Глава 17 Первая гражданская война в России

Глава 17

Первая гражданская война в России

Владимир был сыном Святослава и ключницы Малуши – рабы, как ее аттестует летопись. За то его прозывали «робичич». Но он был законным сыном, рожденным в браке (с обычаем многоженства покончит чуть позже христианство). Владимир, наряду с другими своими братьями – Ярополком и Олегом, – был наследником великокняжеского престола, но его статус в силу положения матери был несколько иным. Ключник или ключница, распоряжавшиеся припасами княжьего дома, по нормам феодального права должны были быть рабами. «Русская Правда» определила положение ключника следующими словами: «А се третье холопство, привяжет ключ к себе без ряду». Без ряду – значит без договора, без каких бы то ни было прав. Это холопство – полное, рабство в прямом смысле слова. И если искать какие-то начальные впечатления, отразившиеся на характере будущего правителя Руси, то, несомненно, они связаны с обидой за мать.

Отцом Малуши был Малк Любечанин. Был у нее также брат Добрыня, который опекал юного Владимира. Именно он посоветовал новгородцам пригласить на княжение своего воспитанника. Святослав самолично посадил Ярополка в Киеве, Олега у древлян, но относительно Владимира он никакой инициативы не проявлял. Почему же новгородцы откликнулись на предложение Добрыни и попросили Святослава прислать к ним Владимира? В большой политике ничего просто так не бывает. Добрыня чего-то пообещал новгородским боярам в случае их согласия, а те чего-то потребовали от него взамен. Относительно последних все более-менее понятно. Новгородцам до времен Ивана Грозного жилось тем слаще, чем горшей была судьба киевлян. Они хотели повелевать Киевом и готовы были платить за реализацию этого плана наличными. Ну, а что же Добрыня? Был он обыкновенный воин и отважный защитник юного князя или ловкий авантюрист, преследовавший свои корыстные цели?

Начнем, прежде всего, с одной чрезвычайно поучительной ошибки, растиражированной в тысячах, а то и в миллионах изданий. В летописном Добрыне обычно видят былинного богатыря Добрыню Никитича. Но это заблуждение. Твердых оснований для отождествления дяди Владимира со знаменитым русским богатырем нет. Совпадают имена, но разве этого достаточно? Отчества у них уже разные: один – Никитич, другой – Малкович. Более того, Никитич родом из Рязани, а Малкович – уроженец Любеча. Как видим, отличий вполне достаточно, и всякие попытки совмещать былинного и летописного Добрынь являются не более, чем фантазиями отдельных историков. Кстати, летопись нигде не говорит о выдающихся военных навыках дяди Владимира. А ведь это самый главный признак, по которому следовало бы сравнивать двух героев! Мы не располагаем ни одним примером, где хотя бы намекалось на его богатырские подвиги. Воеводой Владимира был не он, а Волчий Хвост. И когда после осмотра пленных болгар Добрыня говорит князю: «Все они в сапогах. Эти дани нам не дадут – пойдем поищем лапотников», то за этими словами нам видится не бесстрашный воин и защитник земли Русской, а прагматичный грабитель, настроенный выбрать соседа послабее и обобрать его. Версия о богатырской природе Добрыни Малковича искусственно внедряется в сознание людей, чтобы облагородить его образ. Это обыкновенный «агитпроп».

Гораздо большего интереса заслуживает совершенно иная точка зрения на Добрыню, сына Малка Любечанина. Имя «Малк» типично еврейское, на иврите «малк» или «мелех» означает «царь». Но тогда дядя Владимира – еврей, по крайней мере, по отцу. То же самое следует сказать и о его сестре, матери Владимира. Имя Малуша – уменьшительно-ласкательное от еврейского Малка – царица, оно свидетельствует о высоком статусе человека в еврейской среде. В связи с этим не исключено, что Малка по своему происхождению была из рода хазарских царей, власть которых пресек отец Владимира Святослав своим походом на Итиль. Да и стал бы узаконивать свой брак Святослав с простой рабыней? Отчего-то историки молчат на эту тему, мол, всякое бывает. Но здесь, похоже, та ситуация, когда надо держать ухо востро. Дело в том, что по-еврейски «рабби» значит учитель, раввин, и если только принять гипотезу о еврейских корнях крестителя Руси, то сразу же изменяется и его общественный статус. Он уже не сын рабыни, а внук раввина, потомок хазарских царей. К тому же, вряд ли случайно, Владимира именовали на хазарский манер «каганом земли Русской».

