ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ РОДА СЕН-ЖИЛЬ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

ПОСЛЕДНЯЯ ИЗ РОДА СЕН-ЖИЛЬ

Но род графов де Сен-Жиль еще не пресекся полностью; еще жила дочь последнего правителя Окситании Жанна Ту- лузская (1220—25.8.1271). Графство оставалось ее достоянием, ее приданым, которым в силу римских законов, действовавших в этой стране, она могла владеть самовластно. И еще оставались патриоты, которые жаждали всеобщего объединения вокруг трона природной государыни.

Жизнь Жанны — пример того, как судьба ломает человека. В пять лет ее выдали за четырехлетнего Гуго Лузи- ньяна, наследника графств Ла Марш и Ангулем. Девочку забрали у матери и передали в семью малолетнего супруга. Нетрудно предположить, что, отдавая Жадшу Лузиньянам, граф надеялся, что воинственные пуатсвинцы пожелают и сумеют защитить Священный Грааль от враждебных посягательств северян. Но вряд ли он раскрыл тайну Хранителей восьмилетнему ребенку.

Франция, во-первых, всеми силами противилась созданию на Юго-Западе мощной враждебной каолиции под английским протекторатом, что и символизировал этот династический брак, а во-вторых, недаром приложила немало сил, чтобы присоединить к королевскому домену богатое графство Тулузское.

Разгром мятежных графов, умело организованный королевой-матерью, позволил диктовать побежденным условия. В 1225 г. брак Жанны с Гуго Лузиньяном был расторгнут папой. Условия Парижского договора, навязанного Раймунду VII Бланкой Кастильской, требовали передать его единственную наследницу в королевский дом Франции. В договоре фарисейски указывалось, что, снисходя к униженным просьбам графа, король даст Жанне в мужья одного из братьев по своему усмотрению. Пока же девочка оставалась заложницей в Лувре.

На самом деле все было давно решено. Тулузской наследнице предназначался третий из выживших сыновей Людовика VIII и Бланки, принц Альфонс.

Девочка оказалась в плену французских лилий, и ее незнание обернулось для святыни благом. Быть может, неясные отголоски южных преданий время от времени приходили на ум тулузской наследнице, но королева Бланка сделала все, чтобы та забыла родину и стала истинной француженкой.

Надо признать, что о супруге Жанны известно удручающе мало — только даты рождения, смерти и отдельные упоминания в связи с важнейшими событиями эпохи. Однако, опираясь на эти скудные данные, можно попытаться воссоздать события тех давно прошедших лет.

Уже то, что этот сын получил имя в честь отца королевы, Альфонса VIII Кастильского, говорило об особом к нему отношении. В самом деле, этот слабый замкнутый ребенок был особенно любим Бланкой и отвечал ей неизменной привязанностью и преданностью. Он никогда не выходил из повиновения. Известно от Жана де Жуанви- ля, летописца Крестовых походов Людовика Святого, что даже «король действовал всегда согласно советам доброй матушки»; что уж говорить об ее некоронованных сыновьях. Умнейшая женщина своего времени, Бланка пользовалась непререкаемым авторитетом и правила Францией единолично до самой кончины. Она ненавидела так упорно сопротивляющихся еретиков-альбигойцев и всей душой желала их гибели. Королева положила сделать своего болезненного Альфонса государем жаркого изобильного Юга. Если же Господь не даст ему потомства — эта перспектива также хладнокровно рассматривалась — богатые владения графов Тулузских перейдут королевскому дому Франции.

Десятилетней Жанне Тулузской при дворе королевы предстояло получить достойное воспитание и укрепиться в истинной вере — ведь она прибыла из опасной еретической страны. Надо полагать, что этим вопросом ее будущая свекровь озаботилась в первую очередь. Жанне следовало также сдружиться с будущим супругом. На это отводилось несколько лет, поскольку жених и невеста были еще детьми.

Девочка больше не видела ни своего отца, ни матери и воспитывалась под контролем королевы Бланки. Выдающаяся правительница умела внушать не только страх, но и преданность, и принцесса Тулузская скоро оказалась под обаянием этой сильной личности.

