Прожектерство

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Прожектерство

Как только Украину освободили от фашистских захватчиков, Сталин отозвал Хрущева из армии, где тот был членом военного совета 1-го Украинского фронта.

– Советник и генерал вы никудышный, – сказал ему Иосиф Виссарионович, – возвращайтесь к гражданским делам.

Хрущев молчал, понурив голову, потом пролепетал:

– Военному делу не обучался.

– Это я знаю, – сказал Сталин, – проваленная вами с Тимошенко харьковская операция обошлась потерей двадцати дивизий. Если бы мы сообщили стране всю полноту той катастрофы, которую пережил фронт, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто…

Хрущев не проронил ни слова в свое оправдание. Однако после смерти Сталина, он всю вину за поражение Красной Армии под Харьковом взвалил на Сталина. Он мстил ему за то, что тот не признал в нем крупного военного специалиста. Хрущев в своих мемуарах, договорился до того, что стал утверждать, что победа в Отечественной войне была одержана не благодаря героизму Красной Армии и полководческому искусству Сталина и его генералитета, а вопреки им, что Советский Союз вообще не одержал бы победу, если бы не США. Об этом ему, якобы – какая наглость! – с глазу на глаз сказал сам Сталин. Естественно, эту хрущевскую болтовню сразу же подхватили за океаном, где во время войны не разорвался ни один снаряд, и захотели украсть нашу победу. Им всячески пытались и пытаются в этом помочь нынешние хрущевцы и новоявленные «историки– советологи».

Но все это будет уже после смерти Сталина, а в тот день, когда Иосиф Виссарионович отозвал Хрущева с фронта, Никита Сергеевич смиренно ожидал своей участи.

– Войне пока не видно конца, – сказал Сталин, – но мы тут как-нибудь справимся с фашистами без вашей помощи, а вы отправляйтесь на Украину. Там работы невпроворот. Вы знаете эту республику, знаете людей, вот и займитесь восстановлением народного хозяйства.

Украина пережила страшное время оккупации и лежала в руинах. Были разрушены семнадцать тысяч городов и поселков, сотни тысяч деревень и хуторов выжжены дотла. Разрушены и превращены в развалины две тысячи заводов и фабрик, уничтожено тысячи километров железнодорожных путей, опустели и обезлюдели сто тысяч колхозов и совхозов. Чтобы восстановить разрушенное войной хозяйство, требовалось время и нечеловеческие усилия. Но Сталин не мог ждать. Война диктовала свои условия.

– Первоначальной вашей задачей, – сказал он Хрущеву, – является восстановление металлургической, коксохимической и угольной промышленностей. Фронту нужен металл. Я уже не говорю о необходимости скорейшего восстановления городов и поселков, колхозов и совхозов. Это никак нельзя откладывать в долгий ящик.

– Выполним ваше указание, товарищ Сталин, – отрапортовал Хрущев, и хотел было подняться, но Сталин жестом остановил его.

– Я надеюсь на вас, товарищ Хрущев, – сказал он, – если вам потребуется помощь, звоните прямо мне.

На следующий день Никита Сергеевич выехал из Москвы в Киев. Здесь он увидел страшную картину разрушения. Его довоенный особняк также сгорел дотла. Но он присмотрел себе новую, еще более роскошную резиденцию– дом, который до революции принадлежал богатому фабриканту. Это было массивное одноэтажное здание с крыльями и верандами, с богатой резьбой по каменным стенам. Хрущев переехал туда в начале 1944 года, а в апреле, в день своего рождения, уже принимал гостей. К этому времени он уже был полновластным хозяином республики – Первый секретарь ЦК Украины и глава правительства. Поэтому гости не скупились на похвалы, называя Хрущева великим ленинцем и сталинцем. Говорили о его прозорливости, ясном уме, доброте и искренности. Именинник, млея от похвал и желая показать себя скромным, просил не восхвалять его, так как он всего лишь ученик великого Сталина, и если у него и есть заслуги, то достиг он их благодаря его мудрой политике. Однако гости не унимались. Особое мастерство в подхалимаже проявил Максим Рыльский, восхваляя те добродетели в Хрущеве, о которых Никита Сергеевич не имел никакого понятия.

«Торопливость вообще чужда нашему дорогому Никите Сергеевичу, – вещал поэт, – он не только размышляет, но и заставляет размышлять своего собеседника. И часто собеседник еще до того, как заговорит наш дорогой Никита Сергеевич, начинает вдруг понимать, что дело, о котором он говорит, может быть освещено совсем по-иному».

Стол ломился от яств и бутылок с шампанским, водкой и коньяком. Гости были пьяными и веселыми, а именинник удовлетворенным и счастливым. Когда хвалебный поток речей иссяк, он заговорил сам и выложил свои самые сокровенные идеи. Здесь Никита Сергеевич, что называется, переплюнул прекраснодушного гоголевского Манилова, мечтающего о том, «…как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или через пруд выстроить каменный мост, на котором были бы по обе стороны лавки, и чтобы в них сидели купцы…»

Мечта Манилова ничто по сравнению с замыслами хорошо подвыпившего Хрущева.

– Знаете ли вы, что я собираюсь сделать? – спросил он гостей и, сделав длительную паузу, улыбнулся. Гости молчали.

– Нет, вы ничего не знаете, – продолжал Никита Сергеевич, – я собираюсь вспахать и засеять миллион гектаров между Днепром и Ирпенем. Здесь мы будем выращивать овощи и тыквы вот такой величины, – Хрущев раскинул руки в обе стороны, показывая величину тыкв, – таких тыкв в мире нет, а у нас будут. Киев мы завалим овощами и фруктами.

Гости зачарованно слушали вождя.

– Но это еще не все, – продолжал Хрущев, – мы построим молокопровод – проложим подземные трубы, по которым будет подаваться молоко от пятисот тысяч коров в город. Молоко будет поступать на раздаточные базы, а оттуда – свежее, парное – доставляться прямо в сверкающие новые магазины.

Это сообщение потрясло гостей.

– А когда это будет? – робко спросили они Никиту Сергеевича.

– Я думаю, скоро, – улыбнулся Хрущев, – скорее, чем вы думаете. Я уже создал комиссию и приказал ей подсчитать, сколько для этого потребуется труб, дорог, магазинов, раздаточных баз и прочих сооружений.

О коровах, кормах и о том, что Украина лежит в развалинах, а народ голодает, он как-то не вспомнил.

О прожектерских планах Хрущева узнал Сталин и тут же позвонил ему.

– Вы собираетесь выращивать тыквы величиной с трамвайный вагон, – сказал он, – а парное молоко подавать в магазин по молокопроводам…

Никита обомлел. «Доложили, сволочи, – подумал он, – никому ничего нельзя доверять».

– Это преувеличение, товарищ Сталин, – пролепетал он. – Я ничего подобного не собираюсь делать.

– Почему же, – не то спросил, не то удивился Сталин, – проект хороший, только осуществить его можно лет через сто. Вы, товарищ Хрущев, опять слишком далеко забежали вперед. Вернитесь назад и расскажите, как обстоят дела с восстановлением шахт и нужна ли вам помощь?

Хрущев вздохнул с облегчением – Сталин не стал распекать его за прожектерство.

– Помощь пока не нужна, товарищ Сталин, – пролепетал он, – справимся сами и выполним ваше указание.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.