Большинство исследователей избегают обсуждения темы «Владимир и евреи», ссылаясь на то, что князь все равно не принял иудаизм, и в его характере победила русская «половинка», унаследованная от отца. Но это в корне неправильно. Хазарская (еврейская) партия в Киеве влияла на политику страны. Она горела жаждой мести за разгром Хазарского каганата, за утрату контроля над торговыми путями через Русь. Сделать иудаизм официальной религией Руси, по тем временам, было задачей нереальной. Русичи прекрасно помнили судьбу Хазарского каганата. Поэтому хазарские евреи действовали более изощренно. Они выступили в качестве третьей силы, искусно лавируя между язычниками и христианами. Планы этой третьей силы и претворял в жизнь летописный Добрыня.

Традиционно, характеризуя политические решения Владимира, историки ограничиваются анализом противостояния языческой и христианской партий. Но это упрощенный и крайне примитивный подход. К тому же он совершенно не проясняет личность самого князя. Владимир предстает как некая «плоская» фигура, имеющая всего только два измерения… Соответственно определяют и «двух Владимиров», две фигуры без оттенков – черную и белую. Владимир до крещения – язычник, грешник, правда, грешник «по неведению истинного закона», но все же грешник. В частности, у него кроме нескольких законных жен (язычнику это дозволялось) целых три гарема, в которых живут в общей сложности 800 наложниц. Но и этого мало, Владимир приводил к себе еще и замужних женщин, девиц, вообще был «ненасытен в блуде». Таков первый образ князя. Второй – Владимир крещеный. Строит храмы, раздает милостыню нищим, он усердствует в покаянии, вообще он – «новый Константин Великого Рима», то есть Киева.

Анализ языческой реформы Владимира открыл нам его с совершенно неожиданной стороны, как коварного политика. Можно с абсолютной уверенностью утверждать, что Владимир был скрытный и очень неискренний человек. Интересно, что церковь явно не торопилась канонизировать князя. Его сыновья, Борис и Глеб, погибшие в усобной борьбе, были официально причислены к лику святых уже при Ярославе Мудром. Тогда же Ярослав упорно добивался от Константинопольского патриархата канонизации Владимира. Отказ был категорический. Греческое священство киевской митрополии мотивировало это тем, что его «не прославил бог», то есть от гробницы Владимира не происходит чудотворений, которые в те времена считались непременным знаком святости. Владимира провозгласила святым новгородская церковь по прямому указанию Александра Невского в 1240 году. Общерусская канонизация князя состоялась только при Иване IV. Как видим, православная церковь тянула с канонизацией, а это верный признак того, что на солнечном лике святого князя жизнь запечатлела темные пятна.

Карьера Владимира была головокружительной. В 977 году, когда его братья – Ярополк и Олег – затеяли выяснение отношений, закончившееся для последнего плачевно, Владимир бежит за море. Через три года он возвратился в Новгород с дружиной варягов и сказал посадникам Ярополка: «Идите к брату моему и скажите: Владимир идет на тебя, готовься биться». Так началась первая гражданская война на Руси. Это была не обычная усобица, связанная с дележом власти. Для похода на Киев Владимир собрал все силы Северной Руси. Помимо варягов, в его войске были словене, чудь и кривичи. Ни боярство, ни купечество новгородское не пожалели средств на то, чтобы взять Киев. Их расчет состоял в том, что первенство в государстве может перейти к Новгороду вместе с властью над землями, вместе с данями, вместе с правыми и неправыми поборами и многими другими преимуществами столицы. В борьбу было втянуто все государство. Новгородцы платили деньги и, как им казалось, заказывали музыку.

