№ 34. Письмо вр. и. д. главнокомандующего генерала Алексеева военному министру Гучкову от 12 марта 1917 года

№ 34. Письмо вр. и. д. главнокомандующего генерала Алексеева военному министру Гучкову от 12 марта 1917 года

Секретно, в собственные руки

Милостивый государь Александр Иванович!

Ваше письмо от 9 марта № 33 [32] принял к сведению. В свою очередь должен ознакомить вас, что материальное состояние действующих армий ухудшается тем, что в январе настоящего года начата, вопреки мнению моему, высказанному из Севастополя, обширная организационная реформа: обращение всех пехотных полков в трехбаталионный состав и формирование новых 60 пехотных дивизий за счет ныне существующих. Приостановленный прилив укомплектований и конского состава повел к тому, что большая часть дивизий и старых, и новых – встречает наиболее важный весенний период в некомплекте и с расстроенными обозами. Не приходится говорить о том, что все новые формирования пехотных частей без артиллерии ведут к тому, что количество орудий, приходящихся на 1000 бойцов, у нас постепенно понижается, тогда как у нашего противника оно возрастает. Количество пулеметов, особенно в новых дивизиях, едва ли удастся довести до 8 на полк и то без соответствующего обоза , а теперь, по-видимому, мы не будем получать и установленного числа винтовок, вследствие чего часть людей, особенно на Румынском фронте, останется невооруженной, не говоря о том, что в запасе на случай неизбежных утрат в боях у нас совершенно не будет винтовок, и мы возвратимся, быть может, к безвыходному тяжелому положению 1915 года.

Моральное состояние армии недостаточно определилось, вследствие всего пережитого и не усвоенного еще умами офицеров и солдат, равно вследствие проникающей в ряды пропаганды идей, нарушающих установившийся веками военный порядок. Бог даст, армия переживет острый кризис более или менее благополучно, но нужно предусматривать возможность и понижения боеспособности армии , хотя бы и временной. Это в общем ходе событий явится наиболее опасным моментом для России. Хорошо осведомленный противник, конечно, учтя это обстоятельство, и постарается использовать наш период слабости для нанесения решительного удара. Неизвестно, кого обвинит тогда в поражении общее мнение армии.

Что касается до «намечаемых мною, совместно с союзными нам армиями, оперативных планов», то об этом в данную минуту говорить уже поздно, ибо решения были приняты на конференции в Шантильи 15 и 16 ноября 1916 года и на конференции в Петрограде в феврале 1917 года. Мы приняли на этих конференциях известные обязательства , и теперь дело сводится к тому, чтобы с меньшей потерей нашего достоинства перед союзниками или отсрочить принятые обязательства, или совсем уклониться от исполнения их.

Обязательства эти сводятся к следующему положению: русские армии обязуются не позже, как через три недели после начала наступления союзников, решительно атаковать противника. Уже пришлось сообщить, что вследствие организационных работ, расстройства транспорта и запасов, мы можем начать активные действия не ранее первых чисел мая .

Данные вашего письма говорят, что и этого измененного обязательства мы исполнить не можем. Без укомплектований начинать какую бы то ни было операцию обширного размера немыслимо. Придется высказать союзникам, что ранее июля они не могут на нас рассчитывать, объяснив то теми или другими благовидными предлогами.

Я это сделаю, но не могу взять на себя ответственности за те последствия, которые повлечет наше уклонение от выполнения принятых на себя обязательств. Мы находимся в столь большой зависимости от союзников, в материальном и денежном отношении, что отказ союзников от помощи поставит нас в еще более тяжелое положение, чем мы находимся ныне. Соответствующее соглашение, думаю, должно составить заботу Временного Правительства.

Таким образом, сила обстоятельств приводит нас к выводу, что в ближайшие 4 месяца наши армии должны были бы сидеть покойно, не предпринимая решительной, широкого масштаба, операции.

Но на войне приходится считаться не только со своими желаниями, но и с волею противника. Если неприятель атакует нас, мы должны будем драться упорно, длительно, чтобы не допустить до одержания над нами успеха, который имел бы роковые последствия и для самой армии, и для России .

Вот это обстоятельство должно быть учтено правительством, каковы бы ни были «реальные условия современной обстановки».

Оборонительные бои сопряжены с большими жертвами людьми, потерею материальной части и расходом огнестрельных припасов. Без укомплектований, без прилива оружия, патронов и снарядов невозможно вести боя, который будет нам навязан неприятелем , помимо нашего желания.

Какие-то мероприятия нужны безотлагательно. Если запасные части развалились нравственно, то придется отобрать из них пока лучшие элементы и отправить в армию для образования при полках особых баталионов. Хотя общее настроение армии еще неопределенно, но близость к противнику, большее число офицеров создают более благоприятную атмосферу для нравственной и боевой подготовки укомплектований, чем в запасных полках внутренних округов.

Затем нужно энергичными мерами вернуть на службу многочисленный контингент людей, самовольно оставивших свои запасные полки и ушедших на родину или обратившихся в городах к «мирным» занятиям. Особенно необходимо отыскать растерянных новобранцев последнего призыва, так как это лучший боевой элемент, который еще можно спасти от развала и подготовить из него прочные укомплектования, передав его частью на фронты. Словом, необходимо обеспечить армию хотя бы несколькими стами тысяч пополнений, иначе мы разрушим наши кадры.

Особо острая нужда в обеспечении армии продовольствием. В дни нравственных потрясений вопрос питания приобретает особое значение. Хорошо накормленный солдат в этом видит заботу о нем свыше и более склонен слушать голос благоразумия, призывающий его к порядку, повиновению, к сохранению нравственной силы своей роты и полка. В настоящее время мы не выходим по части продовольствия из кризиса и живем изо дня в день.

Прошу принять уверение в совершенном уважении и преданности.

Мих. Алексеев.

12/III 1917 г., № 2188. Ставка. (В.-уч. Арх.; дело № 1237; л. 86–88.)