4

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

4

В 1618 году династия Габсбургов главенствовала в Европе. Ее девиз «Austriae est imperatura orbi universe» — «Австрии назначено править миром» — в тех ограниченных рамках, в которых мир представлялся среднему европейцу, имел под собой видимые основания. Габсбурги обладали Австрией и Тиролем, Штирией, Каринтией, Карниолой (Крайной), Венгрией в той ее части, которая не принадлежала туркам, Силезией, Моравией, Лусатией и Богемией. Они же имели суверенные права в Бургундии, Нижних странах (Бельгия и Люксембург), на отдельные районы Эльзаса, в Италии — на Миланское герцогство, феоды Финале и Пьомбино и Неаполитанское королевство, в которое входила вся южная половина полуострова с Сицилией и Сардинией. Короли Испании и Португалии в Новом Свете владели Чили, Перу, Бразилией и Мексикой. Венчания, а не завоевания сделали их могущественными, похвалялись Габсбурги. Когда не находилось наследниц, они крепили династию, устраивая браки между собой. Случалось так, что один и тот же правитель оказывался кузеном, зятем и шурином другого — тройные узы любви и долга[18].

Такая концентрация власти не могла не привести в трепет соседей, но за последние пятьдесят лет династия навлекала на себя только злобу, и главным образом по двум причинам. Ее коронованные особы бескомпромиссно насаждали абсолютизм и верховенство католической церкви, и делали это столь дружно и настойчиво, что за пределами дворцов Габсбургов уже не различали действия отдельных монарших персонажей.

Главой семейства был испанский король, представитель старшей линии, ассоциировавшийся с воинствующим правым крылом католицизма — святого Игнатия и иезуитов. Подчинение интересов династии капризам испанского двора постоянно подпитывало одну из самых застарелых междоусобиц в Европе. Монархи Франции и Испании соперничали уже три столетия, и теперь, когда династия контролировала большую часть Италии, Верхний Рейн и Нижние страны, Габсбурги не соседствовали и не создавали непосредственную угрозу Франции только по морским побережьям. В продолжение всей последней четверти XVI столетия испанская монархия настойчиво пыталась вмешиваться во внутренние дела соседа, с тем чтобы прибрать к рукам и французскую корону. Затея Мадрида провалилась, из конфликта вышел победителем основатель новой династии — Бурбонов — Генрих Наваррский. Короля убили в 1610 году, когда он был полон сил для того, чтобы продолжить завоевания, а регентство оказалось слишком слабым для осуществления его проектов. С Испанией был подписан мир, и мальчика-короля обручили с испанской принцессой. Временная и обманчивая дружба не могла погасить латентную вражду между Бурбонами и Габсбургами. Многие годы она оставалась главным фактором формирования политической обстановки в Европе.

Пока же самую острую проблему создавало голландское восстание. Так называемые Соединенные провинции, протестантские Северные Нидерланды, взбунтовались против Филиппа II. После сорокалетней борьбы они подписали с его преемником перемирие в 1609 году, обеспечив себя на двенадцать лет независимостью и иммунитетом от агрессии. Однако провинции были слишком важны для Мадрида, и испанское правительство согласилось на временное прекращение военных действий не в расчете на долгосрочный мир, а для того, чтобы всесторонне подготовиться к окончательному подавлению мятежа. Перемирие истекало в 1621 году, и это обстоятельство заключало в себе угрозу возникновения общеевропейского кризиса — повод, с одной стороны, для всех протестантских правителей выступить на защиту свободной республики и, с другой стороны, возможность для династии Габсбургов и католической церкви упрочить свои позиции.

Скрытая вражда Бурбонов и Габсбургов и неотвратимость нападения испанского двора на голландцев доминировали в дипломатических приоритетах государственных деятелей Европы в 1618 году.

Испания создавала самую большую головную боль для политиков, рассуждавших о ее слабости и в то же время рекомендовавших принимать меры предосторожности против ее военной мощи. «Слабость правительства обнаруживает себя каждодневно. Мудрейшей и самой благоразумной нации приходится и мириться с этим, и сокрушаться… Такая праздность и нерадивость в отношении к своим важнейшим делам… она выставляет перед всем миром наготу своей бедности», — отмечал один англичанин еще в 1605 году, и его наблюдения подтверждались голландскими и итальянскими путешественниками[19]. Тем не менее король Англии упорно набивался в друзья и стремился к альянсу с Испанией. Германские памфлетисты обзывали испанцев расой декадентов, задавленных церковниками, и тут же расписывали во всех красках гигантские армии и тайные крепостные сооружения на Рейне, которые, оказывается, построили эти «мозгляки»[20].