Переломными стали события, разыгравшиеся в Полоцке. Город, построенный на берегу Западной Двины, был одним из важнейших промежуточных пунктов на «пути из варяг в греки». Но там княжил Рогволод, державший сторону Ярополка. Владимир поначалу решил перетянуть князя на свою сторону и заслал сватов к его дочери Рогнеде. Тогда-то и прозвучал оскорбительный, повторявшийся противниками Владимира и доносящийся долгим эхом до нас ответ гордой дочери Рогволода: «Не хощу розути робичича…» Исследователи толкуют эту фразу в чисто социальном аспекте. А если «робичич» означает «потомок раввина»? Ситуация с отказом в корне меняется. Княжна отказывается от брака с человеком, чуждым ей по духу. Надо полагать, что Рогнеда прекрасно знала родословную Малка Любечанина и представляла истинные цели, которые лелеял его сын Добрыня. Более того, к тому времени Рогнеда уже дала согласие выйти за Ярополка.

Владимир напал на Полоцк, когда Рогнеду собирались уже вести за его брата. Рогволод и вся его семья были схвачены и убиты, но прежде этого, по приказу Добрыни, Владимир на глазах отца и братьев публично изнасиловал Рогнеду. Чтобы хоть как-то оправдать этот зверский поступок, историки говорят, что это была месть за оскорбление и одновременно осуществление княжьего права. Пусть так, но зачем же демонстрировать княжье право публично? Казнь семьи Рогволода и насилие над Рогнедой, скорее, напоминает преступление в Ипатьевском доме…

После победы над половчанами путь на Киев был открыт. Ярополк не сумел собрать войска, чтобы дать брату решительное сражение. Летопись открывает причину этому: в Киеве против верховного князя составился заговор, к которому приложил руку Владимир. Воевода Ярополка – Блуд – встал на его сторону и всячески способствовал победе новгородцев. Он уговорил Ярополка бежать из Киева и затвориться в городе Родне на реке Роси. «И был в Родне жестокий голод, так что ходит поговорка и до наших дней: «Беда, как в Родне». И сказал Блуд Ярополку: «Видишь, сколько воинов у брата твоего? Нам их не победить. Заключай мир с братом своим». Так говорил он, обманывая его. И сказал Ярополк: «Пусть так!» И послал Блуд к Владимиру со словами: «Сбылась мысль твоя, приведу к тебе Ярополка: приготовься убить его». Владимир же, услышав это, вошел в отчий двор теремной <…> и сел там с воинами и с дружиною своею. И говорил Блуд Ярополку: «Пойди к брату своему и скажи ему: «Что ты мне ни дашь, то я и приму». <…> И пришел ко Владимиру: когда же входил в двери, два варяга подняли его мечами под пазухи. Блуд же затворил двери и не дал войти за ним своим. И так убит был Ярополк».

Ярополк не смог организовать сопротивление киевлян. Обычно объясняют это тем, что он симпатизировал христианам. В Иоакимовской летописи сообщается, что он «нелюбим есть у людей, зане христианом». В Никоновской летописи отмечено, что к Ярополку приходили послы от римского папы, а те могли появиться на Руси лишь в том случае, если великий князь действительно проявил интерес к христианству. Вот эти-то симпатии Ярополка к христианам и недовольство данным обстоятельством киевлян и привели, как полагают многие историки, к его падению и захвату великокняжеского стола Владимиром. Но не очень ли это шаткие аргументы? Ведь не ратовал же Ярополк за введение христианства! А куда он бежал спасаться? В Родну, где находился «отчий дом теремной». Дом Святослава, убежденного язычника! Само названия городка – Родна – указывает на то, что здесь находилось святилище бога Рода. Нет сомнений, Ярополк надеялся, что в этом священном месте ему гарантирована безопасность. Не в христианском храме спасался Ярополк, а среди отеческих святынь. Он не был христианином, он остался верен заветам отца и хранил приверженность арийскому закону «роты». Вот чего не могли простить ему Владимир и его окружение.

