине XVII в. наиболее сильные позиции на западном побережье Африки, исключая Анголу и Конго, были у Голландии. В работорговле роль Голландии была очень велика [276]. Голландская Вест-Индская компания оставалась сильным объединением, и через нее по-прежнему вывозилось много невольников.

Голландцы владели на западном побережье Африки самыми укрепленными фортами с сильными гарнизонами. Так, в конце XVII в. в фортах и факториях на Золотом Берегу голландцы держали 368 человек (из них около 200 — в Эльмине), англичане — 298, датчане и бранденбуржцы — по 85. Каждый форт, каждая фактория были торговым центром, где скупались невольники и товары у окрестных жителей. Как и раньше, голландцы снабжали рабами плантаторов всех стран. Остров Кюрасао в Вест-Индии, захваченный Нидерландами, был известен как рынок невольников для колонистов любой европейской страны. Много рабов голландцы ввозили также в «свою» колонию Суринам.

Роль Голландии в работорговле не ограничивалась только куплей-продажей африканцев. Нидерландцы, «образцовая капиталистическая страна XVII столетия» [221, с. 761], снабжали другие европейские страны-работорговцы товарами, которые в Африке обменивались на рабов.

Вторая половина XVII в. — период борьбы между Англией и Голландией за торговую гегемонию, которая, по словам Маркса, в собственно мануфактурный период обеспечивает и промышленное преобладание [221, с. 764]. Отголоски этой борьбы имели немаловажное значение и для вест-индских и для африканских дел.

В 1651 г. британское правительство, охраняя свою развивающуюся промышленность и стараясь особенно поощрять судостроение, приняло Навигационный акт. В первую очередь он был направлен против Голландии, которая играла роль мирового извозчика, перевозя на своих кораблях товары различных стран. В результате первой англо-голландской войны (1652–1654) Нидерланды признали Навигационный акт, но борьба продолжалась.

Однако посреднической и контрабандной деятельности Голландии был нанесен серьезный удар. В частности, в Вест-Индии англичане начали захватывать голландские невольничьи судя, которые пытались продавать рабов на островах, принадлежащих Англии [21, т. I, с. 153–154].

Стремясь лучше организовать торговлю с Африкой, английское правительство в 1660 г. выдало хартию Африканской компании королевских предпринимателей (Company of the Royal Adventurers into Africa) [482], а в 1663 г. в новой хартии этой компании впервые прямо говорилось о работорговле. Компания должна была ежегодно привозить в Вест-Индию 3 тыс. рабов, которые, как указывалось в хартии, были необходимы для развития плантаций. С этого времени началась регулярная английская работорговля.

О торговой деятельности Африканской компании королевских предпринимателей мы знаем очень мало. Известно, что после получения новой хартии компания, несмотря на вооруженные столкновения в Африке с Голландией, переходившие нередко в настоящую войну, активно включилась в работорговлю. Так, в течение одного лишь 1663 г. она послала в Африку 40 кораблей [21, т. 1, с. 164]. Были построены фактория, а затем форт на острове Джемса в устье Гамбии, сеттльмент на острове Бейке около побережья Сьерра-Леоне. Начались регулярные рейсы английских невольничьих кораблей в Вест-Индию. С августа 1663 г. по ноябрь 1664 г. агенты компаний ввезли на Барбадос 3075 африканцев [482, с. 881.

В то же время в 1663 г. Африканская компания королевских предпринимателей, рассчитывая на получение выгоды и от продажи рабов, и от контрабандной торговли в испанских колониях, заключила соглашение с держателями асьенто, обязуясь поставлять им 3500 африканцев — «единиц индийского товара» в год.

Это вызвало негодование английских колонистов. Плантаторы говорили о недостаточном количестве рабов и о дорогих ценах на них, установленных компанией, жаловались, что после заключения асьенто компания стала лучших рабов посылать испанцам, отправляли петиции в парламент, требуя «открытия» торговли с Африкой для всех предпринимателей.

В 1672 г., после того как дела Африканской компании королевских предпринимателей пришли в полный упадок, британское правительство в целях лучшей организации колониальной торговли выдало хартию Королевской африканской компании (Royal African Company) [314]. Это была самая сильная и наиболее хорошо организованная английская монопольная компания из всех, торговавших в Африке и Америке. Хартия была дана сроком на 1000 лет (до 2672 г.!) — английский король был уверен в бесконечной незыблемости существующих порядков! Район торговой монополии определялся от мыса Сэлли до мыса Доброй Надежды [21, т. 1, с. 177–192].

