Падение Ландскруны, 1301 год Новгородская летопись, Хроника Эрика

Падение Ландскруны, 1301 год

Новгородская летопись, Хроника Эрика

Крепость Ландскруна в известной степени может считаться предшественницей Петербурга, ибо стояла она именно в тех местах, где позднее раскинулся «град Петров». Эту крепость возвели на Охтинском мысу, у впадения Большой Охты в Неву; на следующее лето русичи во главе с князем Андреем Александровичем, сыном Александра Невского, взяли Ландскруну и прогнали шведов. Летопись лаконично повествует об этих событиях:

Того же лета пришли из заморья свеи в силе великой в Неву, привели из своей земли мастеров, из великого Рима от папы мастеров привели нарочно, поставили город над Невою, на устье Охты-реки, и утвердили твердыню несказанную, поставили в ней камнеметы, и похвалялись окаянные, нарекли ее Венец земли: ибо с ними был наместник короля именем Маскалк (это не имя, а титул. – Ред.); посадили в ней мужей своих с воеводою Стеном и отошли; князя великого же тогда не было в Новегороде...

В лето следующее пришел князь великий Андрей с полками низовскими, и подступил с новгородцами к городу тому, и приступил к городу, месяца мая 18, на память святого Патрикия, в пяток перед Сошествием Святого Духа, и потягались крепко; силою святой Софьи и помощью святой Бориса и Глеба твердыня та пала за высокоумье их; зане всуе труд их без Божия повеления: град взят был, свеев избили и иссекли, а иных связали и повели из города, а град запалили и разграбили.

А упокой, Господи, в царствии своем души тех, иже у города того головы свои сложили за святую Софью.

Шведская «Хроника Эрика» рассказывает о взятии Ландскруны более подробно и драматично, с присущими эпической поэзии преувеличениями.

За Троицей сразу, на следующий год,

Торгильс Кнутссон марскалк шел в поход

именем конунга. В ледунг вошли

лучшие лодки и корабли.

Жать на язычников конунг хотел,

крепость Ландскруна построить велел.

Воинов одиннадцать сотен собрали.

Плыли из Швеции в дальние дали.

Думаю я, по Неве никогда

раньше не плыли такие суда...

Между Невою и Черной рекой

крепости быть с неприступной стеной,

в месте, где рек тех сливались пути

(лучше для крепости им не найти).

С юга к заливу Нева протекала,

с севера Черная речка впадала.

Лишь о намереньях шведов узнали,

русские войско большое собрали.

Морем и сушей отправилась рать.

Стали момента удобного ждать...

Русские к крепости скоро приплыли,

латы видны без труда уже были,

светлые шлемы, мечи их сверкали.

Русским порядком они наступали.

Тысяч их было тридцать одна

(рек их толмач). Эта сила грозна.

Шведов намного меньше число.

Русским на этот раз повезло.

Вплавь через ров устремились на вал.

Тот, кто залез, других доставал.

Сразу за рвом возвышалась стена.

Меж восемью башен стояла она.

Ров от реки до реки был прорыт,

с разных сторон лагерь шведов укрыт...

Тысяч под десять лагерем встали

русские воины в лесу, выжидали.

Ярко, как солнце, кольчуги их блещут,

любо глядеть, хоть вид и зловещий...

Люди, в Ландскруне что оставались,

очень во многом в то время нуждались.

Пищи припасы испортило лето,

тверди в муке. Оттого было это,

что в их домах она нагревалась.

Вскоре хорошей еды не осталось.

Солод слежался и даже горел.

Из-за продуктов всяк, кто их ел,

сильно после страдал болью десен —

радость цинга никому не приносит.

Было, когда за столами сидели,

пили настои на травах и ели,

зубы со стуком на стол выпадали.

Жить оставаться смогли бы едва ли,

многих убили беды такие.

Мертвых дома стояли пустые...

Русские шли до стены крепостной,

там от ворот повернули домой.

Русские войско потом снарядили,

в крепости шведский отряд осадили.

Русским удачу осада сулила —

их в раз шестнадцать поболе там было.

Стали они штурмовать день и ночь,

схваток мне всех перечислить не смочь.

Шведов уж мало в ту пору осталось.

Войско язычников часто сменялось,

лезли отряд за отрядом они.

Так продолжалось и ночи, и дни.

Свеи устали оборонять

крепость, и это легко вам понять.

Бились они день и ночь напролет,

что удивляться – ведь слабнет народ.

Нет уже мочи врага одолеть,

люди не в силах страданья терпеть.

Вот и пожары внутри запылали,

русские в крепость уже проникали.

Шведы бежали от них, бросив вал,

чтобы укрыться в огромный подвал.

Те, кто у вала сражаться остались,

с жизнью своею геройски расстались.

Тот погибал, кого находили,

многих больных, ослабевших убили...

Русские пленных распределили

между собой и добро разделили,

крепость сожгли и поехали к дому,

пленных ведя по дороге знакомой.

Долго пожары внутри догорали.

Так вот ту крепость русские взяли.

Противоборство со шведами, в которое нередко вмешивались и местные племена, продолжалось вплоть до 1323 года, когда великий князь Юрий заключил с королем Швеции Магнусом Эрикссоном мирный договор, гарантировавший свободу торговли в устье Невы. Этот договор был заключен в крепости Ореховец (или Орешек, швед. Нотебург), на одноименном острове. Крепость, которая контролировала выход в Ладожское озеро, неоднократно переходила из рук в руки, как и остальная Ижорская земля; и после присоединения Новгорода к Москве великие князья и цари воевали со шведами, не оставлявшими попыток закрепиться на Неве. Между тем русские деятельно осваивали Ижорскую землю: в 1492 году был заложен Ивангород на реке Нарва, в устье Невы, как следует из документов Ганзейского союза, действовал торговый порт, который так и назывался – Невское Устье (или Канцы, в шведских источниках – Ниэн), своего рода «пра-Петербург».