Массовые убийства евреев
Массовые убийства евреев
Особо кровавая страница в истории националистического движения — соучастие в истреблении евреев на Украине. Еще в решениях второго Великого Сбора ОУН-б в Кракове было сказано: «Евреи в СССР являются преданнейшей опорой господствующего большевистского режима и авангардом московского империализма в Украине… Организация Украинских Националистов борется с евреями как с опорой московско-большевистского режима, одновременно осведомляя народные массы, что Москва — это главный враг». Наряду с «москалями» евреев еще до начала войны называли главными врагами «свідомого українця».
В Центральном государственном архиве высших органов государственной вслати Украины хранится документ «Боротьба та діяльність ОУН під час війни». В разделе «Політичні вказівки» указывалось: «Національні меншини поділяються на а) приязні нам… б) ворожі нам — москалі, поляки, жиди…» Предлагалось «винищувати в боротьбі зокрема тих, що боронитимуть режиму; винищувати головно інтелігенцію, якої не вільно допускати до ніяких урядів, і взагалі унеможливлювати продукування інтелігенції, себто доступ до шкіл і т. д. Напр., т. зв. польських селян асимілювати, усвідомлюючи їм, що вони українці, тільки латинського обряду… Проводирів нищити, жидів ізолювати, поусувати з урядів, щоб уникнути саботажу, тим більше москалів і поляків. Наша влада повинна бути страшна для її противників. Терор для чужинців-ворогів і своїх зрадників». В брошюре ОУН «Нація як спеціес» указывалось: «Право до української землі, українського імені і української ідеї мають тільки українці… Мішані подружжя поборюємо і мусимо знищити можливість їх повстання. Сам факт їх існування чи творіння вважаємо злочином національної зради».
Исследователи ОУН-УПА Д. Веденеев и Г. Быструхин в своей книге «Повстанська розвідка діє точно і відважно. Документальна спадщина підрозділів спеціального призначення ОУН та УПА. 1940—1950-ті роки» приводят документ — специальную инструкцию для «Украинской полиции» — «Української служби безпеки» (1940 год—22 июня 1941 года). В структуре будущей полиции, создававшейся оуновцами на оккупированных гитлеровцами землях Украины, предусматривалось организовать в составе разведывательно-следственных отделов специальное «коммунистически-жидовское» направление. Инструкция обязывала полицейских: провести регистрацию «жидовского» населения; завести архив «коммунистически-жидовской» деятельности; захватить все политические архивы; провести регистрацию всех чужаков, «москалей», поляков, французов, чехов и всех других, которые могли бы сотрудничать с врагом.
С началом немецкой оккупации и приходом во Львов эмиссара Бандеры, Клымива-Легенды, по всему городу были развешены воззвания, в которых значилось: «Народе! Знай! Москва, Польша, Мадяри, Жидва — це твої вороги. Нищ їх! Ляхiв, жидiв, комунiстiв знищуй без милосердя!» Несмотря на конфликт между бандеровцами и мельниковцами, в вопросе уничтожения евреев они были единодушны. Через несколько дней появилось воззвание Андрея Мельника: «Смерть жидівським прихвостням — коммунобільшовикам!»
И начали уничтожать — без милосердия! Согласно сведениям, приведенным авторами «Энциклопедии Холокоста», из 2,7 миллиона евреев, проживавших на территории Украины до войны, оккупантами и их пособниками за время войны было уничтожено примерно 1,55 миллиона человек, включая 50 тысяч из других государств (Молдавии, Венгрии, Румынии).
Наибольшее количество жертв Холокоста приходится на Западную Украину — 977 тысяч человек. В том числе, Львовская область — 260 тысяч, Закарпатская — 125 тысяч, Дрогобычская — 120 тысяч, Тернопольская — 125 тысяч, Черновицкая область — 102 тысячи человек.