Скорее всего, Жанну строго охраняли. В те времена захват наследницы, олицетворяющей право владения землями и титулами, рассматривался как дело обыкновенное; некоторых знатных и богатых наследниц похищали по нескольку раз. Королева не доверяла своему кузену Раймун- ду — он был вполне способен на такой отчаянный шаг.

Получив девочку, он мог отдать ее своей родительской властью в жены нужному человеку и снова создать на Юге очаг сопротивления владычеству Капетингов.

Имеется очень мало сведений о жизни Жанны во Франции. По-видимому, сдерживаемая железной рукой свекрови, она не проявляла никакой самостоятельности, угнетенная не только мыслью об угрозе со стороны отца лишить ее наследства, но и всеобщим подозрением по отношению к ней как к дочери покровителя еретиков. В детстве такие вещи могут создать комплексы на всю оставшуюся жизнь.

Жанна осознавала свою значимость как благородной принцессы и богатейшей наследницы. Однако ей постоянно внушали страх новой женитьбы отца и рождения у него сына. Тогда она теряла почти все — приданое, значение и будущее, поскольку в новом качестве была неинтересна королевскому дому Франции. Такие перспективы не могли внушить девочке большую любовь к отцу, тогда как большинство авторов неизменно подчеркивают глубокую привязанность Раймунда к дочери. Наверное, граф, занятый войнами и политикой, уделял не слишком много человеческого тепла ребенку, но существование наследницы определяло его положение в феодальном обществе. Отсюда — заинтересованность и внимание к Жанне.

Когда был заключен брачный договор Жанны Тулузской и принца Альфонса, точно неизвестно. Как уже говорилось, Бланка Кастильская и Раймунд Тулузский были двоюродными братом и сестрой, так что степень родства между их детьми требовала от Рима специального разрешение на брак. Такое разрешение было получено в 1229 г. Как возможные даты свадьбы называются 1234 и 1241 гг. Первая дата представляется более правдоподобной: королевский дом был крайне заинтересован привязать тулузскую наследницу к короне. Возраст жениха и невесты — 14 лет — позволял осуществить брачные планы, а слабое здоровье принца могло служить причиной откладывания его супружеской жизни на неопределенное время. Стала притчей во языцех тяжелая ревность, которую испытывала королева Бланка, видя сближение Людовика IX с его супругой Маргаритой Прованской. Но Альфонс не обнаруживал к своей нареченной той ласковости и нежной привязанности, которые выводили из себя Бланку в отношениях старшего сына и его жены.

В пользу 1234 г. свидетельствует и тот факт, что тогда состоялась свадьба короля, а в Среденевековье часто устраивали совместно сразу несколько свадебных торжеств. Если это так, то замужество Жанны Тулузской прошло совершенно незаметно для современников, коль скоро даже дата этого события неизвестна.

С другой стороны, свадьба принца королевского дома и тулузской наследницы мота состояться в 1241 г. по достижении Альфонсом совершеннолетия — ему исполнился 21 год. Известно, что в это же время он был посвящен в рыцари — это важнейшее событие в жизни средневекового дворянина могло быть связано также и с женитьбой.

Однако не надо думать, что, став посвященным рыцарем, принц Альфонс не сходил с седла и не снимал доспехов. Рыцарями являлись все те, кто реально сосредотачивал в своих руках власть. Рыцарство представляло собой элиту общества. Посвящая немощного брата в это высокое звание и признавая за ним владение богатейшими территориями Европы, Людовик IX объявлял его одной из высочайших персон королевства.

257

Французский король, а вернее, его властная матушка приурочила к совершеннолетию Альфонса передачу ему

9 Майорова Е. И.

графства Пуатье вместе с Овернью, что завещал еще Людовик VIII. Но их требовалось сначала отобрать у семьи ла Марш. Когда Людовик IX вместе с королевой-матерью привезли принца в Пуату, чтобы тот принял оммаж от своих вассалов, бароны попытались прогнать французов. Они призвали на помощь короля Англии Генриха III. И только победы короля Людовика при Тайльбурге и Сенте заставили англичан покинуть Пуату. Наконец, Капетинги утвердили здесь монархический порядок; однако эта победа в следующем веке привела к Столетней войне между Францией и Англией.