Основной целью компании были организация и дальнейшее развитие работорговли. «Рабы, — говорилось в объявлении о начале деятельности компании, — должны посылаться на все американские плантации, которые не могут существовать без них».

В новую компанию в противоположность предыдущей вошло много плантаторов — людей, заинтересованных в увеличении ввоза невольников в Новый Свет. Во главе ее был поставлен брат короля — герцог Йоркский, командующий британским флотом. Герцог неоднократно предоставлял в распоряжение компании военные корабли.

Однако дела Королевской африканской компании шли неблестяще. Ее чиновники думали прежде всего о личном обогащении и только потом о нуждах компании и государства. Служащие старались за счет казенных товаров компании купить рабов для себя, делали подложные записи в отчетных книгах, недостачу товаров сваливали на стихийные бедствия и нападения африканцев.

Разжигание недоверия между отдельными племенами африканцев, натравливание африканцев на «чужих» европейцев, т. е. то, что характерно для колонизаторов всех стран и времен, неукоснительно проводилось в жизнь чиновниками этой компании.

Основным районом действий компании было Верхнегвинейское побережье. Не довольствуясь вывозом рабов с Золотого Берега и из Гамбии, компания в 1674 г. основала факторию в Офре, затем в Видахе (приблизительно в 1693 г.). Обе фактории были расположены на Невольничьем Берегу, т. е. в том районе, где не велось никакой торговли, за исключением торговли невольниками.

С 1672 по 1713 г. компания послала в Африку более 500 невольничьих кораблей. В это же время 1250 кораблей использовались в торговле между Вест-Индией и Англией. В 1678 г. парламентская комиссия сообщила, что торговля с плантациями была одной из лучших школ для судостроителей и моряков Англии и одной из крупнейших отраслей ее торговли.

В конце XVII в. ежегодный экспорт только с Барбадоса оценивался в 308 тыс. ф. ст. Экспорт континентальных колоний оценивался в 226 тыс. ф. ст. Быстро развивались Ямайка, Антигуа, Монсеррат, Невис и Сан-Кристофер. Главными статьями экспорта были сахар, табак, индиго и имбирь, в процессе выращивания которых применился главным образом рабский труд.

К этому же времени относится развитие контрабандной работорговли самих колонистов Вест-Индии и континентальных колоний. Они начали посылать в Африку корабли за рабами, пытаясь таким образом обойти монополию компании. Продуктами, на которые выменивались рабы, были ром и черная патока (меласса), производившиеся на сахарных плантациях.

Почему Америка (имеются в виду будущие США. — С. А.) развивалась быстрее всех государств Нового Света? Потому что она торговала. Чем? Мелассой. Почему именно мелассой? Меласса — это ром. Ром на западном побережье Африки обменивался на африканцев. Короче говоря, продажа африканцев в Новом Свете — работорговля — заложила финансовую основу США. Это и был вклад Африки в историю Америки. Плантаторы могли бы сказать: «Негры вдохнули жизнь в плантации. Без них мы не могли бы существовать» [440, с. 35–36].

Моряки Новой Англии уже в середине XVII в. ходили за рабами к островам Зеленого Мыса и к другим районам западного побережья Африки. В будущем, в XIX столетии, именно эти штаты дадут наиболее опытных и удачливых капитанов невольничьих кораблей.

Уже в 70-х годах XVII в. работорговцы из Новой Англии так часто покупали невольников на западном побережье, что Королевская африканская компания официально протестовала против нарушения ее монополии. Несколько судов были задержаны как контрабандные. Тогда, как и многие колонисты Вест-Индии, работорговцы Массачусетса, Нью-Йорка, Виргинии стали посылать корабли за невольниками на Мадагаскар [21, т. 1, с. 94].

В конце XVII в. умение американцев добывать и покупать незольников было уже так широко известно в «работорговом» мире, что в 1694 г. испанское правительство впервые предоставило право асьенто американцу Мартину Газмену [446, с. 693].

Таким образом, работорговля США берет свое начало — и весьма активное начало — в середине XVII в., когда английские континентальные колонии были еще в процессе становления.

В целом английская работорговля развивалась столь быстрыми темпами, что к концу XVII в. число кораблей, отправляемых частными предпринимателями, которых по законам того времени рассматривали как контрабандистов, стало намного превышать число судов Королевской Африканской компании.