Получив директивы Центрального провода ОУН, уже в первые дни войны националистическая пресса начала насмешливую и злобную травлю еврейского населения. Так, газета «Українські щоденні вісті» от 16 июля 1941 года заявляла: «Жиди — бакциль розкладу родинного, расового й національного життя — це для нас виключно проблема профілактики, тобто забезпечення себе, отже, українських родин, раси й національності від пагубного впливу… Отже, перша вимога для того, щоб не заразитися самому й не заразити своїх ближніх бакцилями розкладу — це нова, рішуча й консеквентна ізоляція й відмежування від жидівської небезпеки». Еще накануне нападения гитлеровских войск на Советский Союз националистическая оккупационная газета «Краківські вісті», которую издавал Украинский центральный комитет (УЦК), в статье «Жидівське питання на Україні» писала про «засилля жидів на українських землях» и о необходимости мести и расправы над ними.
18-19 июля 1941 года С. Ленкавский, шеф бандеровской службы пропаганды, провел во Львове специальное совещание, на котором обсуждался и вопрос «про меншини в Україні». Сохранилась краткая стенограмма этого заседания:
«Гупало. Головне — багато всюди жидів. Треба не дозволити їм жити. Вести політику на виселення. Вони будуть самі тікати. А, може, виділити їм якісь міста, наприклад Бердичів?…
Головко. 3 ними треба поступати дуже гостро. Мусимо їх покінчити.
Левицький. В генерал-губернаторстві… кожний жид мусив бути зареєстрований. Потім їх призначали в гетто… Молоді, здібні до праці, йдуть до праці. Частину треба знищити. Хоч і тепер дещо знищено…
Головко. Мені дуже подобається німецький погляд на жидівство…
Ленкавський: Відносно жидів приймаємо усі методи, які підуть на їх знищення…»
Эти факты — лишь фрагменты заблаговременно выработанной по нацистским образцам программы тотального истребления еврейского населения, которая стала активно воплощаться буквально с первых минут немецко-фашистской оккупации. Ярослав Стецько писал: «Москва і жидівство — це найбільші вороги України і носії розкладових большевицьких інтернаціональних ідей… Стою на становищі винищення жидів і доцільності перенести на Україну німецькі методи екстермінації жидівства…»
Здесь нужно упомянуть еще такой немаловажный факт. После провозглашения «Акта 30 июня», когда бандеровцы уже якобы впали в немилость у немцев, на «премьера» Стецько было совершенно покушение. Покушавшийся стрелял в Стецько, но попал в шофера. Мстителю удалось убежать. «Як ствердили відносні німецькі чинники, — писал в документе «Мій життєпис» сам Ярослав Стецько, — у зв’язку з появою польських протинімецьких і протиукраїнських летючок атентат найправдоподібніше вийшов з польських кругів, за що відносні німецькі штеллє (служби) обіцяли відповідні репресійні заходи проти поляків». Выполняя это обещание, гитлеровцы расстреляли во Львове около 200 поляков и евреев.
В 21-м томе «Летописи УПА» есть отчет шефа полиции безопасности и службы безопасности от 6 июля 1941 года. В нем отмечено, что в Тернополе состоялись аресты еврейской интеллигенции. Понятно, какой была ее последующая судьба… А дальше значится следующее: «Около 70 евреев согнано украинцами (то есть украинскими националистами — М. Б.) и уничтожено. Других 20 убито на улице войском и украинцами…» Документ заканчивается так: «Wehrmacht erfreulich gute Einstellung gegen die Juden» («Армия удовлетворена добрым ударом против евреев»)…
А вот свидетельство М. Шевчук, очевидицы погрома, организованного местными националиствами в г. Бориславе: «Здичавілий натовп… одного липневого дня 1941 року виплеснув на центральну вулицю Борислава, щоб знищити людей тільки за те, що ці нещасні — єврейської нації. Ця картина й досі стоїть у мене перед очима: звірі в людській подобі, а ними були бандити-молодики як з Борислава, так і з найближчих сіл, — близько 200 чоловік, трьохметровими жердками били людей, зігнаних на дорогу поблизу нашого Барабського мосту по Панській вулиці. Приречених було не менше 500… Така ось вона, правда про перший єврейський погром в Бориславі, який був організований без участі фашистів-окупантів… Перший погром був стихійний і здійснений своїми ж місцевими».