Все-таки, скорее всего, брак был заключен в 1234 г. Вряд ли королева Бланка рискнула до 21 года держать незамужней Жанну, такую бомбу замедленного действия: она могла влюбиться не в своего нареченного, ее могли похитить, в конце концов, она могла умереть от какой-нибудь болезни. Тогда неминумо появились бы сложности с наследованием Тулузы.

Когда бы ни был заключен брак, в Крестовый поход Людовика IX Альфонс отправился вместе с женой. С ними должен был отплыть и Раймунд VII. Однако он только попрощался в Эг-Морте с дочерью и зятем — нездоровье помешало ему присоединиться к крестоносцам. Здесь дочь и отец увиделись в последний раз.

Если задаться вопросом, была ли Жанна Тулузская счастлива, ответ может быть только отрицательным. Не исключено, что она любила и жалела своего болезненного супруга, вместе с которым выросла. Однако личные качества этого принца не особенно располагали к нежности и сочувствию. Невозможность иметь от него ребенка убивала в зародыше все добрые порывы, оскорбляла ее женское достоинство. Крепкая и здоровая женщина по вине мужаобречена была влачить существование бесплодной смоковницы.

Похоже, Жанна была привязана к Бланке Кастильской. Но после смерти королевы чары рассеялись, и горькая правда предстала перед графиней Тулузской с жестокой очевидностью. Милая тетушка, почти вторая мать, по существу, лишила ее наследства. Но чтобы ни заставила Бланка написать королевских юристов относительно наследственных прав Жанны, та и не думала отрекаться от своего сана и ощущала себя законной графиней Тулузской, маркизой Прованской, герцогиней Нарбоннской и прочая.

Как только Раймунд испустил последний вздох, королевский чиновник известил об этом королеву Бланку. Та незамедлительно организовала передачу власти представителям сына, нового правителя страны, и через двадцать дней консулы Юга уже принесли присягу графу Пуатье.

Тем не менее титулы унаследовала Жанна. Было очень кстати, что сейчас она находилась в Сирии; французы успели занять все командные посты и глубоко укорениться на завоеванной земле.

Не скоро весть о кончине графа дошла до крестоносного войска. Наверное, Жанна встретила ее со сложным чувством. Она была искренне верующим человеком, поэтому пыталась вызвать в себе надлежащую скорбь, но, скорее всего, основным переполнявшим ее чувством была радость освобождения. Наконец она получила то, что ей причиталось по праву рождения; можно было перестать бояться непредсказуемых поступков далекого и чужого человека—ее отца.

9*

259

О пребывании Жанны и Альфонса в Сирии имеется очень мало сведений. В частности, упоминается, что под Эль-Мансуром принц командовал правым флангом юоро-

Левской армии. Известно, какой катастрофой закончился этот Крестовый поход, вошедший в историю под названием Шестого. Войско крестоносцев было практически истреблено; султан писал своему наместнику в Дамаск: «Если хочешь знать число убитых, то подумай о морском песке, и ты Не ошибешься». Погиб первый «супруг» Жанны, Гуго XI Лузиньян. Король и его братья, Альфонс Пуатье и Карл Анжуйский, были взяты в плен.

Жанна находилась вместе с королевой Маргаритой в Дамиетте. Как героически, но вместе с тем женственно вела себя беременная на последнем сроке Маргарита, поведал в «Воспоминаниях...» очевидец и участник Крестового похода, преданный королеве Жуанвиль. Но никаких Упоминаний о Жанне, которая по всем расчетам должна была находиться рядом со страждущей родственницей, мы Не находим. Это не может не удивлять. Мало того что обе Женщины были замужем за родными братьями, и та и другая были южанками и происходили из Прованса; графиня Тулузская являлась важной фигурой — второй по значению После королевы. Тем не менее создается впечатление, что ее вовсе не было.

