Гладко было на бумаге…

Гладко было на бумаге…

Летом 1949 года семья Хрущева отдыхала в бывшем царском Ливадийском дворце, где четыре года назад проходила встреча Сталина с лидерами западных стран. Хрущев гордо вышагивал по просторным залам дворца, подходил к столу, за которым заседали главы правительств, садился то в одно кресло, то в другое и надувал щеки. В его воображении не Сталин проводил эту встречу, а он сам… «Я им задам перцу, – говорил он сам себе, – покажу кузькину мать. Это Сталин церемонился, а я…»

Хрущева никогда не мучило чувство собственной неполноценности. Он всегда был уверен в себе. Знал, что при любых обстоятельствах может выйти сухим из воды. «Вот как ни ловок был Каганович, – думал он, – а я ведь его легко переиграл». Единственное, что не давало ему покоя – так это зависть. Он завидовал Молотову, Жукову, Берии… Примерял их посты на себя и был убежден, что лично он повел бы все дела лучше. На посту министра иностранных дел он этих там всяких англичан и американцев обвел бы вокруг пальца и слова не дал бы им сказать.

«А взять Жукова. Трижды Герой Советского Союза, маршал, а я разве меньше его был на фронте, – думал Никита Сергеевич, – а мне ни разу не дали Звезду Героя».

Однако свое недовольство он тщательно скрывал за добродушной и открытой улыбкой, мнимой доброжелательностью и простецкой ненавязчивой дружбой. Многие в окружении Сталина считали его недалеким и ограниченным человеком, а он, будучи, как говорится, себе на уме и не пытался кого-либо переубедить в обратном. Он избрал другую тактику – неизменно быть на виду у Сталина. Когда Иосиф Виссарионович заговорил о необходимости увеличения производства сельскохозяйственной продукции, он тут же выступил с новой инициативой – завалить страну мясом и салом.

– А как вы это сделаете? – спросил Сталин. – Для развития животноводства нужна кормовая база. А ее очень не просто создать.

– Товарищ Сталин, я все продумал, – сказал Никита Сергеевич. – Чтобы обеспечить животных кормами, нужно увеличить посевные площади под кукурузу и чу-мызу.

– А как же быть с производством пшеницы? – усомнился Сталин. – Стране нужен хлеб.

Хрущев и здесь нашелся.

– За счет лучшей пахоты и внесения удобрений, – сказал он, – мы повысим урожайность.

В логике Хрущеву было трудно отказать. В спешном порядке тогдашний министр сельского хозяйства

В. Мацкевич был откомандирован в Китай для закупки семян чумызы. Десятки тысяч гектар лучших украинских черноземных полей были отданы под посевы этой незнакомой культуры. Стали ожидать кормового чуда. Однако из хрущевской затеи ничего путного не вышло. Тут, как говорится, гладко было на бумаге… Чумыза дала низкие урожаи. Это был сильнейший удар по всему животноводческому комплексу. Однако, всю эту круто заваренную кашу, Хрущеву не пришлось расхлебывать. Его к этому времени Сталин отозвал в Москву, а его сменщики бросились к Мацкевичу с просьбой выделить корма для содержания животных. Никто не мог понять, как Украина, считающаяся житницей всей страны, не имеет своей кормовой базы. О том, что в этом большая «заслуга» Никиты Сергеевича, как-то не вспоминали.