Ярослав Мудрый и Ирина

Ярослав Мудрый и Ирина

Хочу сначала объявить, что выше всего буду ставить Ярицлейва конунга [князя Ярослава].

Высказывание Ирины, согласно одной из норвежских саг

Наиболее примечательным в явлении этой пары миру оказалась оправданность средневекового принципа заключения матримониальных браков, когда требование времени и политической необходимости программирует совершенно разные психотипы к жесткому следованию исполнения навязанной роли и неуклонному стремлению действовать исключительно в рамках единых интересов. Часто такие злоумышленные союзы, создающиеся для дружбы против кого-то третьего, тянут за собой мучительный шлейф страданий и взаимного непонимания. Но порой случается, что универсальная психологическая программа делает свое дело и, словно в гигантской компьютерной игре, события развиваются по строго регламентированному сценарию. В самом деле, не является ли закостенелость традиции и безальтернативная психологическая установка колдовским самоочаровыванием, если нередко влюбленность можно разложить на последовательные акты воздействия самогипноза?

Брак новгородского князя Ярослава и скандинавской принцессы Ингигерд является не результатом слепого выбора внезапно воспылавших любовью сердец, а следствием цепи могущественных случайностей и ненасытного стремления к власти воителей того времени. Но мужчина и женщина, которым суждено было прожить вместе более тридцати лет, настолько четко выкристаллизовали свои миссии, настолько тонко прониклись взаимодополняющей силой своего неожиданного союза, что, кажется, сумели зажечь огонь любви, пронеся его сквозь толщу бушующего времени, наполненного опасностями войны и подспудными вызовами мнимого спокойствия. Спустя века весьма сложно воссоздать точные оттенки взаимоотношений, но, возможно, нюансы не так важны: разве есть большая разница для замерзающего в том, что согреет его – жар потрескивающего костра или мягкое тепло искусственного камина? Не стоит сомневаться в том, что сходное миропонимание оказалось отражением княжеского воспитания обоих. Но также очевидно, что далеко не каждая пара обладает столь впечатляющим даром двигаться навстречу друг другу, находить объединяющие, связывающие их нити, с решительным рационализмом отвергая все, что способно отвратить. Вначале они были чужды друг другу, эти люди, говорящие на разных языках и связавшие себя узами брака в силу политических обстоятельств. Но потом они все же сумели, поборов безразличие и отчужденность, создать союз, достойный подлинного уважения и восхищения потомков.

Похоже, жена Ярослава действительно была необыкновенной и даже выдающейся женщиной, потому что ее имя и деяния упоминают столь многочисленные летописи, что, пожалуй, ни одной женщине раннего средневековья не было уделено столько внимания современниками или сменившим их поколением. Вместе Ярослав и Ирина прожили долгую, богатую событиями и испытаниями жизнь; смерть-разлучница забрала сначала Ирину, а через три или четыре года простился с миром и Ярослав Мудрый. Возможно, пыль столетий скрывает негативные стороны отношений этой пары. Не исключено, что их «счастливый брак» является преувеличением склонных к гиперболизации летописцев, но то, что семейный корабль киевского князя и высокородной представительницы шведского двора удачно скользил по волнам времени, не вызывает никакого сомнения. Как и то, что «эластичность» взаимоотношений Ярослава Мудрого и Ирины достойна пристального внимания всех тех, кто искренне стремится обрести семейную гармонию.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.