По данным одного исследователя, Королевская Африканская компания за 1673–1711 гг. привезла в Вест-Индию 90 768 африканцев [314, с. 363]. Учтем смертность во время «среднего перехода», которую британский парламент в 80-х годах XVII в. определил в 27,33%, получаем около 116 тыс. невольников, вывезенных компанией из Африки. Другой историк утверждал, что за 1680–1700 гг. компания вывезла из Африки 140 тыс. африканцев, а частные предприниматели — 160 тыс. [136, т. 2, — 64].

В 1709–1710 гг. объем торговли Королевской Африканской компании составил всего ¹/₃ объема торговли частных предпринимателей. Монополия компании на работорговлю превратилась в фикцию [21, т. 2, с. 15–16].

В 1698 г., после продолжительных дебатов, парламент принял решение о том, что торговля с Африкой на 13 лет открыта всем, заплатившим пошлину в 10% со стоимости груза судна [21, т. I, с. 120–121]. В 1712 г. уплата десятипроцентной пошлины была отменена, и с этого времени работорговля в Африке была открыта для всех британских подданных.

Работорговля была меновой торговлей: невольники выменивались на товары. Увеличение вывоза рабов из Африки требовало от страны-работорговца производства большего количества товаров для обмена. Многие экономические связи между европейскими странами в XVII в. были обязаны своим существованием именно работорговле.

Так, Англия относительно товаров, обмениваемых на рабов, во второй половине XVII в. во многом зависела от иностранных государств. За первые 40 лет существования Королевской Африканской компании стоимость ее экспорта составила приблизительно 1,5 млн. ф. ст. Около половины экспорта компании было иностранного происхождения. Все закупки товаров для работорговли были монополизированы Африканской компанией, что вызывало яростные протесты частных предпринимателей.

Компания в большом количестве реэкспортировала товары, доставляемые в Англию Ост-Индской компанией. В основном это были индийские ткани и раковины каури. Так же как в свое время португальцы, англичане столкнулись с нежеланием африканцев покупать европейские ткани, которые в то время не отличались хорошим качеством и быстро линяли. Стоимость индийских товаров, ввозимых в Африку, достигла в это время 20 тыс. ф. ст. в год. В Швеции (сначала через Голландию, а затем непосредственно в Стокгольме) и Германии (через Гамбург) Королевская Африканская компания покупала железо и медь, которые вывозились в Африку в виде полос и брусков, и пользовались там большим спросом. В некоторых районах Африки, например около р. Калабар, цена раба определялась количеством железных брусков или медных браслетов. Очень много вывозили из Германии (первое время через Голландию, а затем прямо из Гамбурга) ткани «слетиас», которая пользовалась большим спросом на западноафриканском побережье во все время работорговли.

В Голландии покупали так называемые старые простыни (видимо, небольшие куски материи определенного качества — мягкие, плотные), пользовавшиеся в Африке большим спросом на всем западном побережье. За 24 года компания вывезла в Африку более полумиллиона этих простыней. Каури часто покупали в Голландии, так они обходились дешевле, чем доставаемые английской Ост-Индской компанией. Из Нидерландов же получали огнестрельное оружие, которое в большом количестве продавали африканцам. Когда английские оружейники стали подавать петиции в парламент против покупки этого товара в Голландии, компания, используя принадлежащие ей корабли, начала отправлять в Африку суда с оружием и порохом непосредственно из Нидерландов.

На западноафриканском побережье были широко распространены как средство обмена различные бусы. Бусы обязательно входили в товары, на которые выменивали рабов. Ценились мелкие бусы из Видаха и района Дельты Нигера, на которые европейцы выменивали невольников в других районах побережья. Большим спросом пользовались стеклянные венецианские бусы, импорт которых в Африку в некоторые годы достигал по стоимости 3 тыс. ф. ст. Сначала страны-работорговцы покупали эти бусы в Голландии, которая была посредником, но вскоре торговцы Англии, Франции, Испании и других стран стали закупать бусы непосредственно в Венеции. Но уже в середине XVII в. голландцы начали изготовлять — и весьма успешно — бусы «под» венецианские.

Раковины каури в течение столетий заменяли во многих районах Африки деньги, и нередко африканские торговцы требовали, чтобы от трети до половины цены за невольника выплачивалось в каури. Лучшие, наиболее высоко ценимые раковины каури собирали на Мальдивских островах. Оттуда, через Цейлон, вывозили в Голландию, где их и покупали торговцы разных европейских стран.

