Брачные модели родителей

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Брачные модели родителей

Влияние моделей брачных отношений родителей, не говоря уже об их воздействии на психику ребенка, определяет в значительной мере формирование собственного представления ребенка о жизни в паре. Невольно представляя себя на месте родителя того же пола, ребенок неосознанно моделирует весь сложный спектр отношений с противоположным полом. Еще Карл Юнг утверждал, что «именно прочность связи с родителями бессознательно влияет на выбор мужа или жены – либо положительно, либо отрицательно». По Юнгу, не реализованные по причине следования искусственным мотивам жизненные переживания родителей вынуждают детей компенсировать не осуществленное родителями уже в своей жизни. Многие современные психоаналитики также говорят об использовании опыта своих родителей как «экрана всевозможных проекций» в собственной жизни, где каждый задолго до брака имеет сформированные модели совместной жизни, которые и пытается предложить партнеру.

Существует множество наглядных примеров, как отношение родителей в браке ставило в зависимость детей, совершающих часто странные и не поддающиеся логике поступки, выбирающих причудливые схемы собственных браков, с такими же проблемными узлами, с таким же отношением к тому или иному вопросу. Мало кому удается освободиться от негативных символов, полученных от родителей; разве что в случаях откровенного презрения к их форме отношений и выборе противоположных моделей. Хотя и тут неискушенных молодых людей могут подстерегать совершенно неожиданные ловушки.

Александр Блок может служить любопытной и одновременно типовой иллюстрацией неспособности освободиться от «проклятия» родительской модели. Его отец, согласно многим оценкам, «был непригоден к семейной жизни по причине какой-то атавистической, ненормальной жестокости», «держал жену впроголодь, бил ее», «был клиническим садистом, мучившим двух жен и окончившим свои дни одиноким неопрятным душевнобольным». Мать, по убеждению окружающих, тоже была если не истеричкой, то, по меньшей мере, нервной и болезненно капризной особой, впадающей в припадки беспамятства и меланхолии. Ее часто преследовали мрачные думы о том, чтобы лишить себя жизни, вылившиеся в три неудавшиеся попытки самоубийства. Наконец, третий персонаж, повлиявший на формирование будущего поэта, – отчим – совершенно примитивный солдат, разговаривавший с ребенком не иначе, как отрывистыми командами, языком тупой муштры, с брезгливостью и презрением. Лишенный любви, Блок не научился любить сам, изливая в стихах свою душевную боль и непреодолимую тоску. Психические ужасы детства преобразовались у поэта в невероятное болезненное расщепление желания: всех женщин он разделил на святых и проституток. Такое к ним отношение выросло у Блока в извращенно-абсурдное представление о браке: как бы не желая повторять в своей судьбе всего увиденного в жизни родителей, он отвергал физическую близость, оставляя для мужа и жены лишь «очищенную от грязи» платоническую любовь. Но наряду с этим у молодого Блока внутри клокотала непреодолимая жажда самца, которую он, почти не таясь от красавицы-жены, утолял в публичном доме.

Естественно, семейная жизнь поэта оказалась картонным домиком, еще недавно – красивым, а теперь разрушенным до основания. А надломленная психика его жены Любови Менделеевой (дочери создателя знаменитой таблицы) еще долго оставалась в плену долгого унижения; из отношений с Блоком она вышла оскорбленная и полная неверия в возможность быть счастливой. Так и не испытав сладости интимных отношений, уже через несколько лет супруги оказались абсолютно чужими друг другу, закрытыми друг для друга в эмоционально-энергетическом плане, лишенными лекарства чувственного общения. Более того, сам Блок, по всей видимости, в силу подавления родителем и отчимом и отсутствия успокаивающей материнской любви, вырос патологическим ипохондриком, даже мазохистом, ибо стремился к сильным женщинам, которые доминировали над ним. Черной птицей-колдуньей кружилась над сознанием Блока фатальная безнадежность и абсолютная неспособность организации не то что семейного уклада, но даже длительных межполовых и межличностных отношений. Этим злым призраком были врезавшиеся в мозг вечные разногласия между его родителями и вытеснение ими из своей жизни собственного сына. Несмотря на островки страсти в короткой жизни Блока, патологические впечатления детства привели его к ранней смерти, причину которой некоторые смелые авторы трактуют не иначе, как «медленное сознательное самоубийство».