Едва оправясь после родов, Маргарита ведет переговоры о выкупе супруга и его братьев — и снова о Жанне ни слова. А ведь она была очень богата и, безусловно, внесла Какую-то сумму выкупа за Альфонса. За его освобождение султан потребовал четыре миллиона золотых.

Людовик IX остался в Сирии еще на четыре года, но его братья и настрадавшаяся королева с детьми вернулись во Францию. В этом списке опять не нашлось места Жанне.

Младший брат короля Людовика, Карл Анжуйский, убеждал невестку защищать свои права. Этот мрачный Меркантильный человек действовал небескорыстно. Он не зря улещал Жанну: женатый на наследнице графства Прованского, он надеялся по завещанию графини Тулузской получить еще и маркизат Прованский, а может быть, и более обширные владения.

Не подлежит сомнению, что Маргарита смертельно ненавидела Карла Анжуйского. Известно, что Жанна завещала ему значительную часть своих владений. Но эти факты никак не комментируются и не связываются между собой.

Остается предположить, что любые сведения о Жанне намеренно убирались из всех хроник и воспоминаний.

По возвращении на родину Альфонс после кончины королевы Бланки осуществлял регентскую власть вместе с братом Карлом Анжуйским. Затем с огромным рвением принялся за управление новыми владениями, доставшимися ему через жену. «Не чуждый гордости и ограниченного честолюбия, он любил самовластие».

Супруг Жанны, как почти все дети Людовика VIII, имел слабое здоровье. После торжественного въезда в Тулузу в октябре 1250 г. граф редко посещал свои южные владения и правил издалека. Его политика сводилась к целенаправленному выжиманию доходов из поддадшых. «Альфонс был государем алчным, старавшимся извлечь наибольшую возможную выгоду из своих земель». Что касается графини, то, хотя о ней почти ничего не известно, нельзя исключить, что она охотно отправлялась в свои наследственные домены, где ее принимали с почетом и любовью. Там она ощущала себя государыней, кем и являлась по праву рождения.

Во время представления Альфонса в качестве правителя тулузского графства перед обоими супругами явился виконт де Ломань и признал себя их вассалом за земли своего виконтства и все территории, зависимые от Ажене. За это ему было возвращено виконтство Овиллар и другие ранее конфискованные владения.

Ломани происходили от древних герцогов Гаскони. Они состояли в родстве со знатнейшими фамилиями Юга и с графами Тулузскими и являлись родоначальниками второго дома могущественных графов Арманьяков.

Альфонс приучал новых подданных к мысли, что он их господин по праву завоевания и по праву наследования. Может быть, болезнь мешала проявиться его депотизму во всей полноте и жестокости, но южанам и этого было довольно.

Кроме того, он беспокоился о духовном климате на приобретенных им землях и в силу этого всемерно поддерживал инквизицию. Ее успешные действия привели к почти полному истреблению еретиков, но воинствующая религиозность Альфонса требовала подвигов во имя веры. Он нашел ей применение в борьбе с засилисм евреев.

Несмотря на давление папы и церкви, тулузские графы в течение целого столетия оказывали могущественное покровительство евреям. Крестовый поход против альбигойцев отчасти вызван был тем обстоятельством, что Раймунд VI и его вассалы назначали евреев на некоторые публичные должности. За это, в числе других проступков, тулузскому графу и двенадцати главным его вассалам пришлось на совете в Сен-Жиле (1209) покаяться и поклясться, что в будущем они не станут назначать представителей избранного народа ни на публичные, ни на частные должности. Положение евреев ухудшилось, когда в 1229 г. Раймунд VII принужден был уступить Бланке Кастильской часть своих владений. Но еще более печальным стало их положение, когда после смерти Раймунда его наследство перешло к Альфонсу Пуатье.