Истина, как всегда, находилась где-то посередине. Действительно, экономика Испании деградировала с каждым годом, темпы падения нарастали, еще стремительнее сокращалось население, особенно в Кастилии. Экономическая политика правительства была в равной мере бездарной и в товарном производстве, и в сельском хозяйстве, а финансовой программы вообще не существовало. Нагрузка на бюджет за последние десятилетия неимоверно выросла, зачастую налоги выплачивались напрямую кредиторам короны, минуя казну. В 1607 году правительство в четвертый раз за пятьдесят лет отказалось возмещать долги, получив лишь небольшую передышку. Освобождение духовенства от финансовых обязательств легло тяжелым бременем на средние классы и крестьянство и еще больше обострило экономический кризис. Тем не менее великое государство оставалось сильным и в период экономического спада. Англия была процветающей страной, но не имела и четвертой части той мощи, которой располагала Испания. Даже Франция не обладала теми ресурсами, которыми все еще распоряжалась слабеющая испанская монархия. Хиреющее правительство держалось даже не на трех, а на четырех китах: серебряных рудниках Нового Света, рекрутах Северной Италии, верности Южных Нидерландов и полководческой гениальности генуэзца Амброзио Спинолы[21]. Монархия имела армию, лучшую в Европе, и могла содержать ее, поскольку серебро Перу в основном для нее и предназначалось[22], в ее распоряжении были база во Фландрии для покорения голландцев и генерал, который был способен это сделать. Если удастся вновь завладеть северными провинциями, то экономическое возрождение будет обеспечено для всей испанской империи.

Южные провинции Нидерландов (Фландрия), откуда и предстояло напасть на их северных соседей, вышли из войны с голландцами в 1609 году обедневшими и еще более зависимыми от Испании. Внешне тем не менее они казались процветающими. Подаренные в качестве приданого инфанте Изабелле, дочери Филиппа II, когда она выходила замуж за своего кузена эрцгерцога Альбрехта, эти провинции формально считались независимыми, по крайней мере до смерти ее супруга. Поскольку брак оказался бездетным, то в случае кончины Альбрехта им было уготовано возвратиться в лоно испанской короны. Естественно, старый эрцгерцог и Изабелла, несмотря на все свои старания поощрять национальные чувства и выдвигать повсюду фламандцев, строили политику так, чтобы она устраивала в первую очередь короля Испании[23].

Деятельные, великодушные, благочестивые и праведные, они искренне думали, что служат народу. Возрождение веры вдохнуло новые силы и способствовало единению нации; благодаря интеллектуальной экстравагантности двора Брюссель превратился в эпицентр европейских искусств, а дисциплинированная и хорошо оплачиваемая армия помогла оживить экономику по всей стране. Народ боготворил милосердную и отзывчивую эрцгерцогиню Изабеллу[24], ее популярность поднимала и авторитет правительства, и почти никто не замечал, что у эфемерной независимости нет будущего.

Южные и северные провинции разделяла произвольная граница, приблизительно соответствовавшая только оборонительной линии, которую смогли обозначить голландцы. Она, собственно, отражала неразрешенность конфликта, поскольку в ней не было ни религиозного, ни языкового смысла. На голландском языке говорили и в районах южнее границы, во Фландрии и Брабанте, католики жили и на севере, в Голландии, Зеландии и Утрехте, а протестанты — на юге[25]. Перемирие не привело к урегулированию ни религиозных, ни национальных противоречий. Оно на время сняло угрозу новой войны, но разрушило хрупкое единство мятежников.