Не менее поучительна история Ги де Мопассана, который так же, как и его пораженные нервными болезнями и пороками родители, не сумел создать семейного уюта, не сумел научиться любить, хотя на редкость ловко управлял страстью. Предчувствуя смертную агонию, которую растянула во времени удавка сумасшествия, писатель, которого называли символом бесстыдства своего века, заявил, что никогда не любил. Правда состояла в том, что могильным камнем для Мопассана стали уродливые отношения его родителей, и даже самоотверженная любовь матери не спасла заблудшую еще в детстве душу сына. Как поспешили зафиксировать биографы писателя-эротомана, его мать отличалась серьезностью и умом, тогда как отец оказался откровенным гулякой с «недалеким умом и слабым характером». Раздоры, происходившие на глазах у мальчика, самым непосредственным образом отразились на его судьбе. Но еще больше, чем семейные распри, на маленького Ги повлияла поведенческая модель отца – нетерпеливого ловеласа, почти не скрывавшего своих стремлений услаждать плоть. Разрываясь между отцом и матерью, Ги оказался не в силах отвергнуть отца; он тихо и безропотно принял для себя его формулу отношения к женщине, тогда как от матери впитал раннюю любовь к эмоционально насыщенной литературе. Исследователи жизни писателя указывают, что после развода родителей одиннадцатилетний мальчик «остался жить с матерью, сильной и волевой женщиной». «Он ее обожал. Отца своего Мопассан ненавидел. Эту ненависть он перенес на всех мужей вообще и до конца дней своих оставался холостяком». Впрочем, существуют и другие мнения на этот счет, а именно: факт «сердечной», по словам Эда Мениаля, переписки писателя с отцом указывает на признание его модели приемлемой для себя. Любя мать, он не сумел взять на вооружение ее отношение к браку, ибо и другие близкие к семье люди приложили руку к тому, чтобы окончательно испортить сценарий его жизни. Для начала стоит вспомнить дядю Альфреда, родного брата матери, который отвергал любовь и предавался самому изысканному разврату (дядя умер за два года до появления самого Ги). Очень многие ранние впечатления Мопассана были связаны с образом демонического и вместе с тем блистающего интеллектом дяди, а А. Лану вообще уверен, что болезненные галлюцинации и появление двойников в видениях писателя передались ему как раз от Альфреда Ле Пуатвена. Но, кажется, картину «дописал» до логического конца друг матери и его учитель Гюстав Флобер, который нередко сопровождал ученика в походах по домам терпимости и поощрял его беспорядочные связи с легковесными порочными женщинами. Разумеется, все это мало способствовало стремлению создать нормальную семью и углубляло дисфункцию любви Ги де Мопассана. Тихий разрушитель, он всю свою короткую жизнь лишь старался убить себя самым изощренным способом, и в конце концов ему это удалось.

Родительские образы сформировали у слишком многих людей стойкое желание отказаться от попыток испытать счастье в семейном жизни. Но диапазон влияния родительских моделей в действительности слишком широк и является поливариантным. Дети способны перестраивать свои собственные модели, если обладают достаточной волей и приобретают в процессе самоактуализации позитивноактивное мышление. Одним из таких примеров может быть жизнь Козимы Вагнер. Эта женщина, очевидно, вряд ли решилась бы на внебрачные и столь шокирующие для своего времени отношения со скандальным композитором, не имей она в качестве вполне принимаемого примера своих родителей. Тот факт, что Козима была внебрачным ребенком знаменитых и руководствующихся исключительно собственными правилами людей – композитора Ференца Листа и писательницы Мари д’Агу, – как бы открывал возможность плыть против течения, действовать в пику общественным представлениям о морали. Начать отношения с женатым мужчиной, будучи замужней светской женщиной, да еще имея детей от мужа, одинаково признаваемого в светском обществе и в музыкальном мире, – для такого резонансного поступка не только нужна воля, но и необходимо известное презрение к догмам. Именно модель отношений родителей наделила Козиму той особой внутренней свободой, на которую способны лишь редкие личности с завышенной самооценкой. А последующая защита семейных ценностей в жизни с Вагнером, по всей видимости, уже является доработанной формулой счастья, результатом осмысления значения семьи для себя самой и для имени своего слишком противоречивого мужа.

