№ 145. Из воспоминаний рядового М.И. Секачева, председателя солдатского комитета 660-го Черновицкого полка 165-й дивизии 11-го армейского корпуса (август 1917 года)

№ 145. Из воспоминаний рядового М.И. Секачева, председателя солдатского комитета 660-го Черновицкого полка 165-й дивизии 11-го армейского корпуса (август 1917 года)

8-я армия… закрепилась левым флангом в Румынии, а правым – на территории Украины. Теперь она входила в состав Румынского фронта, которым командовал генерал Щербачев. Мы знали, что он и комиссар Временного правительства правый эсер Тизенгаузен с помощью меньшевистско-эсеровских комитетов подготавливали новое наступление.

Щербачев и Тизенгаузен установили в войсках жесточайший режим. Полки и дивизии, отрицательно относившиеся к войне, расформировывались. Фронтовики, заподозренные в принадлежности к большевистской партии, отдавались под суд. Офицеры, поддерживавшие мирные устремления нижних чинов, заносились на «доску позора». Солдатам за неповиновение грозили лишением избирательных прав, отторжением земельных наделов и отправкой в штрафные отряды.

Чтобы оградить войска от революционного влияния, все рядовые и унтер-офицеры, возвращавшиеся из отпусков, направлялись под видом карантина в особые команды, специально созданные при штабах корпусов. В почтовых вагонах, когда поезда достигали Румынского фронта, конфисковывались и сжигались большевистские газеты.

В 140-м пехотном полку по политическим мотивам были схвачены солдаты Битько и Трута. В 637-м полку за выступление на митинге с требованием прекратить войну арестовали большевика Сиделева. В 16-м Заамурском полку за принадлежность к большевистской партии под стражу взяли прапорщика Милина. В 167-й пехотной дивизии и 33-м корпусе многие солдаты и младшие офицеры были отданы под суд.

Очень скоро тюрьмы и гауптвахты оказались переполненными. Только на гарнизонной гауптвахте и в тюрьме Могилева-Подольского содержалось 94 солдата и офицера, из них более двадцати были приговорены к каторжным работам.

По 8-й армии скопилось такое количество судебных дел, что к военному прокурору прикомандировали 26 помощников. Неугодные реакционному командованию члены солдатских комитетов под разными предлогами изгонялись из своих рот и полков. Так, из 22-го Туркестанского полка были переведены в другие части члены комитета Озеров и Горохов, из 31-й пехотной дивизии – Шульженко и Бабин. Из 313-го Балашовского полка 79-й пехотной дивизии командование намеревалось отчислить 454 неблагонадежных солдата. Однако фронтовики воспротивились этому и потребовали отмены приказа. В результате 376 человек были оставлены на своих местах.

Некоторые командиры дивизий настойчиво добивались права на роспуск непослушных им солдатских комитетов. Но армейское командование не решилось санкционировать это. Оно охотнее шло на расформирование двух дивизий (32-й и 165-й), оказавшихся под сильным влиянием большевиков.

Такой маневр никого не обманул. Революционное брожение в войсках не заглохло. Армия митинговала. Обстановка все более накалялась.

Восстали солдаты 637-го Кагызманского, 638-го Ольтинского, 640-го Чорохского и 16-го инженерного полков 160-й дивизии 16-го корпуса. Поводом к тому послужило осуждение трех их товарищей на смертную казнь за выступление против войны. Комендантская рота, которой было приказано привести этот приговор в исполнение, стрелять отказалась. Десять солдатских делегатов повезли в Петроград резолюцию протеста против введенной в армии смертной казни.

(Секачев М.И. Курсом на революцию // Октябрь на фронте. Воспоминания. М.: Воениздат, 1967. С. 214–216.)