Испанские Нидерланды, если даже и были внутренне слабы, по крайней мере жили единой семьей и имели сильное и популярное правительство. В то же время каждая из семи Соединенных провинций претендовала на независимые привилегии, невзирая на общность целей. В народе боялись тайных католиков, полагая, что их гораздо больше, чем на самом деле, особенно в трех провинциях, а сами протестанты разделились на два непримиримых лагеря. Некий элемент единства привносил Мориц, принц Оранский, сын Вильгельма Молчаливого, командовавший армией и исполнявший обязанности статхаудера. Но у него было немало врагов. Набирала силу партия, подозревавшая его в династических амбициях и опасавшаяся того, что страна, избавившаяся от тирании Габсбургов, попадет в иго к оранжистам. Две религиозные фракции, на которые разбились протестанты в Голландии, в общем-то и состояли из сторонников или противников принца Оранского. Рано или поздно они неизбежно столкнутся лбами.

Внутренние угрозы дополнялись внешними. Бурный рост голландской торговли вызывал раздражение англичан, бывших когда-то их союзниками, датчан и шведов. Активная внешняя торговля и перевод значительной части сельскохозяйственных угодий под молочное животноводство сделали голландские провинции зависимыми от польского зерна и норвежского леса. В результате расцвета городского предпринимательства национальное богатство сосредоточилось в нескольких руках, а основная масса населения испытывала нужду и роптала.

Англия, наиболее важная из трех северных держав, в 1618 году сама запуталась во внутренних разладах и вряд ли могла играть сколько-нибудь существенную роль в Европе. Правящий класс был слишком протестантский и настроен чересчур оппозиционно по отношению к абсолютизму, чтобы от него можно было ожидать поддержки альянса с Испанией. А с другой стороны, экономическое соперничество не позволяло ему и оказывать помощь голландцам.

Другие две северные державы — Швеция и Дания с подвластной ей Норвегией — равнодушными скорее всего не остались бы в случае конфликта. Обе страны были лютеранскими. И там и там всевластие короны пыталось обуздать амбициозное дворянство. В обеих державах правили чрезвычайно способные монархи, стремившиеся при поддержке купечества и ремесленников подчинить непокорный нобилитет. Из двух королей успеха мог добиться только моложавый швед Густав Адольф: его отец уже частично успел приструнить дворян, а разгромив царя России, он обеспечил своих купцов важнейшим южным берегом Балтики. Христиан Датский со своей стороны владел проливом Зунд и собирал там дань со всех проходящих судов. Поборы шли на укрепление власти короны. А как сюзерен Гольштейна он распоряжался ключевым стратегическим плацдармом на севере Германии.

Однако существовала еще одна северная держава или ее подобие — Ганзейский союз. Когда-то мощная конфедерация торговых городов теперь переживала упадок, а те из них, которые пока еще процветали, пытались вырваться из ее пелен.

Дания, Швеция, Ганзейский союз — они с ревностью относились и друг к другу, и к Голландии. Они могли объединиться лишь в аморфный альянс, но никак не в военный оборонительный союз против Габсбургов.

Но на Балтике была еще Польша, географически связанная с Северной и Центральной Европой и граничащая на востоке с Россией и Турцией, а на юге — с доменами Габсбургов Силезией и Венгрией. Польский король Сигизмунд имел династические узы и на севере, и на юге. Сын шведского короля, он мог наследовать королю Швеции, но лишился страны из-за веры. Сигизмунд был истым католиком и учеником иезуитов. Вследствие своих политических взглядов и религиозных убеждений — и вопреки требованиям польского сейма — он склонялся к альянсу с Габсбургами. Дважды он брал себе жену в этом семействе.

Северные державы разобщены, Сигизмунд ближе к Габсбургам, чем к ним, голландцы не в ладах друг с другом и со своим правителем — в этих условиях король Испании после истечения срока перемирия вполне мог подчинить себе Соединенные провинции. Если это произойдет, то Франция окажется зажатой между вновь объединившимися доменами Габсбургов на северо-востоке, на востоке и на юге. Правительство Франции, таким образом, больше, чем какая-либо другая монархия в Европе, было заинтересовано в том, что не допустить поражения голландцев.