Первым крупным политическим шагом Владимира в роли великого князя стала языческая реформа. Он возвеличил бога войны Перуна, сделал его главным божеством языческого пантеона. Это было внове для русского человека. По своей природе русские ставят выше всего Любовь, наши верховные божества – это боги плодородия. Для язычников X века такими были Род и Велес. Но их-то и не оказалось в шестерке избранных богов. Перестройка – это перелом в общественном сознании. Но перестройка на Руси – это еще и обязательное разорение русского народа, цепочка декретов, приводящих к обнищанию большей части населения. И сдержать выступление обворованных сограждан можно только с помощью дружины. «Всякая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если умеет защищаться». И Владимир делает ставку на дружину, призванную оберегать верховную власть от народных бунтов. Как следствие, бог войны возводится в ранг верховного божества. После своего прихода к власти Владимир непрерывно воюет. Вот перечень его достижений:

– Он совершил два победоносных похода на не желавших подчиняться вятичей и принудил их к уплате дани.

– Ему удалось нанести ощутимое поражение польскому князю Мешко I и отобрать у поляков важнейшие стратегические и экономические центры – Перемышль, Червень и иные грады.

– По свидетельству В.Н. Татищева, почерпнутого из не дошедшего до нас источника, в 982 г. Владимир «иде в поле и, покорив землю польскую, град Суздаль утвердил». Здесь речь идет о завоевании богатого земледельческого района, расположенного к северу от среднего течения Клязьмы и населенного славянскими выходцами из Новгородской и других северных земель.

– В 983 г. Владимир совершает поход на прусское племя ятвягов, побеждает их и устанавливает контроль над их землями.

– В 984 г. Владимир и его воевода Волчий Хвост нанесли поражение радимичам, которые, будучи еще в IX в. включенными в состав древнерусского государства, вышли из-под подчинения. В результате этого похода радимичи были вновь покорены и вынуждены платить дань и «возить повозы».

– В 985 г. Владимир и его дядя Добрыня ходили в поход на дунайских болгар и сербов. И это военное предприятие также оказалось удачным. Русские войска захватили много пленных, а с дунайскими болгарами был заключен договор о мире и взаимопомощи.

– В 986 г. болгарские войска с помощью русов нанесли византийцам сокрушительное поражение в Болгарии.

– За походом на болгар последовал поход на хазар: «… и на Козары шед, победы а и дань на них положи».

Владимир утверждал свою власть на землях, которые входили в державу его отца Святослава. Другими словами, внутри страны полыхала гражданская война. Князь огнем и мечом заставлял непокорные племена подчиниться его диктату. Владимир и Добрыня – ставленники хазарских евреев – воевали против наследников арийского язычества, наследников дела Святослава. Христиане держались в стороне и выжидали. Обратим внимание, что после завоевания Киева Владимир первым делом пошел на вятичей – племя, которое дольше и успешнее других противостояло хазарской агрессии. Что ни говори, но в политике Владимира четко прослеживается прохазарская ориентация. В землю самих хазар Владимир отправился в последнюю очередь. Это означает, что в продолжение всех семи лет гражданской войны они не платили налоги в «центр». А кто же платил? Те же вятичи, радимичи и т. д. В общем, русские. Вот и думайте после этого, в чьих интересах проводил политику князь Владимир…

Восемь лет длилась эра Перуна. Ровно столько, сколько продолжалась гражданская война. От имени Перуна творился террор на земле Русской, и с ним люди связывали все кровавые преступления режима Владимира. У культа Перуна не было будущего, и верховный князь решил пожертвовать своим «выдвиженцем». Это был своевременный политический ход. Не дожидаясь, когда враги начнут обвинять его в насаждении культа кровожадного бога, Владимир повелел уничтожить идолов, причем, с особой жестокостью приказал проделать это со статуей Перуна. Ее привязали к хвосту коня и стащили волоком с горы. Это было в прямом и переносном смысле падением Перуна.

Годы верховенства Перуна были временем языческой демократии. Народ – не дружина, он поклонился Перуну, но втайне искал для себя более близких и родных по духу. Очевидно, что при этом мнения людей не совпадали, и они выбирали для себя разных богов. В 980–988 гг. в области религиозной царил полный хаос. Исключение – дружина, княжеская «гвардия». Там был незыблем культ Перуна. В период гражданской войны дружина была самой сплоченной и боеспособной структурой общества. Это и предопределило военные и политические успехи Владимира. Но решать вопросы мирного строительства «под знаменем Перуна» было делом безнадежным. Перун не мог выступить для населения страны в качестве объединяющего начала. Для Владимира было ясно, что «Мавр сделал дело», и наступило время нового религиозного выбора.

