Олимпиада и «Олимпия»

Олимпиада и «Олимпия»

Олимпийские игры в столице Германии должны были состояться еще в 1916 г., но были отменены из-за войны. И вот двадцать лет спустя их все-таки провели в Берлине. Но к этому времени все атлеты и гимнасты еврейского происхождения были отлучены от национального спорта. Им запрещалось тренироваться и состязаться вместе с «арийскими» атлетами, даже если при этом страдала национальная команда.

Нацисты не останавливались ни перед чем, даже если их решения и действия противоречили очевидной логике. Например, президент Олимпийского комитета Германии доктор Теодор Левальд принадлежал к числу тех, кого при Гитлере назвали «мишлинг» – человек, в жилах которого текла доля еврейской крови: одна из бабушек Левальда была еврейкой. И хотя именно его заслугам в значительной степени Германия обязана была тем, что Олимпийские игры 1936 г. проводились в Берлине, нацисты сняли его с должности, к возмущению Международного олимпийского комитета.

Комитет пригрозил, что Берлин лишится права проводить Олимпиаду, если Левальда не восстановят в должности. Скрепя сердце Германия согласилась, однако все спортсмены-евреи из других стран бойкотировали эту Олимпиаду.

Впоследствии, уже спустя много лет, Лени Рифеншталь утверждала (и делала это практически в каждом интервью), что ее олимпийские фильмы не финансировались нацистской партией и не снимались по ее заказу. И даже не испытали никакого влияния партии. Она говорила, что заказ поступил от Международного олимпийского комитета и не получил одобрения доктора Геббельса.

Однако исследователи спорят с Рифеншталь на эту тему. Они твердо убеждены, что заказ поступил именно от Гитлера, которому необходимо было создать картину, прославляющую мир и спокойствие в Германии на фоне Олимпийских игр.

Есть и еще одна версия, которая утверждает, что Лени отказалась снимать этот фильм, сославшись на отсутствие времени в связи со съемками собственной картины «Пентесилея» (был в разработке у нее и такой проект). И тогда, желая заполучить именно Рифеншталь в качестве режиссера, Международный олимпийский комитет обратился за помощью к Гитлеру, которому Лени, разумеется, отказать не могла.

Зато работа над «Олимпией» (такое название впоследствии получил фильм) позволила ей отвергнуть заказ, который она выполнять уж точно не хотела.

Дело в том, что фильм, аналогичный «Триумфу воли», захотели снять для себя итальянцы. Рифеншталь была направлена в Рим, чтобы встретиться с Муссолини и отговорить его от этой затеи. Снимать фильм Лени, естественно, отказалась, зато, по ее собственным словам, выполнила миссию, от которой не могла удержаться: выступила в роли посланницы с особым поручением и передала знаки взаимных добрых намерений двух фашистских лидеров.

Так и или иначе, Лени приступила к съемкам «Олимпии». Начала она, конечно, с того, что набрала команду. Она всегда старалась работать с самыми лучшими специалистами и предъявляла к ним достаточно жесткие требования. Так, от своих кинооператоров она требовала досконального знания спортивных сооружений. Она искала свой подход к каждому виду спорта, вместе с операторами определяла лучшие точки съемки того или иного объекта. По воспоминаниям коллег, она «с пугающим темпом работала с хаосом заметок, который называла своим “манускриптом” и разобраться в котором было под силу только ей самой».

С самого начала она выделила те планы, которые требовали особого подхода. Больше всего она хотела, чтобы в кадре можно было видеть физическое усилие спортсменов – пульсирующие виски, напряженные мускулы… Тело не должно было быть статичным, она старалась запечатлеть каждого спортсмена в движении. На многие годы вперед Лени Рифеншталь задала стандарты съемки спортивных состязаний.

Она также смоделировала макет всех объектов и наглядно показывала, где и как размещать камеры. Все было готово к началу Игр. На церемонии открытия было задействовано 65 операторов.

Помимо множества «придумок» Лени и ее операторов, ежедневно в воздух запускались беспилотные шары с привязанными к ним камерами: группа надеялась заснять стадион с высоты птичьего полета. К камерам были прикреплены таблички: «Кто найдет камеру, просьба вернуть ее Лени Рифеншталь». Объявления с такими просьбами помещались и в прессе. Впрочем, по словам самой Лени, ни одного кадра, пригодного для использования, эти камеры так и не сняли.

Две недели, пока шли Игры, работала специальная курьерская служба: две машины постоянно сновали туда-сюда, отвозя отснятую пленку на проявку, а проявленную – в просмотровую. За время Игр был отснят почти миллион футов пленки.

Разумеется, не обошлось без противодействия со стороны Геббельса. Его «сотрудники» постоянно пытались удалить с места съемки операторов Лени, мотивируя это то тем, что они загораживают вид с трибун, то тем, что отвлекают спортсменов, то приводя еще какие-то довольно сомнительные аргументы. Во время Игр в полной мере проявилась антипатия Геббельса к Рифеншталь, и на протяжении съемок она была вынуждена заниматься не только творческими и техническими вопросами, но и сражаться с министром пропаганды.