К 1618 году Франция оправилась от религиозных войн и разбогатела на экспорте вин и зерна в Англию, Германию, Италию и Испанию. Южные порты успешно соперничали с Венецией и Генуей в левантийской торговле, страна стала европейской ярмаркой для сбыта сахара, шелка и специй. Доходы от импортных и экспортных пошлин выросли, что способствовало упрочению королевской власти и ее окружения. С другой стороны, повышение благосостояния не сделало более послушным торговое и сельское население, а дворяне-землевладельцы открыто выказывали недовольство и строптивость. В то же время достаточно значительное протестантское меньшинство возмущалось католицизмом королевского правительства и приветствовало бы любое иностранное вмешательство. К этой непреходящей внутренней болячке добавлялась внешняя угроза: испанские и австрийские агенты постоянно обрабатывали правителей приграничных государств Савойи и Лотарингии, представлявших удобный плацдарм для нападения на Францию.

Но у французского правительства имелся очень ценный потенциальный союзник. Папа как глава католического христианства должен был радоваться политике Крестового похода, взятой на вооружение династией Габсбургов, однако, будучи итальянским сюзереном, он опасался возрастания их могущества и на полуострове, и в Европе. По этой причине его святейшеству полагалось больше поддерживать их соперников. Ревность двух ведущих католических держав разъединяла Европу, и папа должен был считать своим высшим долгом их примирение и консолидацию католического мира. Наместнику Петра недоставало ни духовной силы, ни политических средств, Ватикан неуклонно отодвигался от Габсбургов, сближаясь с Бурбонами.

Французское правительство всеми силами поощряло альянс герцогства Савойя и Венецианской республики. Для Франции они были крайне важны. Герцог Савойский контролировал проходы через Альпы из Франции в Италию, и по этой причине дружбы с ним домогались и Габсбурги и Бурбоны. Он симпатизировал больше последним, когда робость не заставляла его повиноваться первым. С другой стороны, территория Венецианской республики граничила с Вальтеллиной на протяжении тридцати миль, а эта долина имела особую ценность для всей империи Габсбургов. По этой долине из Северной Италии переправлялись войска, материальные средства и деньги к верховьям Рейна и Инна, а оттуда — в Австрию или Нидерланды. Вся конструкция империи Габсбургов держалась на испанских деньгах и испанских войсках. Перекройте Вальтеллину, и конструкция рухнет. Не случайно Венецианская республика могла на равных разговаривать с династией. Не случайно эрцгерцог Штирийский и король Испании постоянно изыскивали возможности для того, чтобы поставить ее на колени, прежде чем она сделает это с ними.

Испанцы намеревались завладеть Вальтеллиной самостоятельно, но они не хотели ссориться со Швейцарской конфедерацией: один из ее кантонов — Гризон (Граубюнден), или «Серые лиги», — граничил с долиной с северной стороны. Они удовлетворились тем, что начали формировать свою партию в Граубюндене, а французы последовали их примеру. Эта долина была ахиллесовой пятой в оборонительных действиях Габсбургов в продолжение последующих двадцати лет.

В основе всей европейской политической системы от Испании до Польши и от Франции до восточных пределов шведской Финляндии и балтийских портов лежал один краеугольный камень — Германия. Гигантский конгломерат взаимозависимых государств, называвшийся Священной Римской империей германской нации, образовывал географическое и политическое ядро Европы. В борьбе Габсбургов с Бурбонами, короля Испании с голландцами, католиков с протестантами решающую роль будет играть Германия. Все правительства прекрасно это понимали и старались застолбить свои интересы в этой невероятно раздробленной стране.

Испанский король хотел завладеть Рейном для того, чтобы переправлять войска и деньги с севера Италии в Нидерланды. Королю Франции и голландцам были нужны союзники для того, чтобы помешать ему исполнить свой замысел. Королям Швеции и Дании требовались союзники для борьбы друг против друга, против короля Польши или голландцев. Папа стремился создать в Германии католическую партию, которая противостояла бы императору Габсбургов. Герцога Савойского интриговала идея быть избранным на императорский трон.

Рим, Милан, Варшава, Мадрид, Брюссель, Гаага, Париж, Лондон, Стокгольм, Копенгаген, Турин, Венеция, Берн, Цюрих, Кур… Так или иначе война коснется всех. Главным представлялось противостояние между династиями Габсбургов и Бурбонов. Вот-вот должен был разразиться конфликт между королем Испании и Голландской республикой. Однако войну спровоцировали восстание в Праге и дерзость князя на Рейне. Германия стала ее полигоном.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.