«Повесть временных лет» рассказывает о крещении Руси достаточно противоречиво. Сначала летописец говорит о посольствах в 986 г. к Владимиру мусульман из Волжской Булгарии, иудеев из Хазарии и христиан из Рима и Византии с предложениями переменить веру. Затем, под тем же годом, следует пространная «Речь философа», которая должна убедить Владимира в преимуществах христианства. Казалось бы, вслед за этим должно произойти крещение. Но Владимир откладывает решение до «испытания вер», которое приходится на 987 г. Вроде бы решившись принять крещение из Византии, он потом медлит и колеблется, вплоть до похода на Корсунь (Херсонес) в 988 г. После взятия города, согласно рассказу «Повести», Владимира крестят присланные вместе с царевной Анной византийские церковники. Эта версия, однако, имеет много противников среди историков. Крупнейший исследователь наших летописей А.А. Шахматов показал, что корсунская легенда о крещении Владимира сложилась не раньше второй половины или даже последней четверти XI в. Ученый предполагает, что «Речь философа» и наставление в вере взяты из не дошедших до нас сообщений о крещении болгарского царя Бориса греками. Автором этой легенды мог быть грек-христианин, один из создателей древнерусской церковной организации, человек, хорошо знавший топографию Херсонеса и вставлявший греческие слова в русскую речь. Рассматриваемый фрагмент «Повести временных лет», разумеется, несет в себе много ценного и оригинального, но он, по мнению А.А. Шахматова, все же вторичен и написан намного позже описываемых событий. К тому же, никто из византийских историков ничего не говорит о крещении Руси.

Существует еще три древнерусских источника, проливающих свет на историю крещения. Первый относится к половине XI в., но дошел до нас в памятниках XV–XVI вв. Это – «Слово о законе и благодати», приписываемое митрополиту Илариону. Второй из этих памятников – Житие Бориса и Глеба (или «Чтение»), написанное монахом Киево-Печерского монастыря Нестором и посвященное описанию жизни сыновей Владимира, коварно убитых братом Святополком в 1015 г. Так же, как и в предшествующем памятнике, в нем не говорится ни о крещении Владимира в Херсонесе, ни о приходе к Владимиру миссионеров разных стран. Согласно этому источнику, Владимир, вдохновленный свыше, открыл истину сам собою. Крещение датируется в нем 987 г., а не 988 г. Третий источник – «Память и похвала Владимиру». Этот документ приписывается мниху (монаху) Иакову, упоминаемому в летописи под 1074 г. Он, несомненно, принадлежит домонгольской литературе и сохранился в рукописях, самая древняя из которых датируется XV в. В этом памятнике, так же как и в предшествующих, говорится, что Владимир принял христианство по вдохновению свыше. Крещение отнесено в нем к 987 г. Здесь же сообщается, что «после крещения Владимир прожил 28 лет» и что на третий год после крещения взял город Херсонес. Итак, ученым совершенно неясно, когда и где крестился Владимир.

В противовес летописной точке зрения, многие историки считают, что крещение князя произошло в Киеве, где еще со времен Ольги существовала христианская община. Во всяком случае, древнейшие русские источники говорят о местных корнях христианского культа Владимира. Эту позицию в значительной степени поддерживает и обычно не обсуждаемая в академических кругах гипотеза о влиянии хазарских иудеев на введение христианства. Излагая ее в книге «Десионизация», В.Н. Емельянов пишет: «Владимир знал, как отомстить ненавистным ему родичам по отцовской линии за потерю власти родичами его деда по матери в Любече, за разгром Хазарского каганата. <…> Вернувшись на Новгородчину с нанятой из синагогальной кассы варяжской дружиной подонков, готовых на все за хорошую плату, он узурпирует власть в Южной Руси, безжалостно и вероломно убив своего брата Ярополка. Воссев на киевский престол, он по ранее разработанному коварному плану начинает проявлять псевдоповышенное почтение к арийским богам. <…> Восемь лет идолопоклонства, сопровождавшегося кровавым изуверством, взорвали арийство изнутри. Народ стал роптать на собственных богов, которым до этого благоговейно и без эксцессов поклонялся веками и тысячелетиями. И в 988 году по приказу того же Владимира, который именовал себя не иначе как «каганом земли Русской», идолов низвергли, а народ силой погнали в Днепр и другие реки, дабы приобщить к христианской интернационализации».

