Погибло ли солнце?
Погибло ли солнце?
«Погибло съедаемое солнце!» – вот обычное выражение, с которым обращались старинные древнерусские летописцы, описывая солнечное затмение. Затмение виделось им как гибель солнечной девы. Как писал А. Н. Афанасьев в своей книге «Древо мира»: «Солнечные и лунные затмения были объясняемы той же борьбой светлых богов с темными, как небесные грозы… Эти чрезвычайно редкие явления возбуждали тревожное чувство страха: нечистая сила нападала на божественное светило, захватывала его в свою пасть и готовилась пожрать перед очами смущенного язычника».
В иной трактовке мифа солнечное затмение можно было воспринимать как потерю девой-солнцем своей девственности. Небесные грозы вовсе здесь ни при чем. Язычники не очень-то смущались солнечными затмениями. Светлые и темные боги в миропонимании индоевропейцев не являлись антагонистами. Ночь такое же божественное творение, как день. Отсутствие солнечного света не давало повода для паники. Представления о космическом круговращении как основе мироздания были характерны для всех индоевропейцев. Такие представления сохранились и в русском фольклоре:
Чудо в тереме показалось:
На Небе солнце – в тереме солнце.
На Небе месяц – в тереме месяц,
На Небе звезды – в тереме звезды,
На Небе заря – в тереме заря
И вся красота поднебесная.
Путешествие солнца в царстве тьмы для древних индоевропейцев вовсе не выглядело фатальным событием. Сохранилась замечательная русская народная песня о том, как солнечная дева просит перевозчика переправить ее на другую сторону:
Перевозчик, добрый молодец!
Перевези меня на свою сторону.
– Я перевезу тебя – за себя возьму…
Далее солнечная дева представляется как перед женихом – она описывает свою родословную.
Мне матушка – красно солнышко,
А батюшка – светел месяц,
Братцы у меня – часты звездушки,
А сестры у меня – белы зорюшки.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.