Свидетель В. Заречный показал: «Кінець серпня 1941 року… Я дивився, як українська поліція гнала з боку Журавного чи Жидачова близько 300 євреїв. Це були в основному старики, жінки і маленькі діти. Вони несли в мішках і вузлах свої пожитки. Багато жінок з немовлятами на руках. З колони доносився жіночий плач, стогони змучених людей. Колона наблизилась до ріки. Люди просили поліцейських випити ковток води, але ті були невмолимі. На околиці села відбулась зміна конвоїрів. Колону взяли під охорону поліцейські з нашого села. Людям дозволили на кілька хвилин присісти. Поряд були колгоспні городи, де росли морква і буряки. Діти і частина дорослих кинулись туди. В хід пішли кулаки, палки і приклади гвинтівок. Зазвучали нестерпні крики. Я відвернувся і побіг, щоб бути якнайдалі від цих жахів. Через два чи три дні я опинився в райцентрі. Вулиця Радянська, де жило єврейське населення, була схожа на поле жорстокої битви. Вікна і двері вибиті, а в кількох будинках їх вже встигли познімати і вкрасти. Квартири були пограбовані, тільки шматки паперу і черепки лежали на тротуарах».
Еще свидетельство — польского католического священика Винцента Урбана: «Головне гетто для підльвівського єврейського населення містилося в Яричеві Новому… Євреїв з Яричівського гетто постріляли українці в недалекому лісі під німецьким наглядом. Українська поліція постріляла теж білецьких євреїв на Лисій Горі…»
В селе Косив на Тернопольщине украинский националист П. Семцив с прибытием немцев организовал «революционный комитет», собрал жителей села и призвал уничтожить всех евреев. В ночь с 7 на 8 июля 1941 года группа бандитов ворвалась в еврейские дома и убила 25 человек. 8 июля националисты совершили облаву на тех, кто скрывался. Пойманных доставляли в сельскую управу, затем вели в конюшню, где зверски убивали. Тогда были убиты еще 50 местных евреев.
Осталось ужасающее свидетельство немецкого инженера Г. Граббе о кровавых событиях в Ровно. Граббе в 1942 году был директором украинского филиала немецкой строительной фирмы в г. Здолбунове. Во время поездки по строительным объектам он оказался в Ровно именно тогда, когда 13 июля 1942 года там были уничтожены пять тысяч обитателей местного гетто. Сотню этих несчастных людей использовала его фирма как специалистов на строительстве. Граббе пытался их спасти, ссылаясь на нехватку рабочей силы. Но, бегая от одного начальника к другому, он напрасно умолял о помощи. «13 июля, — вспоминал Граббе, — около 23-х часов, украинские полицаи под руководством эсэсовцев окружили ровенское гетто, установили вокруг него прожектора. Разделившись на небольшие группы, полицейские и эсэсовцы врывались в дома, ударами прикладов выбивали двери, если им не открывали достаточно быстро, или даже бросали в окна гранаты… Раздавались крики женщин, которые звали детей, и крики детей, которые потеряли родителей, но это мало волновало эсэсовцев, которые били несчастных и гнали их бегом в сторону вокзала, где ожидал товарный поезд. Людей заталкивали в вагоны. Надо всем этим стоял неистовый плач женщин и детей, слышались звуки ударов и выстрелов. Всю ночь под ударами бичей и при звуках стрельбы испуганные жители гетто метались специально освещенными улицами. Можно было видеть, как женщины прижимали к себе иногда мертвых детей, как дети несли куда-то мертвых родителей, не желая оставить на надругательство их тела. Вдоль дороги были брошены десятки трупов — женщин, детей, стариков. Двери домов были раскрыты, окна выбиты, везде валялись одежда, обувь, разодранные сумки, чемоданы и другие жалкие «сокровища». В одном из домов я увидел полуголого ребенка с разбитой головой, которому, по-видимому, не было и года…»
Всего же за годы оккупации население Ровно потеряло 25 тысяч горожан еврейской национальности… из проживавших перед войной в городе 28 тысяч! Основная масса ровенских евреев была уничтожена в начале ноября 1941 года совместными силами немцев и оуновских полицаев. В основном убийства проводились в живописном урочище Сосенка, где заблаговременно военнопленными были вырыты огромные рвы. Огромное количество «недочеловеков» было истреблено и в других местах области.