В.Н. Емельянов излишне эмоционально выразил свою позицию. Можно также спорить о том, насколько сильна была хазарская партия в Киеве на тот момент, но в чем исследователь абсолютно прав, так это в том, что исключать ее из рассмотрения совершенно недопустимо. На протяжении всех 80-х годов X века в Киевской Руси происходила грандиозная политическая перестройка. Помимо язычников и христиан, важнейшую роль в ней играли и киевские евреи, выходцы из Хазарии, которые через своего ставленника Добрыню влияли на верховного князя. Быть может, кому-то покажется, что в силу давности тех событий уже нельзя столь определенно указать расклад политических сил, определявших русскую историю. Но тогда восстановите в памяти горбачевскую перестройку. Кажется, что во время нее боролись демократы с патриотами. А кто победил? Кто-то третий, надувший и тех, и других. Вот примерно по такому же сценарию происходила и перестройка князя Владимира. Во время гражданской междоусобицы князь и его хазарское окружение истребило своих политических противников, а затем принялось встраивать Русь в общехристианский дом. Мы ни в коей степени не затрагиваем здесь вопрос о необходимости, важности и своевременности осуществленных в ходе этих перестроек задач. Это отдельная тема. Мы указываем лишь на реальный расклад сил, сложившийся во время проведения Владимиром двух религиозных революций. Первая – языческая – была аналогична отмене статьи Конституции о руководящей роли коммунистической партии, а вторая – христианская – образованию «независимой» России. И там, и тут русский народ обманным путем загоняли в новую жизнь.

Чтобы устранить или хотя бы ослабить недовольство жителей Руси, вызванное насильственным крещением, Владимир старался всячески задобрить население. Он оказывал помощь нищим и больным, устраивал пышные празднества в городах, которые сопровождались пиршествами и раздачей богатств из великокняжеской казны. Это в какой-то степени примиряло население Руси с верховным правителем и его новой религиозной политикой. Однако Владимир Святославич занимался не только «приручением» жителей Руси. К этому времени относится сообщение об умножении разбоев в Киевском государстве. Словом, «разбой» в древности обозначали не только вооруженное нападение «лихих людей» на мирных жителей с целью отнятия у них денег и имущества. Разбоем называли и любое выступление народных масс против сильных мира сего. Увеличение числа разбоев в период крещения населения Руси кажется закономерным явлением. Не желавшие креститься люди бежали в леса и пустынные, не удобные для поселения места. Им, конечно, приходилось испытывать всевозможные лишения и трудности. Убийство и ограбление христианских священнослужителей, а также людей, изменивших древним народным верованиям и принявшим крещение, в их глазах выглядели как нормальные действия, угодные древним языческим божествам. Владимир вначале отказывался казнить разбойников, по-видимому, надеясь мягким обращением склонить их к христианству и к прекращению враждебных действий. Но епископы потребовали от князя применения к разбойникам самых жестоких мер. Заинтересованность духовенства в суровой расправе над разбойниками как раз и указывает на то, что оно страдало от разбойничьих нападений. Тогда князь Владимир изменил свою политику по отношению к этим людям: «…отверг виры, нача казнити разбойникы».

Исследователи совершенно справедливо отмечают, что принятие христианства как общегосударственной религии было для Владимира одной из мер, направленных на укрепление внутреннего единства Руси. Но при этом забывают указать, что Владимир своей языческой реформой поначалу разрушил существовавшее до того внутреннее единство и ввергнул страну в хаос гражданской войны. Впоследствии он уже исправлял свои собственные просчеты.