До тех пор пока в Африку не стали в большом количестве привозить вест-индский ром, работорговцы ежегодно закупали во Франции тысячи галлонов вина и т. д.

С развитием промышленности в Англии и Франции началось изготовление товаров, ранее доставлявшихся из других стран. Едва ли не в первую очередь предприниматели старались наладить у себя производство товаров, используемых в работорговле.

Вскоре текстильная промышленность Англии, а потом Франции начала выпускать для африканской торговли ткани более дешевые, чем голландские, и превосходящие по качеству не только европейские, но и индийские.

Ввоз в Африку холодного и огнестрельного оружия рос с расширением работорговли — это началось в середине XVII в. Увеличивалось число войн, где добывались пленники на продажу, все больше оружия требовали африканцы. Ружья, ножи, мачете, причем многие из ружей заведомо неисправные, широким потоком поступали к работорговцам [389, с. 19].

В конце XVII — начале XVIII в. в Бирмингеме началось успешное производство огнестрельного и холодного оружия специально для африканской торговли. С 1690 по 1701 г. только один (!) промышленник Бирмингема поставил Королевской Африканской компании 400 тыс. ножей и 7 тыс. мечей. За четыре года, с 1701 по 1704 г., компания отправила на африканское побережье 32 954 мушкета, карабина и т. п. И после этого работорговцы еще пытались отрицать влияние европейцев на расширение междоусобных войн в Африке!

* * *

Во Франции работорговля была запрещена законом до 1670 г. Лишь с образованием французской колониальной империи начинается развитие официальной работорговли. В 1664 г. во Франции была создана Вест-Индская компания (Compagnie des Indes Occidentals), которая объединила все существовавшие в то время в стране вест-индские, американские и африканские компании [297]. Ей было дано право монопольной торговли, постройки фортов и сеттльментов, объявления войны и мира в Америке от Канады до р. Амазонки, включая Антильские острова и Ньюфаундленд, и в Западной Африке от Зеленого мыса до мыса Доброй Надежды. Государственный совет, по предложению Кольбера, официально разрешил работорговлю с 26 августа 1670 г. Однако в наиболее выгодных местах западноафриканского побережья Франции места уже не нашлось: на Золотом Берегу ей противостояли Голландия и Англия, в Конго и Анголе — португальцы.

Основным районом деятельности французских работорговцев стала поэтому Северо-западная Африка. Французы прочно закрепились в Сенегале, вытеснили голландцев с острова Горе, захватили форт Арген, обосновались в Портудале. Несколько невольничьих факторий было построено также в Видахе.

В 1697 г. Франция захватила у Испании часть острова Эспаньола. Эта колония, получившая название Сан-Доминго, стала самым крупным и прибыльным владением Франции в Вест-Индии.

Колония Сан-Доминго, площадью 25 тыс. кв. км, производила больше сахара, кофе, шоколада, индиго, красильного дерева и пряностей, чем вся остальная Вест-Индия [324, с. 156]. Плантации сахарного тростника на этом острове, на Мартинике и Гваделупе с каждым годом требовали все большего количества рабочих рук. Для поощрения работорговли во французских колониях была установлена система выплаты работорговцам определенной суммы за каждого ввезенного африканца.

Так же как и в других странах, во Франции система монопольных работорговых компаний оказалась несостоятельной. Однако если английские предприниматели уже с середины XVII в. старались включиться в работорговлю, то во Франции, где развитие капитализма шло медленнее, крупные частные капиталы пришли в работорговлю позже. Только в XVIII в. в связи с общим развитием экономики, с увеличением требований метрополии на продукцию колоний началось быстрое расширение французской работорговли и развитие связанных с ней отраслей хозяйства.

Уже во второй половине XVII в. работорговля была одним из самых доходных видов торговли. Поэтому любая европейская держава, если она могла это сделать, старалась принять в ней посильное участие. Дания, Швеция и даже Бранденбург и Курляндия построили на западном побережье Африки по нескольку фортов [186]. Предприниматели этих стран стремились к недостижимому для них идеалу: стать торговыми посредниками такого же масштаба, как Нидерланды. Не имея колоний в Новом Свете, они посылали в Америку ежегодно один-два невольничьих корабля, продавали рабов там, где платили подороже. Дании удалось захватить в Вест-Индии небольшой остров Сан-Томе, где она до конца XVIII в. продавала невольников плантаторам всех стран [428].

В конце XVII — начале XVIII в. брандербуржцы, шведы и курляндцы ушли из Африки. Их форты перешли к голландцам и англичанам.