Гранитную прочность демонстрируют модели семейных отношений родителей Николая Рериха и Елены Шапошниковой, что не могло не повлиять на их собственные представления о семейной жизни. Неудивительно, что и один из сыновей Рерихов, Святослав, связав свою судьбу с индийской актрисой Девикой Рани, скопировал модель семейных отношений своих родителей и прожил с нею долгую и вполне счастливую жизнь. Вообще надо сказать, что мощная сила родительских моделей прослеживается во всех семьях, где присутствовали духовность и осознание особой миссии. Ничто так не повлияло на отношения в семье Сенеки Младшего и Паулины, Альберта Швейцера и Елены Бреслау, Артура Конан Дойля и Джин Лекки, Михаила Горбачева и Раисы Титаренко, как крепкие, ответственные и серьезные узы собственных родителей. Ко вполне успешному использованию опыта брачных отношений можно отнести семьи Марии Склодовской – Кюри, Эриха Фромма. Любопытный пример доминирования семейной традиции, передаваемой из поколения в поколение, можно найти в судьбе известной шведской писательницы Астрид Линдгрен. В юные годы она испытала серию психических потрясений: насилие и появление на свет нежданного ребенка, отказ от нее родителей в угоду общественной морали, бегство из семьи и горькое одиночество в большом городе. Но девушка не сдалась, не отказалась от смертельно заболевшего ребенка, а свое будущее связывала исключительно с семейным укладом – такова была доставшаяся от родителей незыблемая установка. В результате она оказалась женой своего собственного шефа, мужчины на двадцать лет старше ее, сумевшего разглядеть в глубине печальных, заплаканных глаз своей хрупкой секретарши потенциал замечательной хозяйки дома. Вероятно, не испытывая страстной любви к своему мужу, Астрид создала с ним крепкую успешную семью, ориентированную на здоровое потомство и претендующую на счастье, союз, очень похожий на тот, который она увидела ребенком, – союз собственных родителей, с их добропорядочными правилами, но без судорожной оглядки на мнение окружающих. То едва видимое, пронзительное счастье, которое можно было вырвать у движущейся в тупик судьбы, совершить тот единственно возможный финт, позволяющий фехтовальщику ускользнуть от острия шпаги и нанести ответный удар. Астрид, по всей видимости, оправилась от потрясений юности только через много лет, лишь выговорившись на страницах своих книг, извергнув из себя всю ту боль, которая сформировала в ней мучительный комплекс вины. Кажется, наиболее точное понимание ее самой знаменитой сказки выразил Дмитрий Минченок: «Малыш – это результат угрызений совести Линдгрен, а Карлсон – надежда на избавление от них». Не только эта, но и слишком много других историй убеждают: традиции рода, взгляда на брак и непосредственно отношения в семье родителей, наконец, корректирующее значение религии – это те краеугольные камни, на которых строится воспитательная система брака. И пары, о которых мы рассказали выше, доказали это своей жизнью лучше любого руководства по семейному счастью.

Копирование системы взаимоотношений мужчины и женщины иногда может быть ориентировано не на родителей, а на других, близких к семье людей, которые сыграли в жизни семей значительную роль, послужили примерами для организации всей жизни или развили стремление к определенным достижениям. Здесь нельзя не вспомнить Юлия Цезаря, который в качестве примера для себя избрал родного дядю Мария, сумевшего семь раз добиться высшей власти в республике – стать консулом. Любопытна избирательность копирования качеств дяди. Цезарь с удовольствием взял на вооружение бесподобную способность Мария ловко заигрывать с плебсом, опираясь на его убийственную силу в борьбе с оппонентами. Зато Цезарь совершенно по-иному воспринял слабость дяди Мария к алкоголю. Рассудив, что если даже такой волевой человек, как Марий, страдает от безудержного пьянства, то эту человеческую склонность стоит использовать: сам Цезарь отказался от злоупотребления вином, но старался, чтобы его собеседники не испытывали недостаток в дорогих винах. Цезарь скопировал еще одну страсть знаменитого родственника – к женщинам, но опять на свой лад. Властолюбивый и грубоватый Марий слыл необузданным развратником, да и Цезарь – тоже. Но если Марий использовал власть для достижения чувственных наслаждений, то Цезарь, не брезгуя плотскими желаниями, тем не менее больше использовал интимные отношения для приближения к власти. При этом оба не относились к браку с искренним благоговением, хотя выдавали себя за вполне примерных (с учетом нравов времени) мужей. То есть копирование отношений часто может преломляться, особенно в том случае, когда принимаются во внимание цели, стоящие на шкале ценностных координат выше семьи. Таким образом, Цезарь оказался несносным семьянином, хотя родительская модель выглядела вполне пристойно (в глазах масс и его собственная семейная модель казалась безупречной, и эта хитроумная уловка – тоже заслуга Цезаря).