Политика, которой держался по отношению к евреям Альфонс, напоминала политику его брата с той, впрочем, лишь разницей, что Людовик Святой стремился уничтожить в своем государстве ростовщичество, тогда как Альфонс желал лишь обогатиться. В качестве графа Пуату он даровал жителям JIa-Рошели привилегию, освобождавшую их от обязанности давать приют евреям. Он готов был также изгнать евреев из Пуатье и других городов при условии, что эти города возместят ему убытки, понесенные вследствие ухода евреев. Но те, очевидно, предлагали большие суммы за право остаться. Альфонс велел евреям носить отличительный знак, однако за плату он освобождал их от этой обязанности. Когда в 1268 г. ему понадобились деньги, он распорядился арестовать всех евреев в его владениях и подверг секвестру их имущество. Альфонс имел в виду повторить эту процедуру и на землях баронов, но последние воспротивились, так как сами получили от евреев много золота за право жить на их территории. Альфонсу пришлось уступить. Сенешалю бьшо приказано обещать евреям свободу за определенный выкуп и велеть им послать к графу двух из наиболее богатых узников для ведения непосред- ствеш1ых переговоров. В конце концов, евреи были выпущены на свободу, дав обещание уплатить крупные суммы. Результат этого грабежа не оправдал, однако, надежд графа, так как значительная часть денег, отнятых у евреев, попала в карманы его агентов.

Альфонс выделил большую сумму старинному бенедиктинскому аббатству Сен-Савен-сюр-Гартамп1, известному своими фресками, на расширение и строительство новых зданий. Такие пожертвования обычно делали бездетные супруги, моля Господа о ниспослании им потомства. Детей у супругов, как уже отмечалось, не было, вероятно, по причине хилости Альфонса, которого после возвращения из Святой земли разбил паралич. В Париже истово желали, чтобы его брак остался бездетным. Это было более чем вероятно, и на эту вероятность возлагались большие государственные надежды.

Болезненный, мнительный, трудолюбивый и угрюмый, Альфонс был столь же религиозен, как его брат, но «в нем не было величавой кротости духа, идеальных стремлений и готовности к самопожертвованию Людовика Святош». Полный надменности и ограниченного честолюбия, он усвоил в решениях формулу самодержавного го су/даря: «Так угодно господину графу». Вырисовывается не слишком привлекательный портрет ханжеватого брюзги, обиженного на весь свет и занятого только своими болячками и стяжательством. Учитывая, что Бланка Кастильская не ревновала Альфонса к его жене, он испытывал к Жанне весьма умеренную привязанность.

Как ни давили на Раймунда УП в Мо, он подписал завещание в пользу дочери Жанны, и никак иначе. Граф никогда не обязывался завещать свой удел французской короне. Это вызвало досаду королевы Бланки, но она нашла выход. По смерти графа Тулузе велено было присягать не «графине Жанне, ее супругу и их детям», а, наоборот, «графу Альфонсу, его жене Жанне и их детям». Как полагают почти все историки того времени, французское правительство, по сути, совершило политический подлог.

Бланку Кастильскую недаром называли «злым гением провансальской национальности». Она изменила порядок слов в завещании Раймунда: приказала поместить имя и титул сына раньше имени Жанны. Такой поворот дел королевские юристы объясняли тем, что «граф Раймунд ошибся». Графство согласно завещанию оставалось достоянием Жанны, ее приданым. В силу законов, действующих в стра- iic, она мота передать его после смерти мужа детям и за неимением детей — кому угодно; могла, овдовев, вступить в новый брак.

Жанна не была в момент смерти отца маленькой несмышленой девочкой. Ей исполнилось 29 лет, и, по- видимому, она устала от положения бездетной — причем не по своей вине — женщины. Учитывая, что ее не винили в бесплодии и никаких попыток дать ее мужу более плодовитую супругу, даже пожертвовав землями Жанны, не зафиксировано, окружающим было ясно, что ждать потомства от Альфонса не приходится. В перспективе у Жанны вырисовывался только монастырь. А пока она видела, что ее землями бесцеремонно распоряжаются, как считают нужным в Париже, ставя Альфонса, а не ее перед свершившимся фактом.

В Жапне крепло созпание, что она — законная государыня Тулузы. Ее жизнь была принесена в жертву интересам королевского дома Франции, а взамен ей не дали ничего — ни любви, ни детей, ни даже уважения. По мере того как самосознание Жанны возрастало и она, скорее всего, делала попытки изменить ситуацию, ее стали опасаться. Всевышний наградил принцессу крепким здоровьем, и ни- kio не поручился бы, что она, овдовев, не выйдет замуж вторично.