Вот обнародованное в Нюрнберге заключение судебно-медицинской экспертизы трупов, извлеченных из мест захоронения мирных советских граждан в городе Ровно и Ровенской области. «1. Во всех исследованных местах захоронения трупов в городе Ровно и его окрестностях обнаружено свыше 102 тысяч расстрелянных и умерщвленных немцами мирных советских граждан и военнопленных, из них: а) в городе Ровно по Белой улице у дровяного склада — 49 000; б) в городе Ровно по Белой улице на огороде — 32 500; в) в селе Сосенки — 17 500; г) в карьерах у села Выдумка — 3000; д) на территории тюрьмы города Ровно — 500».
Массовые расстрелы относились к 1941 и 1942 годам. Умерщвление мирных граждан путем отравления угарным газом в душегубках — к 1943 году. Расстрелы с последующим сожжением трупов происходили в 1943 году, а расстрелы в тюрьме — в 1944.
Упоминавшийся здесь прихвостень оккупантов Кость Панькивский отмечал в своих воспоминаниях, что в то время в Галичине было модно «наслідування нацистських зразків у відношенні до жидів». Здесь нечего добавить. В своих мемуарах «Роки німецької окупації» он пишет: «В основному трамваї були тільки для арійців, але поруч тих були трамваї мішані, в яких був переділ, до якого допускали «жидів», а навіть окремі трамваї тільки для «працюючих жидів». Та незабором трамваї поділили на дві частини, передня «тільки для німців», задня, менша, — для арійців-туземців, а про жидів вже й не згадували»…
Читаем у Панькивского: «Перші розпорядження в жидівських справах видала військова команда міста Львова в перших днях липня. Жидам наказали носити окремі відзнаки, зірку Давида, на рамені. На початку липня були погроми, переведені військом. В половині липня появилися вже також летючі команди, т. зв. зондеркомандо, які забрали поважне число визначених жидів». Здесь он скромно умалчивает как о гибели нескольких тысяч евреев и поляков в первые дни немецко-фашистской оккупации, так и о роли в этом «Нахтигаля», «украинской» полиции и боевок ОУН.
Правда, Панькивский честно рассказал о создании гетто, лагерей смерти — и о том, что «в червні 1943 р. прийшов кінець. Летючі команди знищили на протязі літа майже всі гетто, дрібні табори праці і професіоналів, що ще в тому часі працювали поза теренами гетто… Під кінець літа 1943 р. в Галичині існував уже тільки жидівський табір праці у Львові при вул. Янівській».
На протяжении всего этого периода галицкая оуновская пресса науськивала население на евреев и поощряла их уничтожение. Вот только некоторые заглавия оуновских публикаций: «Жиды — бацилла разложения» («Українські щоденні вісті», Львов, 16 июля 1941 года); «Жиды — самый большой враг человечества. Борьба за новый порядок в мире» («Рідна земля», Львов, 7 января 1942 года); «Жидовский вопрос — древний как мир. Правда о жидах» («Рідна земля», Львов, 29 ноября 1942 года); «А. Гитлер о жидовстве и марксизме — отрывки из произведения «Моя борьба» («Українець», Берлин, 18 апреля 1943 года); «Черная страница истории — жидовские ритуальные убийства» («Рідна земля», Львов, 19 марта 1944 года).
Оккупационная газета «Волынь» цинично писала в сентябре 1941 года: «Все элементы, которые проживают в наших городах, то ли это жиды, то ли это поляки, должны исчезнуть. Жидовский вопрос в данный момент решается, и его решение будет частью плана тотальной реорганизации новой Европы». А после уничтожения гитлеровцами и украинскими националистами львовского еврейского гетто все в той же оуновской газете «Рідна земля» (от 25 апреля 1943 года) появилась страшная по содержанию статья под названием «Жидовская язва во Львове». В статье находим такие слова: «Лишь приход Немецкой Армии положил предел господству жидов во Львове и Галичине. Уже никогда не будет нечестивый жидовин наживаться трудом и потом христианина-гоя, который в собственном доме стал батраком безликого, коварного народа».
Подобно нахтигалевцам, кровавый путь от западных границ Украины до Киева проделали палачи из черновицкого «Буковинского куреня», возглавляемые агентом абвера и гестапо П. Войновским (псевдоним в абвере — Гартман, в гестапо — Максим). Тысячи трупов замученных евреев, представителей других национальностей, украинцев, в чем-то не угодивших оуновцам, оставили убийцы П. Войновского в Каменце-Подольском, Новой Ушице, Дунаевцах, Жмеринке, Проскурове, Виннице, Житомире. В Киеве на их совести — массовые расстрелы в Бабьем Яру.