Негативное копирование прослеживается у английского поэта Джорджа Байрона, который оказался способен испытывать страсть и пламенные порывы любви, но был абсолютно не готов к семейной жизни. Отца Байрона, крайне возбудимую и экзальтированную личность, прозвали в его окружении «сумасшедшим Джеком». Он прожигал жизнь, постоянно участвуя в любовно-развратных приключениях и дуэлях, сменявшихся, как безумные декорации его порочного, скандального мира. Печальным итогом исканий этого человека стало самоубийство; юному поэту в то время было шестнадцать – чувствительный возраст для впечатлений, оставляющих ядовитые следы в памяти.

Мать Байрона многие также считали душевнобольной. Тонко прочувствовавший внутренний мир Байрона Андре Моруа считал его «глубоко уязвленным человеком, который всегда держится настороже», к тому же способен «внезапно приходить в бешенство». Не испытавший настоящей любви со стороны родителей, он до конца своей короткой жизни не избавился от ощущения брошенного ребенка, от острого чувства одиночества. Поэтому его страсть к женщинам, как и желание выразиться, переливая боль души в волнующие строки, были попытками найти свою идентичность, свою форму взаимоотношений с миром. Кажется, он находил ее, когда тешил тщеславие победами на литературном или любовном поприще. В эти моменты он обретал ощущение полноценности, и его личность, словно состоящая из множества разрозненных, разобщенных кусочков, вдруг становилась единым целым. Откуда это стремление к обретению целостности, вполне понятно. Но в данном случае важнее выбор пути: неосознанно молодой Байрон, как и его отец, «вкусил порока». Увлекаемый собственными иллюзиями о любви, этот человек с быстро меняющимся настроением вступил в страстную кровосмесительную связь со сводной сестрой по отцу. Потом были тщетные попытки создать семью, но неспособный впустить кого-нибудь в свою жизнь и неготовый вникнуть в чужую, он добился лишь враждебности. К тому же в его стремлениях поиск любви-страсти стал доминировать, вытесняя все остальное. Вместе с пером он выбрал страсть в качестве формы самовыражения, и эта игра с собой в конце концов свела его в могилу в раннем возрасте. Любопытная деталь: он долгое время был пылким любовником графини Терезы Гвиччиоли, и такая роль его устраивала; однако едва появилась возможность жениться на этой женщине, так поэт бежал от любви как от чумы. Байрон ушел на странную, не имевшую к нему никакого отношения войну, чтобы сложить там свою одержимую несусветными идеями голову. Все попытки заглянуть в душу этого вызывающе дерзкого человека говорят о том, что неудержимое стремление добиться признания и скрыть свои проблемы, как психологические (прежде всего гомосексуальные влечения и болезненную экзальтированность), так и физические (в частности, врожденную хромоту), нашло неожиданный канал выражения, уже проторенный родителем. Антисемейную стратегию он принял как данность, как нечто понятное и дозволенное; в течение своего жизненного пути поэт еще больше расширил асоциальные порывы, свойственные своим родителям. Отношения с женщинами, так же как и поэзия, были для него способом доказать свою состоятельность как личности. Он не нашел в себе сил проникнуть в светлый мир семьи, почти осознанно заслонив его ширмой приторных и быстро преходящих радостей плоти.

Стоит подчеркнуть, что у мужчин брачная анемия напрямую связана с отсутствием или деформацией образа отца. Психологические сложности с восприятием образа отца как хорошего семьянина и неспособность отыскать в окружении достойную замену в качестве ориентира для моделирования поведения в паре не позволили создать счастливую семью таким известным в истории персонам, как Александр Македонский, Леонардо да Винчи, Исаак Ньютон, уже упомянутый Джордж Байрон, Людвиг ван Бетховен, Ги де Мопассан, Фридрих Ницше, Винсент Ван Гог, Генрих Шлиман, Иосиф Сталин, Альбер Камю, Александр Блок, Максим Горький.

Ярких примеров предостаточно на любом участке бесконечной ленты истории. Юный Нерон со страхом взирал на брак матери с безвольным и слабоумным императором Клавдием, безжалостно ею отравленным. У него не возникло четких ассоциаций с образом мужчины-отца, мужчины – главы семейства, поэтому и усилий для сохранения отношений в браке он предпринять не умел, не понимая и не признавая возможности развития полноценных отношений мужчины и женщины.