Как правительница Жанна не давала доказательств преданности французским интересам. Она вступила в некие отношения с родными на Юге. По-видимому, у нее завязалась дружба с представителями дома де Ломань, и она нашла в ней выход чувству привязанности; ведь в Париже графиня была, в сущности, одинока. Может быть, в ней заговорил голос крови, но не исключено, что в то время ей были доверены мистические знания о Святом Граале.

По странных} и неясным намекам относительно семьи Ло- мань можно предположить, что кто-то из Ломаней был исключительно близок к Граалю. Вероятно, одна из женщин этого рода была его Хранительницей или поддерживала Хранителей материально. Должно быть, графине Жанне раскрыли тайну священной реликвии и рассказали о трудностях, связанных с ее оберегом. Скорее всего, графине не было известно, где скрыт Грааль (все-таки она была женой врага), но она знала, что он есть, и именно его существование объединяет ее побежденных, но непокоренных подданных. Трудно поверить, что она не была посвящена в сокровенные тайны страны, принадлежавшей ей по праву рождения.

Здесь возникает законный вопрос: является ли случайностью, что во французской истории Священный Грааль и Жанна Тулузская окружены настоящим заговором молчания? Не исключено, что последняя правительница Юга оказалась связанной с загадочной реликвией более тесно, чем представлялось и хотелось французскому двору. Одинокая пренебрегаемая женщина с сильными чувствами, которые так и не были реализованы, могла стать самым пламенным адептом поклонения всесильной и таинственной святыне.

Результатом явилось завещание, составленное на самых законных основаниях, с соблюдением всех формальностей, с подписями семи свидетелей. В нем она оставляла области Альбижуа, Аженуа, Руэрг и Керси своей родствешшце Филиппе, племяннице виконта де Ломаня. Венессен она отказывала Карлу Анжуйскому. Никаких обоснований этого ее поступка мы не находим. О завещании французскому правительству было известно, и принцессе бьшо выражено крайнее недовольство. Сам факт передачи достояния южным родственникам, а не семье мужа, в которой она жила с детства, свидетельствует о существовании исключительно веской причины такого поступка.

Прижизненных изображений Жанны очень немного; нет и описаний се внешности, характера, привычек. Одной из самых знатных женщин Франции как будто и не существовало в природе. Лишь посмертная маска на гробнице являет потомкам ее лицо не только красивое, но и значительное. От такой женщины можно было ожидать чего-то смелого и энергичного. Ведь если Бланка Кастильская приходилась внучкой Алиеноре Аквитанской, Жанна была ее правнучкой. Испанская и польская кровь со стороны матери перемешалась в ней с анжуйской, аквитанской и гасконской кровью со стороны отца. Она все чаще вспоминала о своем происхождении и правах, хотя ее время безвозвратно уходило.

Обстоятельства складывались против нее.

В конце 60-х it. XIII столетия Людовик IX вновь встал во главе крестоносного движения. Можно изумляться настойчивости, с которой он преследовал свою заветную цель — освобождение Святой земли от мусульманского засилья, — несмотря на тяжкий урок, полученный во время предыдущего похода. Поздней весной 1270 г. армия крестоносцев во главе с королем, его братьями и сыновьями погрузилась на генуэзские суда, чтобы в очередной раз попытаться освободить от неверных землю, где претерпел мучения Спаситель. Среди знатных пилигримов вместе с Альфонсом Пуатье находилась и Жанна Тулузская.

Непосредственная цель похода еще не была определена. Считалось, что тунисский эмир обнаруживает склонность к христианству и что привлечение его в лоно католической церкви даст сильного союзника для последующей войны с египетским султаном. На самом деле Людовик оказался жертвой ловкой политической интриги, целью которой было подчинение Туниса власти Сицилийского королевства, ще правил Карл Анжуйский.

