Золотой навет?

Золотой навет?

Но ведь была и вражда социально-экономическая, оставшаяся надолго даже в исторической памяти украинского народа. Как известно, поляки охотно отдавали в аренду евреям винокурни, корчмы, мельницы и даже целые имения. Еврей должен был и получить прибыль для хозяина, и сам заработать. Вражда арендатора с украинскими крестьянами, которые оказались под двойным гнётом, была неизбежна.

В глазах народа еврей был врагом-разорителем, который занят только тем, что губит православный народ и богатеет за его счет. Вспомним слова бессмертной повести Н. В. Гоголя, слова, которые стыдливо убирают из школьных хрестоматий: «Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в той стороне. На расстоянии трех миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: всё валилось и дряхлело, всё пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край. И если бы десять лет еще пожил там Янкель, то он, вероятно, выветрил бы и всё воеводство»[902].

Гоголевский Янкель – персонаж сложный и многоликий, к нему применимы самые разнообразные интерпретации. Пожалуй, типичнее образ еврея, созданный не гениальным, а заурядным писателем. Как известно, у гоголевского Янкеля был свой предшественник – «некрещеный жид Янкель» из повести Федора Глинки «Лука да Марья». Он как раз прост и понятен. Янкель приехал в село Хлебородово, поставил там кабак, куда вскоре потянулись крестьяне. Год спустя «село Хлебородово обесхлебило, а ухлебился один целовальник жид»[903].

Гершко из повести Ореста Сомова «Гайдамак» также прост и понятен, вроде карикатуры из пропагандистской газеты. Золото ему дороже жизни, и он ставит деньги много выше спасения души и тела. Гершко молит гайдамаков не убивать его, взамен обещает стать христианином и отдать на монастырь всё, что имеет: «несколько серебряных монет». Не только гайдамаки, но и заступившийся было за еврея монах брезгливо отворачиваются. Им хорошо известно, что Гершко богат, у него много золота.

Корыстолюбие евреев всегда ставили им в вину, хотя русский человек в гоголевское время вполне мог бы с евреем соперничать, что признает даже славянофил Иван Аксаков. Евреи не додумались брать с соплеменников деньги за ковшик воды из колодца, а русские крестьяне на Коренной ярмарке не брезговали и таким способом заработка. Человек охотно прощает грехи своим близким, но становится неумолим, как только речь заходит об иноплеменнике. И тот же Аксаков писал с неприязнью даже о молодых еврейках: «Женщины все красавицы, но с совершенно холодным, бесстрастным взором, в котором выражается только одна корысть»[904].

Больше всего осуждали евреев за аренду церквей. Если пан ставил на своих землях храм, то он считался его собственностью. Эта собственность могла приносить и прибыль, так что церкви создавали для имений еще одну доходную статью. Если пан передавал имение в аренду еврею, тот, естественно, стремился извлечь максимальную выгоду. Православным крестьянам казалось омерзительным, что они должны платить инородцу, иноверцу. А ведь не всегда были у бедного крестьянина и деньги, чтобы заплатить.

Виростають нехрещені

Козацькії діти,

Кохаються невінчані,

Без попа ховають,

Запродана жидам віра,

В церкву не пускають![905]

Вырастают, некрещены,

Казацкие дети;

Милуются, невенчаны;

Без попа хоронят;

Запродана врагам вера –

Печать на иконе!..

(Перевод Б. Турганова)[906]

Память о евреях-арендаторах хорошо сохранилась в историческом сознании украинского народа. Чего стоит только «Дума о жидовских откупах», которую исполнял в гоголевское время знаменитый бандурист Андрей Шут. Эта очень длинная дума рассказывает о том, как плохо было козакам, как приходилось им платить злотые и талеры за венчание и крещение, как наживались евреи на аренде церквей и даже на аренде рек и как «спас» Украину и козаков Богдан Хмельницкий.

Эй козаки ви, дiти, друзi!