Почти так же и прославленный писатель Иван Тургенев, ненавидевший собственного отца, лишенного нравственной основы, неисправимого гуляку и беспробудного пьяницу, до конца жизни не сумел избавиться от его мрачной тени. Роковой конфликт с отцом возник в годы взросления, когда он неожиданно выяснил, что отец является любовником юной девушки, к которой он испытывал нежные сердечные чувства. Столь вопиющего вызова сын простить не мог; его сознание напрочь отбросило семейную роль отца, которая теперь вызывала только отвращение. Масла в огонь подлила мать, которая, подавляя сына во всем, развила в нем мазохистские влечения. Получив первый сексуальный опыт без всякого намека на любовь – с крепостной девицей, подосланной матерью, Тургенев испытывал противоречивое отношение к физическим контактам. Он оказался абсолютно неспособным создать семью, а гигантскую силу своего либидо устремил к возвышенному, похоже, исключительно

платоническому почитанию «женщины-мечты» – замужней певицы Полины Виардо. Эта мучительная, как рыдания, связь, продлилась до самой смерти писателя, подарив ему четыре десятка лет самоистязания и мученичества. В том, что этот тонкий певец любви, метко прозванный Даниилом Андреевым гениальным поэтом «первых свиданий» и «первых объяснений», так жестоко обошелся с самим собой, на всю жизнь оставшись одиноким, вина сотканных его сознанием образов ненавистного варвара-отца и нелюбимой матери.

Расщепление личности в связи с удручающим восприятием сумасшедшего отца у Фридриха Ницше приобрело столь значительные извращенные формы, что он признавал либо платоническую любовь, либо бордель. Контуры личности отца остались для него слишком расплывчатыми, не приобрели в сознании взрослеющего юноши никаких признаков мужчины, способного на союз с женщиной. Губительные для психики философа разрушения завершились с отвержением его Вагнером, в котором он бессознательно усматривал образ отца. Оказавшись полным изгоем, он уже не мог не только создать семью, но даже придумать для себя приемлемую, пусть и платоническую форму любви. Фанатично и судорожно вцепившись за самопознание, однажды он сам объяснил состояние своей личности: «С человеком происходит то же, что и с деревом. Чем больше он стремится вверх, к свету, тем глубже уходят корни его в землю, вниз, в мрак и глубину – ко злу».

Современный философ Альбер Камю никогда не видел своего отца и, будучи сыном немой и почти глухой от рождения женщины, не усматривал связи между браком и любовной страстью. Его попытка создать семью окончилась сокрушительной неудачей, а выбор избранницы, сексапильной и скандальной наркоманки, шокировал даже близких друзей. Интимная жизнь философа отражала его неподготовленность, диковатое и лишенное надежды на успех странствие в дебрях межличностных отношений. Точно и красочно изображая действительность, Камю изумлял своей личной неприспособленностью и непрактичностью в семейной жизни – и это было следствием того, что досталось ему в наследство от матери и отца.

Тут уместно сказать и о влиянии тех или иных семейных проблем на формирование женских убеждений в отношении заключения брака. Проблематичность и даже полная неспособность создать здоровую семью у таких известных женщин, как Елена Блаватская, Айседора Дункан, Коко Шанель, Мэрилин Монро, Мадонна, связаны с отсутствием семейных традиций (формирование личности в разрушенной или неполной семье) или их прямым негативным влиянием.

Но порой именно отвратительные отношения родителей зажигают в душах детей неугасимое желание создать прекрасную и неповторимую семью. Это желание дает им силы бороться с патологическим наследством несчастного брака своих родителей. Одним из примеров такого трансформированного подхода к созданию самобытной модели семьи можно считать брак Ярослава Мудрого с Ириной – Ингигерд с той оговоркой, что в стратегию мужчины тут достаточно ловко была вплетена стратегия женщины, ориентированной на традиционно крепкий, облагораживающий государство брак. Ярослав презирал отцовское циничное отношение к матери, которую он боготворил и считал святой. Ее боль и жизненная трагедия, которую в детстве Ярослав пропустил через свою душу, вкупе с установкой его избранницы на создание крепкой семьи усилили его духовное стремление создать «правильный брак» с ровными и уважительными отношениями между супругами. Точно так же к семейному моделированию подошел и Бернард Шоу – он избрал форму отношений с женой, которая являлась совершенной противоположностью отношениям его отца-пьяницы с матерью; у последней семья ассоциировалась с тюрьмой. И хотя его отношение к жене было снисходительно-от-страненным, с небольшой толикой эмоций, он видел и уважал в жене личность, выказывая почтительность, подобную той, что человек испытывает к дереву, тенью которого он пользуется в жаркий день. Хотя брак знатока изощренных парадоксов, прослывшего в истории яростным женоненавистником, с Шарлоттой Тауншенд никак не вписывался в понятие «счастливый», но являлся стабильным как раз в силу способности каждого невозмутимо относиться к непримиримому духу другого.

