Письмо шевалье де Кампредона

Письмо шевалье де Кампредона

О смерти государя императора Петра Алексеевича документально известно следующее. 29 октября 1724 года вблизи Лахты, во время сильного шторма села на мель шлюпка с матросами. Находившийся в это время в Лахте Петр I вместе с моряками участвовал в спасении терпящих бедствие и довольно долгое время провел в ледяной воде. Возникла сильная простуда, и император слег. Правда, опасений его состояние тогда не вызывало: подобные простуды бывали у государя и прежде — он никогда не боялся ветра, сквозняков, а на судостроительные верфи ходил в парусиновой матросской куртке, даже в зимнюю стужу.

Действительно, через некоторое время наступило улучшение. Пренебрегая советами медиков, царь вновь занялся государственными делами, не избегая также обычных для его двора пиров и веселья. В начале 1725 года он вновь заболел, но, несмотря на жар и слабость, до 19 января продолжал заниматься делами. Потом слег, провел десять дней в жестокой горячке и умер 28 января 1725 года. Умер, не сделав распоряжения о наследнике, из чего следует вывод: все эти десять дней умирающий практически не был в ясном сознании.

Именно в этот день, 28 января 1725 года, посланник короля Франции Людовика XV в Швеции шевалье де Кампредон пишет своему государю письмо. И в этом письме подробнейшим образом описывает, как должна сложиться ситуация с дипломатическими отношениями между Россией и западными державами после смерти Петра I (не в случае смерти, а именно после смерти!), и как должны вести себя западные державы с Россией, дабы не допустить продолжения ее возвышения, наступившего после триумфальной победы в Северной войне и заключения Ништадтского мирного договора.

Что же, выходит в день смерти императора Кампредон уже знал о ней? Это при отсутствии телефона, телеграфной связи, не говоря о радио и телевидении?

Телепатия? Может, и в самом деле ушлый французский дипломат был еще и спиритом? Сказать бы — верится с трудом, но если честно, вообще не верится!

Можно, конечно, допустить, что, узнав о тяжелой болезни Петра Алексеевича, а продолжалась она, как было уже сказано, десять дней, опытный дипломат твердо уверился в неизбежности кончины русского царя и решил опередить своих коллег, сразу проявив прыть. Но возникают другие соображения. Во-первых, Петр неоднократно болел и прежде, и случалось, болел тяжело. Во-вторых, государю было пятьдесят три года, возраст не молодой, но еще вовсе не старческий, и, несмотря на целый букет заболеваний, он был еще достаточно крепок. Так что с уверенностью писать о его неизбежной смерти было со стороны шевалье де Кампредона довольно самонадеянно.

Если только он не ЗНАЛ ЗАРАНЕЕ, что Петр обречен.

И вот тут уже не приходится говорить об интуиции. Дипломат должен ею обладать, но не имеет права полностью на нее полагаться.

Сразу, как в настоящей детективной истории, возникает множество других вопросов. Если мы имеем дело с (простите за современную терминологию) заказным убийством, то кем оно было заказано и почему? Если след ведет в любую из иностранных держав, то не поздно ли спохватились? Северная война была уже проиграна, пренеприятный для Швеции, Англии, да и других европейских стран Ништадтский мир заключен, и тут уже ничего нельзя было исправить. Наконец, при чем здесь именно Франция, и кто такой шевалье де Кампредон, всего лишь посол французского короля в Швеции? Правда, да, в Швеции, пострадавшей от этого самого Ништадского мира более всего. Но почему дипломат из Франции решил предложить Западу свою программу действий?

И последнее: если допустить, что в январе 1728 года русский император был действительно убит, то какое влияние это оказало на дальнейшую судьбу России и Европы?

Добились ли те, кто «заказал» Петра Великого, своей цели, или убийство оказалось бесполезным?

Чтобы ответить на эти вопросы, придется провести своего рода расследование, учитывая только, что теперь, спустя почти три века после случившегося, сделать твердые и однозначные выводы уже невозможно. Мы можем только ДОПУСТИТЬ вероятность и обосновать ее.