<…>

На славну Украиiну прибувайте,

Жидiвъ-рандарiвъ у пень рубайте,

Кровъ ихъ Жидiвську у полi зъ жовтимъ песком мешайте…[907]

Кулиш, напечатавший думу Андрея Шута в «Записках о Южной Руси», в последние годы жизни как будто переменил свое мнение: «…разнообразная переписка между лицами различных званий, партий и вероисповеданий, сохранившаяся за всё время от казни Сулимы до бунта Хмельницкого, не заключает в себе даже и намека на подобные сцены»[908], – утверждал Пантелеймон Александрович. Иван Франко также не нашел документальных подтверждений аренде евреями церквей. Киевский историк Иван Каманин, занимавшийся не только изучением запорожского казачества времен Сагайдачного и Хмельницкого, но и историческим прошлым еврейского населения Украины, тоже отрицал аренду церквей евреями.

И все-таки многие историки (Соловьев, Костомаров, Ефименко, Эварницкий, Антонович, Иловайский) не сомневались, что евреи брали в аренду церкви. Они опирались не только на летописи Самовидца и Григория Грабянки и польские источники времен Хмельнитчины. Так, например, в 1845 году, когда уже появились и «Кобзарь», и вторая редакция «Тараса Бульбы», был опубликован «арендный лист пана Якова Лысаковского пану Миклашевскому и еврею Песаху на имение Слущ Чеборский, «с церквами и подаваньем их»[909].

Иван Каманин и Иван Франко не могли не знать этого, но они жили в эпоху еврейских погромов и «еврейского вопроса». Спор о евреях-арендаторах имел тогда не только академический интерес. Историк, вынужденный оглядываться на политическую конъюнктуру, терял необходимую для ученого свободу. Обвинение это казалось столь страшным и столь грозным, что на рубеже XIX–XX веков его попытались с еврейского народа снять, доказать, что этого всего лишь вымысел, который перекочевал из более чем сомнительной «Истории русов» на страницы «Тараса Бульбы» и «Кобзаря». Другие, куда более достоверные источники, иногда предпочитали позабыть.

Аренда церквей осталась в прошлом. В XVIII–XIX веках евреи арендовали шинки, мельницы да винокурни. И украинский народ, и российские власти осуждали и эти занятия. Евреев обвиняли в том, что они спаивают народ. Гаврила Романович Державин возложил на них ответственность за нищету белорусского народа и рекомендовал вообще переселить евреев в Причерноморье, на пустующие земли.

При Екатерине Великой, а тем более при Николае Павловиче государство стремилось упростить чересчур сложную систему, уменьшить этнографическое разнообразие. Империей, где живет больше сотни этносов, управлять сложно. Если эти этносы многочисленны и сильно различаются образом жизни – управлять еще труднее. Поэтому российская власть с упорством, достойным лучшего применения, пыталась заставить евреев ассимилироваться, принять христианство, забросить «вредные» и «бесполезные» для государства и общества занятия и перейти к полезному хлебопашеству. Евреев пытались переселять в Новороссию, создавали там земледельческие колонии, освобождали от податей и предоставляли ссуды. Но перейти от городских занятий (ремесла и торговли) к земледелию очень трудно. Это не только смена занятий, но и смена образа жизни, почти невозможная для взрослого человека. Поэтому евреи нередко продавали посевное зерно, выданное им за казенный счет, резали скот, не дождавшись приплода. По словам Никитина, крещеного еврея, историка еврейской колонизации, неурожаи у еврейских поселенцев «случались чаще, нежели у прочих поселян, потому что, кроме незначительных посевов, они обрабатывали землю беспорядочно и несвоевременно»[910].

Трудолюбивые и экономные евреи оказались нерасчетливыми и неудачливыми сельскими хозяевами. В богатой Херсонской губернии хозяйства евреев-поселенцев находились «в весьма неудовлетворительном состоянии; большая часть этих колонистов очень бедна»[911].

Колоссальные усилия были потрачены зря. А настойчивые попытки распространить христианство и способствовать ассимиляции еврейского народа только озлобили евреев. Черта оседлости ограничивала их торговлю и предпринимательство, мешала развивать бизнес в столицах. Так что государь и правительство, не учитывая национальные особенности евреев и стремясь просто сблизить их со славянскими народами, достигло эффекта противоположного. Евреи ревностно хранили свою национальную идентичность и всеми силами противились ассимиляционным планам правительства.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.