О печальном окончании этого злосчастного похода хорошо известно. Никакие политические и религиозные цели достигнуты не были. Непривычная африканская жара привела к эпидемии во французском лагере. Смерть унесла короля-пилигрима Людовика IX, его сына Жана Тристана, папского легата и множество знатных вельмож. Заразились Альфонс Пуатье и ухаживавшая за ним Жанна. Была их болезнь чумой или дезинтерией, теперь не так уж важно. Главное, что они выжили в тех ужасных условиях. Но здоровье супругов не могло быть крепким после перенесенного недуга и тяжелых душевных потрясений. Они рассчитывали поправить его итальянским климатом и провели зиму на Сицилии, а весной из Неаполя морем отправились в Геную. Как сказано в одной итальянской летописи, граф Альфонс еще на Сицилии почувствовал себя настолько больным, что, боясь умереть на чужбине, потребовал доставить себя на родину. Смерть застала его 21 августа 1271 г. близ Сиены.

Кончина графа Пуатье не была неожиданной, скорее удивляло, что он так долго продержался. Но спустя три дня после его смерти у вполне здоровой Жанны начались мучительные припадки и, прежде чем успели оказать ей помощь, последняя представительница Сен-Жильской династии скоропостижно скончалась в возрасте 51 года.

Смерть Альфонса Пуатье и его супруги была весьма выгодна новому французскому королю Филиппу III. Перед отъездом в роковой Крестовый поход Альфонс оставил относительно своих владений частное завещание, не имевшее юридического значения. Но после устранения с политической сцены Жанны Тулузской оно становилось официальным документом. Поэтому предположение о насильственной смерти Жашгы вовсе не кажется нелепым. Об этом долго говорили на Юге, несмотря на строгое запрещение. В Италии слухи об отравлении «последней отрасли графов Тулузских» были занесены в официальную генуэзскую летопись.

Завещание Жанны тотчас было признано недействительным. Принцессе Филиппе и Карлу Анжуйскому парижский парламент наотрез отказал в их претензиях на се наследство. Впоследствии был принят закон, согласно которому все уделы во Франции по прекращении мужского колена как выморочные должны переходить к короне. Дочь Филиппы де Ломань, Марксзия де Талей- ран, пыталась сохранить за собой виконтство Ломань, но принуждена была уйти в монастырь. Ее земли последовательно передавались принцам из дома Капетингов, затем перешли в семью де Го и достались племяннику папы Климента V.

Филипп III не был выдающимся монархом. Человек дюжинный, ограниченный, он постоянно находился под влиянием более сильной личности. Сначала это была мать, королева Маргарита; затем жена — Изабелла Арагонская. Она погибла, возвращаясь из злосчастного Крестового похода, когда на большом сроке беремегаюсти при переправе через реку ее сбросила норовистая лошадь. Очередным кумиром Филиппа стал его дядя Карл Анжуйский. Он вовлек слабовольного племягашка в войну с Арагоном. И здесь Филипп проявил странную заиптересовашюсть не только приграничными территориями Испанского королевства, граничившими с Окситанией, что было бы резонно. Он требовал сдать ему замки, в которых, как считали современники, нашли последнее пристанище уцелевшие катары.

Что это — совпадение? Или король так ненавидел ересь, что желал во что бы то ни стало уничтожить даже последние, почти незаметные ее следы? Или все-таки его интер- совали тайные знания, которыми якобы обладали еретики?

Филипп III совсем не походил на своего рационального сына Филиппа Красивого и наивно верил в волшебство. Летописец с легкой издевкой рассказывает, как монарх обращался к некоей гадателышце, чтобы узнать, верна ли ему его вторая супруга Мария Брабантская. Воображение романтичного Филиппа определенно будоражило сказание о Святом Граале. Вероятнее всего, ему хотелось волшебным образом с помощью тайных сил стать самым могущественным правителем Европы. Он пламенно мечтал об императорском престоле. И, возвращаясь из гибельного похода на Арагон, уже смертельно больной, король Филипп Отважный, должно быть, горько сожалел, что не сумел овладеть священной реликвией, дающей власть, могущество и бессмертие.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.