К сознательному формированию антимоделей, как правило, людей подталкивает неприязнь и даже враждебность к отцу или матери, а возможно, и к обоим. Чем выше порог враждебности, тем больше желание создать нечто абсолютно противоположное, нестандартное и контрастирующее с отношениями родителей. Успех таких браков может иметь две опоры: неустанный, полный решимости поиск иной модели отношений и встреченные партнер или партнерша, имеющие ясное представление о контурах альтернативного конструирования брака. Таким примером может послужить отношение к браку знаменитой оперной певицы Галины Вишневской, остро переживавшей в детстве бурный развод родителей, полное отчуждение матери и абсолютно равнодушное отношение отца. Восхитительная харизма отношений Галины Вишневской и Мстислава Ростроповича возникла из внутреннего, очень острого желания научиться любить и жить насыщенно. На этот союз, несомненно, положительное воздействие оказала модель родительских отношений в семье Ростроповича.

Тут, конечно, стоит добавить, что довольно часто можно говорить о коррекции родительских форматов отношений со стороны более старшего поколения: дедушек и бабушек, берущих на себя роль родителей. В судьбе Галины Вишневской это прослеживается настолько явно, что бабушку без преувеличения можно считать хорошим заменителем родителей. Так же влияние деда помогло при формировании мировоззрения Сартра проигнорировать комплекс безотцовщины, а воздействие бабушки положительно скорректировало направленность жизненных усилий Софи Лорен, в том числе обозначив семейные ценности как основу общего счастья и благополучия.

Лучшей демонстрацией влияния родительских моделей могут послужить те браки, которые были заключены в силу определенной необходимости. Традиция порой играет роль непрошибаемой стены, скалы, монументального сфинкса, величественно возвышающегося над сознанием. «Отца индийской нации» Махатму Ганди женили по местным обычаям – в тринадцатилетнем возрасте на девочке такого же возраста. Его представления о нравственности и поведении семьянина формировались в первую очередь под воздействием векового благочестия родителей, являвших собой эталон непогрешимости в семейной жизни. Разумеется, законы касты, подавляющая суть религии и атмосфера общины сыграли особую роль, но лишь дополняя родительские нравоучения. Только через годы после свадьбы муж и жена смогли осознать значение акта принудительного объединения в семью, но уже с детского возраста, когда волей старших оказались супругами, вели «предписанный» образ жизни. Наверное, если бы эти понятия не являлись частью внутренней системы миропонимания, безоговорочно и искренне принятой в душу, от внушений было бы не много толку. Но волшебная сила традиционного воспитания состояла для Ганди в вере в смиренную любовь к ближнему, обостренном чувстве чести и честности при невзыскательном образе жизни. В результате Махатма Ганди, пройдя через долгие периоды расставаний, сохранил в семье совершенно не меняющиеся, поразительно теплые отношения. В их центре были любовь и уважение друг к другу, развитые благодаря эмоциональной вовлеченности, подчеркнутому почтению ко всему, касающемуся семьи, и аскетическому подавлению любых желаний, выходящих за принятые нормы жизни. Естественно, что и Кастурбай, жена лидера нации, платила ему тем же, поддерживая мужа не только в тяжелые дни тюрем и голодовок, но и в его необычных решениях, свойственных святым и мученикам. Среди них выделяется абсолютный отказ от материальных ценностей, которым он обрек жену на жалкое существование без какого-либо намека на комфорт, да и на цивилизованный быт вообще. Созданию безмятежных отношений в семье не помешали ни необразованность Кастурбай, ни титаническая общественно-политическая деятельность Махатмы Ганди, забиравшая практически все его время.

Таким образом, принципы построения семьи родителями, родовые и религиозные традиции или их отсутствие играют основную роль при выборе молодыми людьми формы взаимоотношений между полами. В значительной степени речь идет о воздействии архетипа родителя, который часто оказывает самое сильное воздействие, ибо является неосознанным. В то же время можно говорить о способности зрелой личности провести ревизию родительских отношений, сознательно отказавшись от негативного опыта. Но это больше соотносится со следующим стратегическим фактором семейного моделирования – достижением психологической зрелости.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.