После крещения Владимир, как нас уверяют, «жил в христианском законе». Летопись отмечает строительство им церквей, возведение Десятинной церкви в Киеве и т. д. Но с 998-го в летописи идет ряд пустых или почти пустых лет. В тексте так и означено: «Въ лето 6506 (998)» – и ни слова более. «Въ лето 6507 (999)» – и ни слова более. Летописец сохраняет сетку годов, обозначает движение времени, но событий вроде бы никаких не происходит. И так до года смерти Владимира, до 1015 года. На семнадцать лет, то есть на половину княжения, приходится лишь несколько второстепенных записей. О смертях, переносе мощей святых, наконец, под 1015 годом – надгробное слово, панегирик князю, а за ним – известная повесть об убийстве Святополком Окаянным Бориса и Глеба. «Повесть» не отмечает даже такой важнейший факт, как начало чеканки при Владимире собственной русской монеты. В нумизматике известны золотые и серебряные монеты двух типов: «Владимир, а се его злато» и «Владимир и се его сребро». На втором типе монет надпись: «Владимир на столе». Их появление приходится на вторую половину его княжения. Почему это осталось не отраженным у летописца?

Летопись совершенно перестает интересоваться тем самым Владимиром, который «просветил» Русь, «вывел ее из тьмы язычества». Предполагают, что эта часть летописи каким-то образом до нас не дошла и, возможно, позднее летописец был вынужден воспользоваться какими-то отрывочными записями, если не прямо списывал даты смертей князей из Синодика. Возможно. Но столь же возможно и то, что эта часть летописи подверглась особой цензуре, после которой только и осталось несколько, не относящихся к князю подробностей. Во времена летописца Нестора, заметим, несложно было восстановить события. Ведь приняв постриг, он еще застал в монастыре древнего старца Еремию, который помнил само крещение Руси. Да и тех, кто помнил события начала XI века, наверное, можно было еще легко найти в Киеве и расспросить…

Вероятно, вторая половина Владимирова княжения не случайно выпала из текста «Повести». Мы знаем, что церковь отказывалась канонизировать его. Факт примечательнейший. Ольга – «предвозвестница христианской земли» – «прославлена чудесами» уже вскоре после принятия Русью христианства. Прах ее был перенесен в Десятинную церковь, княжескую усыпальницу Киева, вероятно, в 1007 году, еще при жизни ее внука. Его самого, однако, христиане-современники не захотели прославить. В чем тут дело?

Думается, что здесь нам не обойтись без разговора о личности князя, его характере и отношении к Отечеству. «Повесть» под 996 годом приводит чрезвычайно любопытный рассказ о том, как Владимиру в неравной стычке с печенегами пришлось спасаться бегством. Он укрылся под мостом и, стоя там, обещал, если уцелеет, поставить церковь Святого преображения. Видимо, Бог услышал Владимира, и печенеги миновали мост. В качестве ответной благодарности князь действительно потом построил церковь и устроил грандиозный пир на восемь дней. На наш взгляд, это очень яркий пример того, что сам по себе Владимир все время оставался язычником. Ему нравилось жить весело и праздно, пиры были его отдушиной. А что до христианской веры, так вводилась она по политическим соображениям. Спасаясь под мостом, Владимир разговаривал с Богом как торгаш, по принципу: Ты – мне, я – Тебе. Да и ранее, в истории с женитьбой на византийской царевне Анне Владимир, кажется, более руководствовался целями обладании высокородной девушкой, чем всем остальным. Из всех мировых религий наиболее близким к арийскому язычеству (с его культом Рода) было православие. Оно в наиболее возможной степени обеспечивало преемственность христианской культуры на Руси. Для Владимира это было очевидно. Еще крещение Ольги предопределило выбор нашей веры. Другое дело, что «торгуясь» с Византией, можно было выгадать для себя и для русского государства кое-какие выгоды. Этим, похоже, и занимался Владимир после взятия Корсуни.