Есть запись в дневнике Геббельса от 6 августа 1936 г.: «Стадион. Вторая половина дня. Бег и прыжки. Мы выигрываем немного. Я задал хорошую головомойку Лени Рифеншталь, которая вела себя неописуемо дурно – одно слово, истеричка! Ну ничего в ней нет от мужчины!» Почему он ждал от нее мужских качеств? Возможно, ему по-прежнему трудно было считать женщиной ту, что так категорично отвергла его ухаживания.

Геббельс очень хотел отстранить Лени от съемок, но он не желал публичного скандала, который эта «истеричка» вполне могла устроить, если запретить ей появляться на стадионе. Он планировал разрешить ей закончить съемки, а на этапе монтажа отстранить и подключить кого-нибудь из своих людей.

Возможно, его оценка Лени как «истерички» была не так уж далека от истины. Даже по воспоминаниям одного из ее коллег, оператора Хайнца Яворски, Рифеншталь «носилась между операторами точно маньячка, крича: “Что ты делаешь, как ты это делаешь?” Она была полупомешанной. Но… или вы занимаетесь этим делом как сумасшедший, или не добиваетесь ничего».

После завершения Олимпиады 6 августа Лени еще почти месяц продолжала снимать оставшихся в Берлине спортсменов, чтобы получить кадры, которые по каким-то причинам снять на самой Олимпиаде не удалось. Некоторых она даже просила повторить их рекорды! Только в конце сентября она смогла наконец, по обыкновению, закрыться в своей монтажной и приступить к сборке фильма.

В этот-то момент Геббельс решил нанести ей удар. Для начала он приказал провести аудиторскую проверку расходов на фильм. После чего велел не выделять более никаких средств фройляйн Рифеншталь, которая и так истратила на фильм уже полтора миллиона марок.

Затем он нанес удар по ближайшим сотрудникам Лени – ее пресс-секретарю Эрнсту Егеру и финансисту Вальтеру Гросскопфу. Обоих он потребовал уволить по совершенно надуманным причинам.

Вдобавок ко всему он велел при монтаже фильма поменьше уделять внимания всяким там американцам (ему казалось, что Рифеншталь в основном снимала зарубежных спортсменов) и сконцентрироваться на победах арийцев.

Лени проигнорировала требования министра пропаганды, однако для завершения работы ей требовались деньги, а в них было отказано. Не помогли даже слезы, пролитые ею в кабинете Геббельса. «Этими истерическими припадками… меня больше не возьмешь», – ответил он.

У Лени оставалось последнее средство – обратиться лично к Гитлеру. По обыкновению, он тепло принял ее и был крайне удивлен, узнав, что Геббельс чинит ей препятствия. «С чего бы ему это делать?» – спросил он, сделав вид, будто не знает о происходящем. И обещал помочь. Через несколько дней секретарь фюрера сообщил ей, что она может спокойно продолжить работу над фильмом. Гитлер по-прежнему руководствовался принципом «разделяй и властвуй» в отношении своих подчиненных и приближенных.

Чтобы не запутаться в огромном количестве материала, Рифеншталь выработала свою систему разноцветных коробок с пленкой. Это позволяло вести учет – что просмотрено, что пойдет в дело, а что будет отвергнуто. Она также сортировала материал по сюжетам и настроению.

Работа над монтажом фильма заняла 18 месяцев. Шутили, что сами Игры успели уже забыться, а фильма все нет и нет. Закончила Лени только к концу февраля 1938 г. В процессе сборки фильма Лени обрела и личное счастье. Проведя долгие часы в студии вместе со звукоинженером Германом Шторром, Рифеншталь впоследствии скромно заявила, что они «решили остаться вместе». Союз, правда, распался уже через два года, но у Лени и прежде не складывались длительные отношения с мужчинами. Много позже, в 1986 г., давая интервью, она призналась, что этот – самый нежный – из ее романов, был принесен в жертву искусству. «Ему хотелось проводить со мной ночи перед самыми значительными съемками, – говорила она, имея в виду откладывавшийся столько времени фильм “Долина”. – Но это было невозможно». Выбор между работой и мужчиной никогда не ставил Лени Рифеншталь в тупик.

Премьеру «Олимпии», назначенную на конец марта, едва не перенесли из-за случившегося как раз в это время аншлюса. Гитлер пребывал в Австрии, приветствуя присоединение к Германии его родной земли. Рифеншталь, испуганная, что премьеру фильма перенесут на осень, а то и отменят ее вовсе, помчалась к фюреру, чтобы просить вступиться за картину. Она понимала, что явилась не вовремя: он пребывал в эйфории, и ему не было дела до какого-то там фильма. Но Лени импульсивно предложила выпустить фильм как раз к его дню рождения – 20 апреля. Гитлер сначала запротестовал: у него много дел в эти дни. Однако, чувствуя себя победителем, сменил гнев на милость и внес изменения в график празднования.

На премьеру Лени пришла в сопровождении своей семьи – родителей и младшего брата. Она волновалась, выдержит ли публика фильм в двух частях общей продолжительностью почти 4 часа? Однако успех превзошел все ее ожидания, и Гитлер лично поздравил Лени с этим триумфом.

После такой похвалы никого уже не удивило, что фильм «Олимпия» получил кинопремию рейха 1938 г. Впоследствии лента завоевала также Гран-при Венецианского кинофестиваля как лучший документальный фильм.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.