Ганнибал прощается с Италией.

Ганнибал прощается с Италией.

Примерно в те же дни прибыли послы и к Ганнибалу. Он слушал их, скрежеща зубами, едва не плача, и, когда они договорили, воскликнул:

– Так, прекрасно! Прежде меня тянули назад исподволь, оставляя без подкреплений, без денег, теперь отзывают открыто! Не римский народ победил Ганнибала, а карфагенский сенат своей ревнивою завистью. И бесславный конец Италийской войны не столько радости принесет Публию Сципиону, сколько Ганнону, который и самого Карфагена не пощадил, лишь бы разрушить до основания дом Гамилькара Барки!

Впрочем, он уже давно предчувствовал, к чему клонится дело, и держал корабли наготове. Большую часть войска, стоявшую караульными отрядами по городам Бруттия и ни к чему не пригодную, он распустил и лишь лучших, отборных солдат взял с собою в Африку. Число их могло быть и более значительным, но многие воины италийского происхождения отказывались ехать за море и в поисках убежища сошлись в святилище Юноны на мысе Лацйнии – и все до последнего были гнусно перебиты пунийцами в самом храме богини.

Рассказывают, что редко какой изгнанник так страдал, расставаясь с родиною, как Ганнибал – покидая неприятельскую землю. Снова и снова оглядывался он на берег Италии и проклинал богов, и людей, и себя самого за то, что не повел на Рим войско, залитое кровью Каннской победы, за то, что, уложив при Тразименском озере и при Каннах до ста тысяч врагов, полтора десятка лет бесплодно и трусливо топтался меж Казилином, Кумами и Нолой.

Рим уже знал, что Италия свободна от врагов, и уже благодарил за это небожителей многодневными молебствиями и жертвоприношениями? когда прибыли карфагенские послы. В сенате они говорили то же самое, что перед Сципионом: виною всему Ганнибал, который и начал, и продолжал войну самовольно, а сенат и народ карфагенский, если рассудить по справедливости, нерушимо хранят прежний договор, заключенный сорок лет назад. К этому договору и надо теперь вернуться, закончили карфагеняне. Старые сенаторы стали было расспрашивать их о разных подробностях, связанных с условиями договора, но послы возразили, что они ничего не помнят, да и не могут помнить – по молодости лет (и верно, все почти были люди моложе сорока). Тут с разных сторон полетели крики, что это обычное пу-нийское коварство, и, когда послов вывели из курии, сенаторы дружно присоединились к мнению Марка Валерия, в прошлом дважды консула: считать карфагенских посланцев не послами, а соглядатаями, немедленно выслать их вон из Италии и написать Сципиону, чтобы он продолжал войну.

Карфагеняне удалились в сопровождении, а вернее – под конвоем Лелия, который был тогда в Риме, и вместе с Лели-ем приплыли в Африку и попали в римский лагерь. Вскрыв письмо, которое привез Лелий, Сципион объявил, что постановлением сената перемирие прекращено и борьба возобновляется. Но лето было уже на исходе, и военные действия пришлось отложить до следующей весны.

Из событий того года надо отметить кончину Квинта Фабия Максима. Умер он в глубокой старости. Прозвище «Максима», что означает «Величайший», досталось ему от отца и деда, но он оправдал его, и более чем оправдал, своими подвигами и славой. Многие задаются вопросом, был ли он медлителен от природы или же открыл наилучший в тогдашних обстоятельствах способ ведения войны. Точного ответа нет, зато одно мы знаем вполне точно: своею медлительностью этот человек – один! – спас и воскресил наше государство.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.