Самих немцев потрясала дикая жестокость их «национально сознательных» помощников. Автор-антифашист Александр Шлаен описал реакцию командира 528-го немецкого пехотного полка майора Реслера, ужаснувшегося картине массовой расправы над мирными людьми, устроенной буковинцами в Житомире. В докладе высшему командованию Реслер свидетельствовал: «Я участвовал в Первой мировой войне, во французской и русской кампаниях этой войны, и отнюдь не страдаю преувеличенной чувствительностью… но никогда я не видел сцен, подобных описанной».
Первой из Житомира 21 сентября 1941 года прибыла передовая команда украинской полиции во главе с Б. Коником, а 23 сентября — «казачья сотня» под командованием И. Кедюмича. И Коник, и Кедюмич представляли ОУН бандеровского направления, в то время как прибывший в эти же дни «Буковинский курень» был подразделением ОУН-мельниковцев.
Киевских евреев, которым удавалось найти убежище и спрятаться, оуновцы разыскивали и убивали. Особенно в этой каиновой работе отличились полицаи Кабайда, Устименко, Ющенко и Баранюк. Эти садисты, как правило, патроны экономили, а убивали свои жертвы лопатами. «Казак» Ющенко, обнаружив в одном из убежищ еврейскую девушку, искалечил ее лопатой, после чего живьем захоронил в яме, тщательно утрамбовав землю.
Затем «буковинцы» были разбросаны по различным подразделеням полиции (45, 109, 115, 118-й батальоны), в составе которых продолжали карательную деятельность против партизанского населения Белоруссии. В конце войны многие из них оказались в немецкой 30-й дивизии СС и украинской 14-й дивизии СС «Галичина», в составе которых оставили кровавые следы в Польше, Франции, Словакии.
Вот как вспоминала зверства полицаев-оуновцев в Киеве еврейка Дина Проничева: «Обезумевшие люди вываливались на оцепленное войсками пространство — этакую площадь, поросшую травой. Вся трава была усыпана бельем, обувью, одеждой.
Украинские полицаи, судя по акценту, — не местные, а явно с запада Украины, грубо хватали людей, лупили, кричали:
— Роздягаться! Швидко! Быстро! Шнель!
Кто мешкал, с того сдирали одежду силой, били ногами, кастетами, дубинками, опьяненные злобой, в каком-то садистском раже».
Другой очевидец этих событий, еврей Ланцман, в своем письме Илье Эренбургу свидетельствовал о киевской трагедии: «Многие евреи, догадавшиеся о готовящейся им участи, предпочли покончить с собой, чем пойти на убой. Так, например, на Подвальной улице, на улице Ленина, Короленко и других улицах целый день на тротуаре лежали трупы евреев, выбросившихся из окон верхних этажей домов, в том числе целыми семьями…»
Подробности ликвидации гетто города Владимира-Волынского изложил в своих мемуарах, которые называются «Воспоминания лет, прожитых на Волыни», очевидец фашистского геноцида Эдвард Роса. Украинская полиция конвоировала евреев гетто к месту казни, в село Пятыдни, где собственноручно их расстреливала. Спрятавшихся в постройках гетто евреев полицаи разыскивали и убивали. Роса лично видел, как полицай застрелил еврея, прятавшегося на втором этаже одного из зданий.
Очевидец массового уничтожения евреев в Западной Украине Барух Мильх пишет, что сами немцы презирали оуновцев за их огромную подлость; считали бандеровцев и мельниковцев способными совершить любое преступление по одному лишь мановению немецкого пальца: «За похвалу любого немца — гут, гут! — они готовы были мучить, грабить, насиловать».
По подсчетам профессора Виталия Масловского, благодаря совместным усилиям гитлеровцев и их украинских подручных на протяжении трехлетней оккупации в западных областях Украины было уничтожено более двух миллионов человек, из них свыше 800 тысяч евреев, 200–220 тысяч поляков, около 400 тысяч советских военнопленных, свыше 500 тысяч местных украинцев.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.