Главная особенность князя Владимира, по-видимому, состояла в том, что он подстраивался под ситуацию. Когда надо было, он представлялся язычником, когда это становилось невыгодно, перевоплощался в христианина. Если нападал враг, становился патриотом, после победы – гнал русских богатырей со двора. Будучи по происхождению полуевреем, он не забывал об интересах иудеев. Но неправильно полагать, что Владимир только и думал, как угодить хазарской диаспоре. Достаточно сказать, что у Владимира было двенадцать сыновей, и все они носили славянские имена: Святослав, Борис, Вышеслав, Мстислав, Глеб, Ярослав, Судислав, Позвизд, Изяслав, Святополк, Всеволод, Станислав. Владимир назвал одного из сыновей в честь своего отца, великого русского воина и князя Святослава, но ни в честь деда – раввина Малка, ни в честь дяди Добрыни никого из своих отроков не назвал. Точно так же в выборе имен для своих сыновей он не благоговел и перед византийской или библейской традицией.

Есть некие общие закономерности правления самодержцев в революционные и «нормальные» периоды. Во время переворотов ставка делается, как правило, на иностранцев, инородцев, для которых слово «традиция» – пустой звук, которые мечтают разрушить старый уклад и построить новую жизнь на основе принципиально других идей. Такую политику проповедовал Добрыня и хазарские иудеи в Киеве. Вначале они задурили всем голову с языческими новшествами, а потом вдруг стали проповедовать христианство. Владимир следовал их советам, поскольку они привели его к власти. Но одно дело захватить власть, и совсем другое – править. Послереволюционный, нормальный период развития государства характеризуется уже стремлением князя восстановить разрушенное хозяйство и единство общества. Революционеры при этом отодвигаются самодержцем на второй план. Они в своем большинстве либо отправляются на «пенсию», либо направляются послами в дружественные страны, либо попросту репрессируются. Летопись ничего не говорит нам о судьбе Добрыни, но, думается, что ее финал был незавидным.

После этапа религиозных реформ Владимир искал опору уже не среди варягов и хазар, а в русских людях, пекущихся о славе Отечества. Вряд ли мы ошибемся, если предположим, что князь в этот период равно опирался как на христиан, так и на язычников. Летописи ничего не говорят о деяниях князя во вторую половину его правления потому, что он сумел примирить христиан и язычников. Все мы с великим наслаждением читаем былины, воспевающие времена князя Владимира, его знаменитые пиры в Киеве.

Церковные историки всячески старались затенить явно языческую природу княжеских пиршеств. Они объясняли, что Владимир устраивал их, оказывается, потому, что «любя словеса книжные», услышал однажды при чтении Евангелия: «Блажени милостивии, яко ти помиловани будуть». И еще: «Продайте именья ваша и дадите нищим»; и пакы: «Не скрывайте собе сокровищь на земли, идеже тля тлить и татье подъкоповають, но скрывайте собе сокровище на небесех, идеже ни тля тлить, ни татье крадуть». Что ж, размах пиров был поистине грандиозен. Не довольствуясь тем, что он кормил и поил всех, кто приходил к нему во двор, Владимир повелевал «пристроити кола (телеги. – А.А.), въскладаше хлебы, мясы, рыбы, овощь розноличный, мед в бчелках, а в другых квас, возити по городу, въпрошающим: «Кде болнии и нищ, не могы ходити». Тем раздоваху на потребу». По существу, это были не отдельные пиры, а нескончаемое угощение. И надо признать, что такие рассказы о «молочных реках с кисельными берегами» на пустом месте не рождаются. Значит, привольно жилось в те времена, когда наступил мир в государстве Владимира.

Владимир – единственный русский князь, которого воспевают былины. И еще один важный момент: все наши былины были записаны на Русском Севере, за тридевять земель от Киева. В чем тут дело? Да в том, что носителей языческой культуры с определенного момента стали преследовать, изгонять и даже истреблять. Но при Владимире этого не было! Иначе он не вошел бы в русский эпос в качестве положительного героя. Как ни крути, но былины – это языческая литература, и там князь Владимир фигурирует под именами «Володимер-Солнце», «Владимир Красное Солнышко». Значит, не держала народная память зла на князя-христианина. И если летописцы ничего толком не написали про зачинателя Православия на Руси, а церковь отказывалась канонизировать Владимира, то язычники воспели его в своих сказаниях. Да, поначалу князь выступил для них злым гением, ниспровергателем основ русской жизни, но во вторую половину своего правления проявил себя как истинный хранитель своего Отечества.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.